В шесть тридцать по токийскому времени - Эд. Арбенов

Предательская влага не оставляла его рук, они стали еще мокрее, и холодок сковал пальцы. Доихара принялся перебирать ими, постукивая по коленям, как по клавишам. Ему сделалось страшно. Страшно, как в минуту ареста, когда перед ним открылась чернота бездны. Вечная чернота. Защититься от нее нельзя. Можно оттянуть мгновение, и только. Все эти месяцы приходилось заглядывать в бездну. Вначале редко, сейчас — все чаще и чаще. Изменившийся ритм стал пугать его: как бы ощущение падения не стало постоянным. Другие, сидящие рядом в камере, пытались принять эту необходимость, приучить себя к неизбежному. Он не мог. Ужас охватывал его при одной лишь мысли о конце.

Ему говорили, что он самурай, слуга императора, наконец, просто японец, долг которого принять смерть как дар неба. Напоминали об уходе из этого мира военного министра Анами, добровольном уходе. Он слушал и молчал. Будто бы соглашался. Но в глазах был протест, боль была. Не принимал смерти Доихара. И они, сидящие рядом, видели это.

Боль заставляла его искать выход, торопила. Кажется, он нашел просвет в глухом кольце: тайна «Большого Корреспондента». Широкий просвет, через него можно было вернуться в мир, тот прежний мир, который находился за стенами тюрьмы Сугамо и ежедневно заглядывал в решетчатые оконца арестантской машины.

Доихара уже шагнул в просвет. Так, во всяком случае, ему представилась встреча с советским контрразведчиком. И тут вдруг выход заслонил Сунгариец, этот сапожник в чине казачьего подъесаула. Заслонил своим бесформенным телом, да-да, бесформенным: не было в нем ничего определенного, ясного, запоминающегося. Безликое существо, тень какая-то. И как тень — нематериальна. Легенда, идея, мечта. Выдумка Доихары!

Вот чего он испугался.

Он встал грузный, измученный беседой. Последними минутами измученный, словно была проделана непосильная работа. Ей отдано все, даже вера в завтрашний день. А это ли не самое большое из того, что он имел и чем жил?

Пауза, которая дает возможность найти утерянное

Выдумка! Легенда!

Об этом тоже подумал Язев. В какую-то секунду, когда Лоуренс-2 растерянно смолк и стал искать в лабиринтах своей памяти приметы Сунгарийца, Язев испытал досаду: старый, опытный разведчик потерял то, что не имел права потерять. Не имел права. И если уж потерял, то не должен был идти сюда, на встречу с представителем советской контрразведки. Без примет, без фамилии, без каких-либо опознавательных деталей трудно, да и просто невозможно отыскать резидента. Располагая лишь общими сведениями о Большом Корреспонденте и Сунгарийце, в Благовещенске, Хабаровске и Москве не продвинутся ни на шаг. Условные обозначения, псевдонимы! А что за всем этим?

Пустота!

Доихара заполнить ее не в силах. Никто, видимо, не в силах восстановить прошлое.

Язев пытается.

Прежде всего начало.

Вот что история может предложить Язеву:

Документ 393

«26 июня с. г. на участке заставы Даурского погранотряда к пограничному знаку № 47 подъехали со стороны Маньчжурии две легковые машины, из которых вышло 6 чел., одетых в военную форму, 1 в штатском. Указанная группа пересекла границу, углубившись на территорию СССР на 500 метров…»

Документ 416

«22 декабря на советской территории, западнее г. Турий Рог, были задержаны два китайца шпиона, из которых один оказался командиром отделения 15-го полка 3-й пехотной бригады Маньчжоу-го Хан Минфа, а другой — жителем пограничного маньчжурского пос. Оренбай.

Оба показали, что выполняли приказания японского офицера — разведать местность восточнее горы Пропасть (на запад от Турьего Рога), а именно — состояние дорог, строительство казарм и расположение воинских частей. По делу производится строгое расследование».

Правда, 25 декабря 1934 г.

Документ 418

«27 декабря с. г. в 13 ч 40 мин японский самолет типа разведчик на высоте 600 м перелетел границу у отметки 450 (6 км южнее заставы Сиянхе, участок Градековского погранотряда). Взяв курс на северо-восток, самолет углубился на 12 км советской территории и, достигнув отметки 284, повернул на северо-запад. Самолет пересек границу в районе истока реки Большой Ключ и скрылся на территории Маньчжурии…»

Язев расставил факты в нужной ему последовательности, связал с тем пунктом, где впоследствии оказался Сунгариец и где он акклиматизировался. Сочетания не получалось. Если даже кто-то из военных 26 июня застрял на нашей территории, то, находясь под наблюдением, не смог бы далеко уйти. Притом все военные были японцами.

По той же причине не представляло интереса и сообщение «Правды» о двух шпионах. Допустим, было не двое, а трое лазутчиков, один не попал в поле зрения пограничного поста и скрылся на нашей территории. Задержанные рано или поздно сообщили бы о нем. А такого сообщения не последовало. Отпадал и третий факт. Самолет мог, безусловно, сбросить парашютиста. Но в зоне, примыкающей к границе, небо хорошо просматривается, да и высота в 600 метров малопригодна для выброски. К тому же за нарушителем следили и с заставы и с автомашины, которая шла по курсу самолета. Участок был тщательно прочесан.

Но вот четвертый документ заставил Язева призадуматься.

Документ 548

«С июня-июля чрезвычайно усилилась деятельность белоэмигрантов-фашистов в закордоне; создавались новые белобандитские формирования; под руководством и по заданию японских военных миссий белобандиты стали подбрасываться к границе; участились случаи их переброски на нашу территорию с диверсионными, разведывательными целями, в том числе крупной банды (Маслакова)…

Начальник Управления НКВД по Дальневосточному краю

комиссар государственной безопасности 1-го ранга Дерибас»

Не был ли Сунгариец причастен к белоэмигрантской фашистской организации в Маньчжурии, которая поставляла штабу Квантунской армии живой материал? Организация-то ведь поддерживалась и финансировалась японскими военными миссиями.

Лихорадочная работа мысли. Попытка сцепления фактов Доихара не говорил о причастности Сунгарийца к фашистской партии, но он вообще не упоминал о политических симпатиях или антипатиях своего резидента Он их просто не знал. Логически же Сунгариец мог оказаться среди харбинских нацистов, это естественно для казачьего подъесаула, заброшенного событиями в Маньчжурию и вынужденного служить японцам. Беляки-фашисты тоже служили оккупантам и тоже выполняли секретные задания второго отдела генштаба. Значит, связь логична. Сцепление возможно.