Зарубежный криминальынй роман. М. Спиллейн, В. Каннинг - Микки Спиллейн

— Ты такой здоровый, — сказала она. — У тебя должно хватить сил расстегнуть мне «молнию».

Я сунул две сигареты в рот, прикурил и положил одну на кровать рядом с ней.

— Как-нибудь в другой раз, дорогая.

Кэрол оказалась мастером надувать губки. Опустила ногу и взяла сигарету с покрывала.

— Ты гадкий.

— Да, настоящий убийца. — Я опять улыбнулся и вышел из комнаты.

Неожиданно трезвым голосом она сказала мне вслед:

— Если хочешь, можешь вернуться сюда и спрятаться от Ленни. В любое время.

Хорошая козочка. Покладистая.

— Буду иметь в виду, — откликнулся я и захлопнул дверь. Убедившись, что она заперта, я вошел в лифт.

Уже на улице я вспомнил, что хотел спросить ее: не жглась ли перекись водорода, когда она красила волосы.

Я ожидал увидеть ультрасовременный жилой дом, а он оказался рядовой набычившейся коробкой. Я поднялся на лифте на седьмой этаж.

Я ожидал увидеть дверной молоток в форме бронзового колеса рулетки, а нажал на медную кнопку звонка.

Я ожидал увидеть на двери выгравированное в золоте имя, а прочитал его отпечатанным на картонке, вставленной в металлическую рамку.

Я ожидал встретить кого угодно, но совсем не голую мегеру с огненно-рыжими волосами и сонными глазами, которая держала в руке стакан и предложила мне выпить из него прежде чем сказала «хелло». Я взял стакан, потому что отказаться мне показалось невежливым.

Отхлебнув половину, я вернул ей стакан и сказал:

— Вы всегда открываете дверь в таком виде?

— Я люблю ходить раздетой, — промурлыкала она.

— Никто никогда не жаловался?

Она усмехнулась, как будто я сострил, и одним глотком прикончила виски.

— Вы что-то продаете?

— Нет, а вы?

— Продаю, — сказала она. — Вам нужен Ленни, не так ли?

— Именно, — солгал я.

— Его нет, но вы можете войти и подождать.

Она открыла дверь пошире, потом заперла за мной.

Я оглянулся. Теперь все встало на свои места. Хорошая квартирка! Таких мне не приходилось видеть. Здесь было все, что придумало человечество, чтобы удовлетворить желания самых избалованных индивидуумов. Особых слов заслуживала огромная кровать, которая хоть сейчас была готова к употреблению. Я откровенно разглядывал эту сокровищницу султана, но иногда мне приходилось отводить взгляд, и тогда он падал на голую наложницу, свернувшуюся в огромном мягком кресле и наблюдавшую за мной поверх стакана с новой порцией виски. Голых женщин не надо описывать. Они просто голые и все. Проходит некоторое время, вы привыкаете, и вот уже можете говорить.

Я спросил:

— Сколько ты уже здесь, сестричка?

— О, давно. Многие лета. Ты полицейский?

Не успел я ответить, как она тряхнула головой, разбросав волосы по спине и сказала:

— Нет, на копа ты не похож. Коп никогда бы сюда не пришел. Друг? — Голова дернулась опять. — Снова нет. Друг бы знал, что сюда лучше не приходить. Может, репортер? Нет, не репортер. Ты бы тогда изнасиловал меня. — Она захихикала и всосала дринк. — Должно быть, ты враг. Да, точно, враг.

Я закурил и ждал, когда она допьет. Ей пришлось бы развернуться, чтобы поставить на кофейный столик пустой стакан, — и она проделала это с медлительностью змеи. Потом растянулась в кресле — как у нее торчали груди! — втянула живот и расслабилась.

— Ты знаешь, что Ленни сделает с тобой, если застанет здесь? — лениво спросила она.

— Нет. Расскажи мне об этом.

Она еще раз хихикнула как дурочка.

— Нет, а то будет не так весело. Я подожду. Ты можешь говорить и смотреть на меня, пока его нет. И вообще, делай все, что хочешь. — Она опять потянулась к стакану, выудила пальцами кубик льда и принялась посасывать.

— Ну, спрашивай о чем-нибудь.

— Никогда не была знакома с девушкой по имени Вера Вест?

Кубик льда упал ей на колени. Она быстро нашарила его и нахмурилась:

— Ленни ты не понравишься.

— Мне и не надо, чтобы он любил меня. Ну, так как?

— Я слышала о ней.

— Где она?

— Ее нет, и теперь я забочусь о Ленни. Кому она понадобилась?

— Мне, сестричка. Где она?

Она раздраженно тряхнула головой.

— Откуда мне знать. Она исчезла давно. Да, когда-то она жила здесь, потом ушла. Вот и все. И вообще, я не люблю ее.

— Почему?

— Потому что Ленни говорит о ней. Иногда, когда напьется, он называет меня ее именем, а иногда я слышу, как он ругает ее во сне. Когда он ругает ее, я не обращаю внимания, но я терпеть не могу, когда он путает имена.

— Что случится, если Ленни найдет ее?

— Я знаю, что будет, если ее найду я.

Она забросила кубик льда в рот, гоняла его там, пока он не растаял, и проглотила воду. Наверное, вода не успела нагреться во рту, потому что женщина вдруг покрылась гусиной кожей. Она задрожала и потянулась за следующим кусочком льда. На этот раз она специально вытянулась так, чтобы я ничего не упустил из ее прелестей. Я думаю, она начинала сходить с ума.

— Как же ты с ней поступишь?

Она, перекатывая языком льдинку, ответила:

— Я так ее отделаю, что ни один мужик никогда не захочет взглянуть на нее второй раз. Уж я постараюсь. Когда-нибудь я найду ее. Кажется, я знаю, как это сделать.

— Знаешь? Ну и как?

Что-то случилось с ее глазами. Они стали такими же, как ее волосы.

— Что ты дашь мне, если я скажу тебе?

— А что тебе надо?

— Глупый вопрос.

Ее глаза не оставляли сомнения. Это были остывающие угли, ждущие, чтобы их раздули. Полуприкрытые веками, они казались ленивыми, но только казались. Правда, я не в первый раз видел такие глаза.

— Ленни недооценивает тебя, — усмехнулся я.

— Конечно, — кивнула она. — К тому же он поизносился.

Я встал.

— Извини, сейчас вернусь.

Она ничего не сказала, поэтому я прошел в другие комнаты. Через две минуты я выяснил все, что хотел знать.

На туалетном столике в спальне валялись бриллианты, целое маленькое состояние. Еще одно состояние, но чуть поменьше и в жемчуге, зацепилось за кран умывальника в ванной комнате. На телефонной подставке валялась ее записная книжка, из которой торчали сотенные и несколько бумажек, приготовленных чтобы дать «на чай», которые почему-то показались мне похожими на бедных родственников, пасущихся вокруг богатого дяди.

Но я нигде не нашел ничего похожего на одежду.

Ленни, вероятно, был просто без ума от этой маленькой бурундучихи и на всякий случай не оставил ей ни одной возможности улизнуть из норы. Он мог удержать свою нимфу дома единственным способом — забрав у нее одежду. И, честно говоря, я бы тоже не придумал ничего проще и надежнее.

Когда я вернулся к ней в комнату, она лежала, растянувшись на диване, держа по сигарете в каждой руке. Она поманила меня, приглашая покурить. Непроизвольно отведя глаза, я потянулся за сигаретой и поэтому не заметил, как она перевернула ее и приложила горящий конец к моей руке. Это ей очень понравилось, и она засмеялась, когда у меня заходили желваки.

Очень красивая маленькая бурундучиха.

— Ты что-то говорила о том, как найти Веру, — напомнил я ей.

— Веру? А… Да, я говорила. А может, и не говорила.

— Тогда я спрошу у Ленни, раз уж пришел сюда. Когда он будет?

Она изогнулась на диване и стала проделывать движения, которые, как она думала, должны были заставить меня забыть, зачем я пришел.

— О, еще не скоро, — простонала она.

Я тоже умею играть в подобные игры. Не польститься на такую бабу было бы непростительной глупостью, но она была слишком голая, чтобы возбудить меня. Вот если бы она слегка прикрылась чем-нибудь… Я выплюнул горящий окурок, и он шлепнулся прямо ей на живот. У нее глаза чуть не вылезли из орбит, и она села на диване, отвратительно ругаясь. Получилось даже смешнее, чем с кубиком льда.

Я хохотнул и направился к двери. На всякий случай я обернулся. Такая девочка, как эта, может запустить чем-нибудь тяжелым.

Черт бы меня побрал. Она даже не материлась. Она улыбалась, но ее глаза пылали ярче чем волосы.

— Ты дорого заплатишь мне за это.

Я остановился.

— …когда вернешься, — добавила она мягко.

Я нажал на кнопку и стал ждать лифт. Мое отражение в черном стекле двери улыбалось мне. Приятно все же, когда в течение получаса тебе на шею бросается парочка таких девок. Что за славный город этот Линкастл.

Дворник жил в квартире у черного входа. Это был коренастый, лысый, беззубый человек, но тысячи мусорных баков, которые он поднял, так развили его руки, что они стали походить на два небольших дубовых бочонка. Прежде чем начать разговор, я показал ему десятку.

Такой подход ему понравился.

Он обнажил десны в улыбке и забрал деньги из моих пальцев.

— Заходи.

После этого скинул со стула пару грязных трусов и кивнул мне, приглашая садиться. Сам же присел на корточки напротив, все еще теребя банкноту.