Я проснулась в Риме - Елена Николаевна Ронина

было брать деревенскую. Эти учительницы – что с них взять?!

– Да, мамочка, говорила, но я тебя не послушал.

Разводы в то время еще были запрещены, поэтому выбора у семьи Росси не было, только молиться святому Павлу, чтобы брак наконец вылился в малыша.

– Видать, спортсменом будет! Смотри, как твоя Анна интересуется олимпийскими играми. И что ей в них?

– Мама, весь мир ими интересуется. И ты интересуешься!

– Еще чего, – фыркала Мария. Но она, конечно же, интересовалась.

Все итальянцы буквально сошли с ума с этими играми. Но ведь это уму непостижимо! На дворе 1960 год, а в Риме ни разу не проходили олимпийские игры. Если не в Риме, то где? Неужели есть город более достойный? Вы скажете, Афины? И с вами не согласится ни один римлянин.

В начале века уже совсем было звезды сошлись, и олимпийский огонь должен был вспыхнуть в Риме, но буквально накануне открытия игр начались волнения на Везувии. Рисковать никто не стал, и олимпийские игры переехали в Лондон. То было огромное разочарование для римлян. И вот! Наконец-то.

24 августа, накануне открытия, набожные и законопослушные итальянцы пришли к собору Святого Петра. Давно великая площадь не видела такого количества народа. Римляне просили папу благословить их на игры, и папа благословил!

Марко родился в день открытия олимпийских игр.

– Удумала, – ворчала Мария. – Она бы еще после обеда начала рожать. Как бы мы добрались до больницы? Весь город перекрыли!

Но Анна предусмотрительно начала рожать на заре, «Скорая» приехала молниеносно, в госпиталь ехали всей семьей, включая рыдающую Марию, белого как полотно Бруно, двух тетушек и вечно извиняющуюся Анну.

– Зачем вам ехать? – пыталась она урезонить семью мужа.

– Когда я умру, главной будешь ты, и командуй себе на здоровье, кого хоронить, кому рожать. А пока мать здесь я, – сквозь слезы стучала себе в грудь Мария.

Марко родился рыжим в отца. И в соответствии со значением фамилии. В этой семье рыжими были все, чем гордились. В Италии фамилии говорящими были испокон веку, особенно в Риме.

– Новый римлянин! Марко Росси!

– Мама, почему Марко? – удивился Бруно.

– Тебе не нравится?

– Мама, мне очень нравится! Я просто удивился, как ты угадала, что мне понравится.

– Сынок, у тебя одна мама, запомни! И она всегда будет знать, что ты хочешь и что тебе нравится.

Анна еще не отошла от родов, которые, впрочем, не были тяжелыми, она пока только удивлялась красоте малыша и не придавала значения такому быстрому выбору имени для сына.

– Анна! – торжественно произнесла Мария. – Позволь поблагодарить тебя за этого красавца. Я никогда еще не видела такого прекрасного ребенка. Он и в подметки не годится твоему оболтусу мужу. Мы с тобой воспитаем из него настоящего мужчину, даю тебе слово. Посмотри, как ему подходит имя Марко… – На этих словах она с трудом стащила с одутловатых пальцев старинное кольцо с александритом и надела его на руку Анны. Она не утирала слезы, которые рекой текли по ее щекам. Следующей разрыдалась Анна, остальные плакали уже давно.

– Мария, спасибо вам! Я вас люблю!

Итальянцы умеют плакать, они умеют смеяться. И важно, что ни того, ни другого они никогда не будут делать в одиночестве. Они вообще не одиноки. У них всегда есть семья, даже если ты не женат или ты старик. И у тебя нет детей. У тебя есть племянники, дяди, тети, в конце концов, соседи в том доме, где ты вырос. Итальянцы не меняют своих домов. Если ты родился в Риме, ты римлянин. Если ты потом будешь вынужден переехать, хотя это вряд ли (какой дурак уезжает из Рима), ты по своей крови навсегда останешься римлянином. И родительский дом тоже навсегда останется с тобой.

Шестидесятые годы стали для Италии каким-то необычайным прорывом. После войны, после долгих экономических спадов и кризисов благосостояние страны вдруг медленно поползло вверх. Никто не мог понять почему.

– Почему, почему? Что тут непонятного? Естественно, благодаря богу и молитвам, – ворчала Мария. – Или вы думаете, таким образованным, как Анна? – Она еще по старинке пыталась воспитывать невестку, но уже чуть тише, чем раньше, и, как правило, без ее присутствия.

Никто не знал, в чем причина этого бума, но вышли на мировой рынок «Фиаты», производство мебели, обуви, холодильников. Это был настоящий триумф, который, к сожалению, продлился недолго. И молодежь захотела учиться, они оккупировали институты, получить высшее образование стало престижным, наконец-то церковь узаконила разводы. Не все итальянцы приняли данный закон однозначно. Семья в Италии – основа всего. Зачем нам разводы? К чему это приведет? Мария тоже разволновалась. Ходила по кухне с поварешкой и ворчала, не переставая:

– Что еще за новости? Да как он мог? Бога не услышал? – Она костерила папу почем зря. – Наступит конец света раньше времени! Он все-таки достучится. И святые ему не указ!

– Мама, ты же знаешь, конец света наступит, когда в соборе Святого Павла закончатся места для портретов следующего папы. А там места еще достаточно.

– Не богохульствуй. Ты совершенно все перепутал. Начало с концом. Нет, мне этот поляк никогда не нравился!

– Он нравится всему миру, мама, это главное.

Но дело было не в папе Иоанне Павле и не в законе о разводе. Мария побаивалась гордую Анну и слышала, как молодые частенько ссорятся. А ну как они начнут разводиться и заберут у нее ее свет, ее Марко?

Она любила мальчика безумно, считала его самым красивым и самым талантливым. И именно она научила его петь.

= 14 =

Анна пыталась отдать Марко в школу с пяти лет.

– Мальчик развит не по годам.

– Кто бы сомневался, – влезала Мария со своим мнением. – А все почему? Потому что я вступилась за бедное дитя, и Марко не ходил ни в одно дошкольное заведение! Но никаких школ в пять лет! Зачем лишать ребенка детства?

– Вот у него и будет наполненное детство! Мария, вы знаете, я сама работаю в школе, там к маленьким детям относятся очень бережно!

– Естественно! Вам за это платят деньги. Попробовали бы вы относиться по-другому! Но только к чему все это? Что, ребенку не с кем сидеть дома? Кто за ним там присмотрит? А начнет болеть? Я не стану сидеть с больным ребенком! Даже если это мой единственный внук.

Этот аргумент стал неоспоримым, и Марко пошел в школу, как и все итальянские дети, в шесть лет.

В школе Марко сразу не понравилось. Обшарпанный коридор, класс, где не очень