Мера времени - Лидия Арабей

— А много у вас зачетов?

— Ой, и не говори, — схватилась за голову Соня. — Сначала зачеты, потом экзамены. Пять зачетов, пять экзаменов.

Борис тихонько кашлянул, Света ерзала, как на иголках.

— А как твои дела? — спросила Соня явно из вежливости.

— Мои — ничего, так себе, — неопределенно ответила Зоя. Не начинать же при чужих все выкладывать Соне. — Кого-нибудь из наших видела?

— Надю Битяй недавно видела, — с большим усилием припоминала Соня. — Ты же знаешь, она на медсестру учится. Колю Силицкого как-то встречала, с завода шел.

Борис кашлянул погромче. Света демонстративно вздохнула. Соня бросила на них взгляд, полный немого отчаяния.

— Ну, хорошо, — покраснела Зоя. — Я вижу, что мешаю вам. Пойду.

Прощались с нею Борис и Света с гораздо большим радушием, чем здоровались.

«К Соне ходить не имеет смысла, пока сессия не кончится, — думала Зоя по дороге домой. — У Нади тоже, наверно, какие-нибудь зачеты».

На следующий день, вечером, Зоя решила зайти к Коле Силицкому.

— О! Зойка! — обрадовался он. — Не забываешь старых друзей, молодчина. А я, знаешь, в последнее время никого из наших не видел… О, погоди, вру! Соньку Шиманович недавно встречал.

— Она мне говорила.

Коля, наверно, только что умылся. Его черные, гладко зачесанные волосы были влажные, на свежей голубой рубашке еще виднелись следы утюга. Он сидел у стола, на котором были разложены маникюрные принадлежности, и подпиливал ногти. Это было совсем не похоже на Колю, который раньше никакого внимания не обращал на свою внешность и, случалось, неделями ходил лохматый, как бродяга.

— Понимаешь, — сказал Коля, заметив, наверно, ее удивление — работа шлифовщика, сама знаешь… Масло так в руки въедается, что ничем не отдерешь, под ногтями вечный траур. А я играю Ромео в спектакле «Ромео и Джульетта». Хорошенький будет Ромео с черными ногтями!

— Вот оно что, — улыбнулась Зоя.

— Подожди, — уставился вдруг на нее Коля, — а из тебя бы получилась мировая Джульетта! Ты на часовом работаешь? Переходи к нам, на станкостроительный… Да что это я! — махнул он рукой, наверно вспомнив, что в школе Зоя ничуть не интересовалась драматическим кружком. — У тебя нет драматического таланта. А жаль, тебе бы талант, — только героинь играла бы!

— Да ну тебя, — засмеялась Зоя, — лучше расскажи, как живешь.

— Как живу? Вот сегодня, например, у нас генеральная репетиция. И как здорово у нас получается! Мировой руководитель! Настоящий артист, из настоящего театра! Когда мы поставили «Извините, пожалуйста», наш спектакль даже по радио передавали. Может, слышала?

— Нет, не слышала… Ну, а работа как? Нравится тебе?

— Да хорошая работа! Я уже давно самостоятельно работаю, зарабатываю что надо, только вот, видишь, руки не отмыть. А какой это Ромео, в мазуте? У нас в кружке все должно быть без дураков.

Нет, определенно ни о чем, кроме как о своем кружке, Коля говорить не мог.

Вдруг он глянул на часы и поспешно сгреб свои пилочки.

— Ой, не хватало на генеральную опоздать! Ты уж извини, Зойка…

— Что ж…

— Молодчина, что пришла, — Колино лицо сияло радостью, но трудно было догадаться, рад он Зое или тому, что сегодня генеральная репетиция и он играет Ромео.

Они вместе вышли из дому, Коля махнул ей на прощанье.

— Слушай! — крикнул он уже издали. — Приходи к нам в клуб смотреть спектакль! В воскресенье премьера! — и он умчался, больше не оглядываясь.

Незаметно подкралась зима. По утрам крыши, тротуары, ветки деревьев припорошивал слабый иней. Он таял при первых лучах солнца, и тогда все снова становилось по-осеннему сыро и серо.

Зоина кровать стояла напротив окна, в которое была видна крыша пятиэтажного дома. Проснулась она, когда ветер наполовину высушил крышу и только по краям еще виднелись влажные потеки.

В квартире было тихо — мать, наверно, по магазинам ходит, отец в библиотеке. Никто не мешал Зое лежать и думать. И она думала. Думала о том, как ей сейчас хорошо. Не надо вставать впотьмах, когда еще так хочется спать, когда, кажется, нет большего счастья — полежать в кровати еще хоть минутку. Не надо давиться в переполненном троллейбусе, сидеть весь день, согнувшись крючком, слепнуть над теми дурацкими волосками да балансами.

Обо всем этом думалось для того, чтобы убедить себя: она должна лежать и радоваться. Но самое удивительное — радость не приходила. Наоборот, какое-то неприятное ощущение, похожее на тревогу, вот уже который день охватывало ее с самого утра.

Получилось так, что Зоя оказалась одна. Все чем-то заняты, куда-то бегут, спешат, и никому никакого дела нет до Зои, никому она не нужна. Прежде ей казалось, что у нее не хватает времени, чтоб погулять, сходить к подругам, почитать, отдохнуть. Теперь у нее времени сколько угодно, но она не знает, что с ним делать, с кем его проводить.

Прилетела и уселась на крыше ворона. Сначала важно расхаживала взад-вперед, потом взлетела на телевизионную антенну, застыла. На душе стало еще тревожней, словно птица эта принесла весть о беде и теперь высматривает Зою, чтобы передать.

Встала, надела теплый халатик. В кухне на столике под салфеткой стоял завтрак: яйцо, котлета. На плите еще не остыл чайник. Зоя позавтракала, помыла чашку. Стала слоняться по квартире, не зная, чем заняться.

«Надо искать другую работу. Но какую? Что я умею делать?» — думала Зоя.

Взяла с полки книжку, которую недавно принес ей Женя. Но и чтение скоро надоело. Интересно было только там, где речь шла о любви, а все другое вызывало скуку.

Пришла Антонина Ивановна. Поставила на пол сумку с покупками, не раздеваясь опустилась в кресло, никак не могла отдышаться.

— Эти этажи совсем меня доконают, — пожаловалась она. — А ты, дочурка, что делала?

— Читала, — неохотно отозвалась Зоя.

— А я тебе клубнички мороженой принесла. Компотик сварю. Ты ведь любишь клубничный компотик? — заметив невеселое Зоино лицо, по-своему старалась развеселить ее Антонина Ивановна.

Пришел и Михаил Павлович. Не успел раздеться — и сразу за папиросу. А ведь совсем было бросил курить. И вообще в последнее время он какой-то странный — встревоженный, озабоченный. Недавно Зоя нечаянно подсмотрела, как он написал три письма и тайком от мамы отнес на почту. «И что это за письма? Раньше у него от мамы секретов как будто не было. Может, в издательство, что-нибудь насчет его записок? Но почему тайком от мамы? И меня не ругает, что без работы дома сижу. Или, может, вообще не хочет разговаривать? Уж лучше бы ругал», — думает Зоя.

Медленно-медленно ползет время. Сегодня Зоя, если бы могла, подогнала бы его. На восемь вечера назначена встреча с Женей. И сегодня этой встречи Зоя ждет как никогда. Что-то уж очень ей сегодня грустно. Она даже поймала себя на мысли, что сидеть за конвейером с лявциркулем в руках, возиться с теми волосками и балансами — не такое уж противное занятие. Очень удивилась этой мысли и даже разозлилась на себя. Нарочно стала вспоминать, как путались эти волоски, как просто никакой возможности не было вставить баланс в лявциркуль, как болели от напряжения глаза и ныла спина…

«Все равно о том, чтобы вернуться на завод, не может быть и речи. Да никто меня и не примет обратно», — убеждала себя, стараясь отбросить мысль о цехе, о конвейере.

Но с Женей встретиться очень хотелось. Пусть бы рассказал про цех, про девчат. Наверно, на ее месте уже сидит какая-нибудь новенькая. Думать об этом было неприятно.

Зоя, может, вырвалась бы за порог и раньше назначенного часа, но сдержала себя, терпеливо ждала, пока стрелка часов, как семафор, не покажет ей, что путь открыт.

Сунув руки в карманы пальто, звонко цокая каблучками по обледенелому тротуару, шла Зоя по улице. Порошил снежок, тревожа предчувствием радости — скоро зима, коньки и лыжи… А сейчас она дойдет до поворота и увидит Женю, в пальто с поднятым воротником, без шапки. Смешной… Хороший… От тоски, точившей целый день, не осталось и следа.

Обычно Зоя еще издали узнавала Женю. И он издали узнавал ее и шел навстречу. Но сегодня на условленном месте, у рекламного щита, Жени не было. Зоя делала вид, что старательно изучает рекламу. Несколько раз, не понимая смысла, прочла название фильма «Испытательный срок». Все ждала, что вот подойдет Женя, положит руки ей на плечи. Но его не было и не было. «Ох и задам я ему! — злилась Зоя. — Как можно так опаздывать, заставлять меня ждать!..»

Стоять на одном месте было неудобно, казалось, все видят и знают, зачем она здесь, и Зоя направилась в ту сторону, откуда должен был появиться Женя. Время от времени она оглядывалась на рекламный щит: не появился ли он там…

Так дошла она до конца улицы. Вернулась обратно. Была уверена, что теперь-то он явился. Но еще издали увидела, что около щита по-прежнему пусто.