Мера времени - Лидия Арабей

И вдруг словно током пронзило ее. Поднялась на кровати, села. Застучало, закружилось в голове, будто даже стало дурно. Сжала виски ладонями.

«Они в войну потеряли мальчика, — вспомнила Реня Зоин рассказ. — Ему тогда было пять лет. В каком же году это было? Ну, конечно, скорее всего, в сорок первом, во время отступления. Значит, сейчас ему…» Никак не могла посчитать, сколько ему должно быть теперь, тому мальчику. Несколько раз начинала считать и все сбивалась. Наконец сообразила. «Сейчас ему двадцать два… Ну вот, Юре скоро будет двадцать два…»

Она сидела на кровати, сжав виски ладонями. «Не может быть, чтобы такое сходство случайно. А Зоя… — обожгло догадкой новой, — мне всегда так приятно было видеть ее… Ведь и она похожа… Или мне уж сейчас так кажется… Или и это приснилось…» Ей захотелось сейчас же, сию минуту взять фотографию Юры и посмотреть на нее, сравнить по памяти с той, что видела сегодня у Булатов. Отыскать черты, общие с чертами Михаила Павловича, Зои.

Она встала, впотьмах открыла чемодан, стоявший под кроватью, пыталась ощупью найти пакет с фотографиями. Пакет никак не попадался, и Реня стала выбрасывать на пол белье, коробку с новыми туфлями… Коробка стукнула об пол. Проснулась и заворочалась на кровати Валя.

— Что там такое? — спросила сонно.

— Ничего, ничего, это я, — прошептала Реня.

Валя повернулась на другой бок, заснула. Наконец пакет у Рени в руках, но в комнате темно, нельзя зажигать свет, тревожить девочек. Осторожно, на цыпочках, крадется к двери, отворяет ее. В коридоре тишина, в самом конце тускло светит лампочка. Только теперь спохватилась, что вышла в одной рубашке. Не увидел бы кто… Вернулась, ощупью нашла халат, накинула на плечи. Высыпав на подоконник все фотографии, стала выбирать только те, на которых Юра. Вот последние, присланные им совсем недавно. В костюме, при галстуке… «Кажется, не похож», — огорчилась Реня. Но так показалось в первое мгновенье, смутили галстук, костюм. Вгляделась пристальнее и не могла не признать — похож, похож Юра на Михаила Павловича, не зря она там ахнула, показалось, что Юра.

Перебирала фотографии дальше. Вот Юра в группке детей из детдома. Где-то здесь должна быть и она, но не в ней сейчас дело. Здесь Юра совсем еще мальчик, и Рене кажется, что он очень похож на Зою. «Или я выдумываю?» — не верит сама себе Реня. Она в одной рубахе, босиком. Халат свисает с одного плеча. Всматривается и всматривается в фотографии — одну, другую, третью. Собрала все, сунула в пакет, отложив те, на которых Юра. Надела халат, вернулась в комнату. Там темно и тихо. Который час? Три… Снова легла в постель. Ее всю трясло. Наверно, и от холода и от волнения, хотелось встать, одеться и побежать к Булатам, сию минуту, ничего, что ночь. Дело-то какое. То, что она сегодня поссорилась с Зоей, мелочь, ничего не значит. Она уже и поднялась, и села на кровати, да спохватилась. «А что, если все это выдумки… Разволнуешь Антонину Ивановну, Михаила Павловича, а потом окажется, что совсем не их сын!..»

Снова легла, укрылась плотнее, стараясь согреться, успокоиться. «Надо завтра же пойти к ним и обо всем поговорить. Пока с одним Михаилом Павловичем. Нужно, чтобы он подробно рассказал, как все произошло, как они потеряли мальчика. Интересно, а как его звали… Я даже не знаю, не спросила тогда Зою… Надо и Юре написать. Только осторожно. Он не поверит. Скажет — один раз у меня уже нашлась мать… Но ведь это не то, это совсем другое…»

И вдруг сердце у Рени захлебывается радостью. Пускай у нее нет никаких доказательств, что Юра — сын Антонины Ивановны и Михаила Павловича, в глубине души она чувствует, уверена даже, что это так, что не может быть случайным такое сходство. Она представляет, какое это будет счастье для всех, если догадка ее подтвердится, если родители найдут своего сына. Какое счастье будет и для Юры найти отца с матерью, сестру, о которых он совсем, совсем ничего не знает.

«Спокойно, спокойно, — сдерживает себя Реня. — Может, все это и не так, может, все это мои выдумки…» И снова начинает считать годы, старается припомнить что-нибудь из того, что рассказывал ей Юра о своем детстве. Но только что она может вспомнить, если и сам Юра вряд ли что-нибудь знает.

Реня так и не спала всю ночь, только под утро слегка задремала, но поднялась, не чувствуя усталости. И хотя день был такой же, как все, самый обычный, она все время чувствовала, что произошло необыкновенное. Девчатам Реня решила пока ничего не говорить. В этом, наверное, было какое-то суеверие: казалось, если кому-нибудь расскажет, все окажется неправдой. «А вот о том, что Зоя бросила работу, надо сказать. Во время обеда и скажу», — решила Реня.

Она и не думала, что девчата так разозлятся.

— Разве так можно? Никому ничего не сказала! — возмущалась Люба.

— Нет, ты подумай, ее учили, ей деньги платили, а она на всех плюнула и ушла, — размахивала руками над тарелками Валя. — Пускай меня считают легкомысленной, я бы до такого не дошла!

— Молодая еще, глупая, — с горечью сказала Реня.

— Очень уж ты за нее заступаешься, — возразила Люба. — А тебе, между прочим, больше всех надо обижаться, ты ее учила.

— Молодая, — ехидно улыбнулась Валя. — Как с женатым парнем любовь крутить, так не молодая…

— Ай, брось говорить что попало, — махнула рукой Люба.

Она, конечно, тоже слышала о встречах Зои с Женей, о том, что в кино их вместе видели, но считала, что ничего особенного в их отношениях нет и что девчонки просто разносят сплетни.

— Послушайте, что я вам скажу, — наклонилась к подругам Реня. — Мне кажется, что там уже и в самом деле большее, чем просто дружба.

— Вот видишь, — повернулась к Любе Валя. — А ты еще не верила…

— Ну, если это действительно так, я просто не знаю, что с ним сделать надо. Я с его женой знакома… Она приезжала летом, — горячилась обычно спокойная Люба.

— Мы должны пойти к Жене и поговорить с ним, как полагается! — сжала кулачок Реня.

Как только закончился рабочий день, подруги направились в радиоузел. С Женей столкнулись у самой двери, он собирался уходить.

— Вернись, кавалер, — взяла его под руку Валя. — Поговорить надо.

Женя наивными глазами смотрел на девушек.

— Что это вы, — смутился он, заметив строгие их лица, но послушно вернулся.

— Зачем ты крутишь голову Зое? — с места в карьер ринулась Валя. — Она еще совсем ребенок, а у тебя жена!

— А-а, так вот вы чего! — беззаботно рассмеялся Женя. — А я думаю, что за делегация такая.

— Послушай, мы все считаем, что ты ведешь себя, извиняюсь, подло, — спокойно, но строго сказала Люба.

— А какое, в конце концов, ваше дело? — разозлился Женя. — И насколько мне известно, Зоя больше не работает в вашей бригаде, так что вы опоздали со своей опекой.

— Не работает в нашей бригаде! — воскликнула Люба. — Если не работает в нашей бригаде, значит, нам уже все равно, что с ней будет. Так, по-твоему? — подступила она к Жене.

— Чего вы привязались, по улице с человеком нельзя пройти — сразу наплетут сорок бочек арестантов, — оправдывался Женя.

— Я видела твою фотографию у Зои, — оборвала его Реня.

— Еще и отказывается! — возмущалась Валя. — И не стыдно тебе? Пудришь девчонке мозги да еще отпираешься, мол, все это сплетни, ничего, мол, у меня с нею нет!

Женя наконец понял, что девушки не шутят, и стал оправдываться всерьез.

— Ну что вы налетели, как сороки? Как будто у нас с Зоей было что-то там такое… Мы просто дружим с ней. А если фотографию подарил, так что с того?.. Хотел приятное девочке сделать…

— Приятное, — передразнила его Валя. — Подумаешь, счастье, золотце такое ненаглядное!

— Она же знает, что я женат, я ее не обманывал, — снова стал злиться Женя. — Да и не делайте вы из мухи слона, ничего, кроме дружбы, у нас не было и нет!

Разгоряченные, взволнованные, шли девушки домой. Ругали Женю, ругали Зою, винили себя, что не вмешались в эту «дружбу» раньше.

— И как это он тогда у нас оказался? — недоумевала Люба. — Ну, тогда, в день твоего рождения.

— Да я, собственно, Володю приглашала, — оправдывалась Реня. — А Женя пришел, наверно, потому, что с Володей они в одной комнате живут.

— А вы думаете, очень поможет, что мы ему сегодня устроили баню? Так он нас и послушался! Надо его жене письмо написать, чтоб приезжала, — сказала Валя.

В волнении она забежала вперед, и сейчас говорила, оглядываясь на Реню с Валей, едва поспевавших за нею.

— Ну, это, по-моему, нехорошо, — поморщилась Люба, — некрасиво такие письма писать.

Реня шла молча. Она вспомнила вчерашний свой разговор с Зоей, ее холодные, упрямые глаза. А ведь сегодня предстоит разговор с Михаилом Павловичем. Зоя подумает, что она пришла мириться… Ну и пускай… Какое это теперь может иметь значение?

Вечером Реня завернула в бумагу все Юрины фотографии, положила их в сумочку и пошла. Она очень волновалась. Ей суждено было принести людям либо огромную радость, либо большое разочарование. И вместе с тем Реня считала, что не рассказать о своей догадке не может, не имеет права. Поэтому и решила, что будет пока говорить только с одним Михаилом Павловичем. Он — мужчина, ему легче будет во всем разобраться. Но как им остаться вдвоем? Разве что позвать на улицу и там поговорить?