Отцы Ели Кислый Виноград. Второй Лабиринт - Фаня Шифман

Начните новое течение, борьбу за новую моду в вашей среде. Вы ещё увидите, как за вами устремятся фиолетовые. И в том числе погрязшие и упёртые в фанатичной замшелости поселенцы Неве-Меирии! Мы смеем надеяться, что как это всегда было, есть и будет: именно молодёжь – и меирийская не исключение! – окажется в первых рядах необоримого стремления ко всему новому, прогрессивному, современному, открытому, свободному, скинувшему тесные оковы ненужных и отживших, скучных и унылых условностей!" После упомянутой передачи ОФЕЛЬ-ШОУ никто в "Лулиании" почему-то не захотел разговаривать с Ликуктусом. Все бурно и громко обсуждали эту передачу, рассказывали религиозным коллегам, которые не видели ОФЕЛЬ-ШОУ, как это было забавно – видеть и слышать с экрана известного всей "Лулиании" соглашателя и гения компромиссов. Да ещё и в сопровождении лёгкого фона, коим послужил уже упомянутый джингль для далетарного рэпа и стиральной доски, исполненный группой "Шавшевет"!.. Одним Зяма казался весьма удачной, не лишённой некоторой экстравагантности, находкой Офелии Тишкер, других разозлил странный подбор Офелией столь сомнительного героя телешоу. Но все без исключения зрители этой передачи сошлись на том, что это была самая забавная передача за последние несколько недель. Любви и популярности Зяме это, однако, не прибавило ни на миллиграмм. И бедный Зяма, так надеявшийся, что теперь-то, после телешоу Офелии Тишкер, на него обратят внимание, одиноко тосковал в курилке, размышляя про себя:

"А чего я такого сказал, чего не должен бы сказать?.." "У Самовара" Максим и Ирми, выйдя из главного подъезда "Лулиании", зашагали в сторону окраинных кварталов Эрании, огибаемых скоростным шоссе, отделявшим Эранию от её пригородов. Вчера Ирми сдал машину в гараж на ежегодный техосмотр, и по такому случаю, друзья решили в кои-то веки прогуляться пешком – уж очень не хотелось трястись и толкаться в автобусе. Тем более погода благоприятствовала прогулке.

Вдруг Максим сказал: "Слушай, Ирми, я хотел бы подойти к тому самому клубу, где, – помнишь, я рассказывал? – я уборкой подрабатывал… ну, до того, как его закрыли на ремонт!.. Подойдём сейчас?" – "А ты уверен, что там закончился ремонт?" – "Говорили, эта эпопея на месяц. Прошло уже 2 месяца, а они не звонят. Может, и открылись уже, а обо мне забыли". – "Ну, пошли… Вот только не знаю, как они меня примут. Ты-то там свой человек, а я… По-русски не понимаю… В армии усвоил вроде бы с десяток колоритных ругательств, наверно, забыл уже… Ты же знаешь – меня немного интересует твоя любимая бардовская песня. Твои кассеты, уж ты прости, меня не впечатлили!.. По-моему, спиричуэлз и даже просто традиционный классический рок куда лучше. Уж о хасидском роке я и не говорю!" Максим помолчал, с улыбкой взглянул на друга и принялся объяснять: "Кто же сравнивает разные вещи!..

Это принципиально другой жанр. Так сказать, современная русская городская музыкальная культура, как я это понимаю. Главное там, на мой взгляд – тексты.

Причём на прекрасном образном русском языке с примесью сленга – я имею в виду классику бардовской песни. К сожалению, зачастую… у, скажем так, – не самых талантливых бардов… музыка не на самом важном месте, хотя есть и очень мелодичные песни. Но это… ну, совсем особое, то, что будит в душе тех, для кого это с детства, с юности близко… Музыка – вкупе с мелодикой и ритмикой речи… Не знаю, как тебе объяснить…" – "Да я тебя понимаю. Вот только… не понимаю, про что там поют…" Так, за разговорами, друзья дошли до окружного шоссе, где на углу, как помнил Максим, должно было стоять обшарпаное трёхэтажное здание, боковая дверь которого вела в обычную четырёхкомнатную квартиру, где и размещался клуб молодых выходцев из России. Окна выходили на оживлённое шоссе, по другую сторону которого за просторным пустырём начинались кварталы Меирии, где Ирми и Максим снимали вместе крохотную квартирку-студию. Чуть дальше находилась йешива, которую они оба посещали по утрам до работы и где, собственно, познакомились и подружились.

***

До того, как Ирми устроил его на работу в "Лулианию", Максим, бродя в поисках работы, случайно вышел на этот клуб, зашёл туда и пристроился делать уборку.

Окончив работу, он подсаживался к весёлой компании молодёжи, для которых русский был родным языком. Вместе они слушали любимые с юности песни под гитару, Максим тихо и робко подпевал, критически оценивая свои музыкальные способности и особенно голосовые данные. Ему доставляло удовольствие слушать и любительские импровизации на темы этих песен в исполнении заводных и талантливых парней и девчат. Сладкую ностальгию будил остроумный студенческий трёп, бесконечные анекдоты на темы советской и новой, постсоветской жизни. И всё это вокруг традиционного в Арцене стола, уставленного блюдами с закусками, острыми бурекасами и сладкой выпечкой, орешками, сухофруктами и прочими лакомствами. И многочисленные разноцветные бутылки с всевозможными лёгкими напитками, соками, колой и тому подобным – всё это ребята организовывали вскладчину, к чему Максим охотно присоединился. Очень быстро его признали и полюбили в компании. Поэтому, даже начав работать в "Лулиании", он продолжал время от времени приходить сюда.

Со временем он потихоньку начал беседовать с ребятами о том, что изучал в йешиве или узнавал в доме Доронов. Своими беседами он сумел заинтересовать компанию, собиравшуюся в тесноватом, но уютном помещении этого полуофициального клуба.

Рассказал он им и про Лужайку "Цлилей Рина", и про своих друзей Доронов, но это почему-то вызвало у любителей бардовской песни всего лишь вежливый интерес, а рассказ о шофаре Ронена – даже неявно выраженный скепсис. Никто почему-то не изъявил желания хоть разок пойти на концерт "Хайханим". Только много месяцев спустя он встретил кое-кого из этой компании – нет, уже не на Лужайке "Цлилей Рина", которой к тому времени не существовало, – а в другом месте, где начали собираться любители хасидской музыки, поклонники дуэта "Хайханим" и юношеского ансамбля "Тацлилим".

При клубе почти стихийно возникли и какое-то время просуществовали крошечные группы ульпан-гиюра, вроде филиалов больших, существовавших при культурном отделе ирии (экзамен сдавали на общих основаниях в городском раввинатском суде).

Максим беседовал с учениками этих групп об истории и традиции, обмениваясь знаниями, которые он получил в йешиве, а они, в свою очередь от преподавателей-добровольцев на занятиях в своих маленьких группках. Это были, конечно же, не лекции, а непринуждённые беседы за чашечкой кофе. С молодыми парнями он иногда собирал миньян и организовывал Арвит (вечернюю молитву), за что удостоился симпатии одного из раввинов, занимавшихся с этими молодыми людьми. Максим рассказал Ирми об этих ребятах и собирался привести его в клуб и познакомить с этой компанией.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});