От Лубянки до Кремля - Валерий Величко

Материалы диссертационного исследования, предварительно названного мною «Измена Родине в форме отказа советских граждан от возвращения в СССР из заграничных поездок. Изменнический умысел. Признаки формирования и методы его выявления», я апробировал на лекциях в ВКШ КГБ. Ребята слушали очень внимательно, конспектировали и задавали умные вопросы.

Для ознакомления с оперативной обстановкой я периодически выезжал за рубеж, выполнял там специальные задания. Около десяти раз побывал в США и Канаде.

Я был более чем удовлетворен работой в 13-м отделе. Каждый день приносил что-то новое, интересное. Тем более что, честно говоря, я не собирался задерживаться в Москве, получив опыт работы в Центральном аппарате КГБ, намеревался возвратиться в родное Воронежское Управление.

И еще немного о Парткоме КГБ

В середине 85-го я срочно был вызван в Партком КГБ СССР. До этого я, секретарь парторганизации отдела, чаще бывал в Парткоме своего Главка. Сейчас даже не помню, бывал ли я до этого в «Большом парткоме».

Принял меня заместитель секретаря Парткома по организационно-партийной работе, капитан I ранга из морских частей Погранвойск КГБ СССР Анатолий Александрович Тараканов. Получив от него по-армейски прямое предложение поработать на освобожденной партийной работе, я, аппелируя ко всему чуть ранее сказанному, попытался отказаться. Ведь сделано было много и очень не хотелось все это бросать на полпути. Второй раз моя очередная диссертация откладывалась на неопределенное время.

Но после такого же по-солдатски прямого риторического вопроса моряка-пограничника: «А не стоит ли Вам, Валерий Николаевич, подумать, а нужен ли партбилет коммунисту, отказывающемуся от освобожденной партийной работы?» мне оставалось только встать, отдать воинскую честь и, громко, по-уставному сказать: «Есть!», и перейти на работу штатным инструктором в отдел организационно-партийной работы Парткома КГБ СССР.

О чем я сейчас совершенно не жалею.

В рамках одной руководящей партии я считаю идеальной схему выращивания в Комитете госбезопасности СССР кадров будущих руководителей. Сначала успешная общественно-политическая деятельность и работа по специальности на гражданке; затем, по приходе в КГБ, работа на рядовых и руководящих оперативных должностях в местном органе госбезопасности; одновременно на выборных не освобожденных партийных должностях КГБ — УКГБ (секретарем парторганизации подразделения, например, или в составе местного парткома); потом работа на должностях младшего руководящего оперативного состава (начальник отделения — замначальника отдела) в Центральном аппарате КГБ; работа в качестве инструктора-куратора в Парткоме КГБ СССР, где сотрудник начинает понимать структуру КГБ СССР и не только тактику оперативных подразделений, но и политику партии и, соответственно, стратегию Комитета; работа на руководящих должностях (отделение — отдел Центрального аппарата); руководитель парткома Отдела — Управления и только после этого более серьезные руководящие должности уровня — Управление — Главное управление— КГБ СССР.

По должностному положению инструктор приравнивался к начальнику оперативного отделения центрального аппарата, а уходили из Парткома, если не шли по партийной линии, на должности как минимум заместителя или начальника отдела Центра.

Если проанализировать биографии первых лиц КГБ СССР, то там непременно найдете работу на серьезных освобожденных партийных должностях.

Кстати, большинство бывших инструкторов суплатовского набора ушли на руководящие должности в подразделения КГБ СССР, некоторые из них, например Н.Н. Бордюжа и другие, и сегодня при власти и при погонах. Хорошо это или плохо, не знаю!

Каждому Бог судья.

* * *

Но вернемся к предложению Ю.С. Плеханова.

Надо сказать, что, кроме всего прочего, оно было неконкретным. Юрием Сергеевичем не была определена будущая моя должность, сущность предстоящей работы. И, естественно, я отказался.

Через пару месяцев Плеханов вновь вернулся к вопросу о моем переходе в «Девятку» и предложил мне должность заместителя начальника 2-го отдела, как сегодня говорят, отдела собственной безопасности, ехидно приговорив при этом: «раз уж ты — контрразведчик!»

Но и это меня не устраивало. Я тогда, не понимая полностью обязанностей подразделения, посчитал, что контрразведка контрразведке — рознь. Одно дело защищать серьезные государственные секреты, бороться на канале выезда советских граждан со спецслужбами ГП (Главного противника), а другое, как я нахально сформулировал тогда, — «…выяснять, кто в холодильнике охраняемого лица отрезал лишний кусок колбасы или кто прижал в углу горничную…» — не мой профиль.

Но когда Юрий Сергеевич в третий раз настойчиво предложил мне «пойти работать к нему уже «помощником», отказываться в моем положении было бы точно нахальством.

Тем более что, если первые вечерние беседы в Кремле за рюмкой чая проходили в форме не требующего срочного ответа душевного философского рассуждения, типа «а если…», то последняя — в виде жесткого безальтернативного предложения, предполагавшего по-армейски короткий и однозначный, уже отработанный мной ответ «Есть!»

К чему были такие напор и спешка я понял только позднее со слов секретаря Парткома А.Б. Суплатова. Я узнал, что в то же время он предполагал назначить меня заместителем заведующего отделом организационно-партийной работы. Своими размышлениями он поделился с ЮС, ведь я был и «его инструктором». И тот поспешил уговорить меня до того, как стали известны намерения моего партийного руководства. Ведь предлагаемые должности были совершенно неравнозначны.

Кстати, после перехода в 9-е Управление на должность помощника его начальника я еще чуть ли не месяц вынужден был сидеть в будущем моем кабинете вместе с предшественником, полковником Рудаковым, пока шла подготовка документов на его увольнение. Человек он был заслуженный, деликатный и доброжелательный, но морально это было и для него и для меня достаточно тяжело.

А в тот вечер, естественно, мой ответ был предопределен заранее. Ведь предлагал член Коллегии и Парткома КГБ СССР, начальник одного из самых закрытых и специфических Управлений Комитета госбезопасности, близкий человек Юрия Владимировича Андропова, генерал-лейтенант. И просто — уважаемый мною человек…

И политически предложение Плеханова полностью соответствовало моим убеждениям.

Являясь, я думаю, самым информированным органом государства, Комитет госбезопасности под руководством Ю.В. Андропова серьезно отличался от окружающего партийно-чиновничьего мира. Тщательный отбор сотрудников, здоровые морально-психологические, я не побоюсь сказать, — партийные по большей части отношения в коллективах, избавили его от большинства присущих обществу «зрелого социализма» болезней и болячек.

Вы помните, что даже А.Д. Сахаров, очень не любивший КГБ СССР, который, кстати, не только охранял, обувал, одевал его, но и решал не только бытовые, но и многие глубоко личные его проблемы, в одной из первых перестроечных книг отметил: «…что КГБ единственная некоррумпированная государственная организация СССР…».

Большой жизненный опыт, хорошее образование и достаточная широта взглядов большинства руководителей КГБ и его подразделений способствовали смелым принципиальным оценкам положения дел в мире, в нашем обществе, постоянному поиску соответствующих этому форм и методов работы.

В частности, его критики, упирая на «преследование диссидентов и психиатрички», очень редко вспоминают о большой предупредительно-профилактической работе, в т. ч. и силами общественности, о практике «официального предостережения» и др.

Только в 1971–1974 годах избежал заключения под стражу 981 гражданин, в действиях которых полностью имелся состав особо опасных и иных государственных преступлений. (Но «черного кобеля не отмоешь добела»! — 150 из них вернулись на преступную стезю и понесли заслуженное наказание.)

Мы раньше и четче высокопоставленных хозяйственников и партийных работников видели и понимали глубинные проблемы страны.

Информационно-аналитическая группа УКГБ по Воронежской области

Так, будучи начальником информационно-аналитической группы (ИАГ) УКГБ по Воронежской области, еще в середине 70-х я запланировал и провел исследование социально-политического положения в Воронежской области, настроений и отношения населения к власти.

Проанализировал, насколько я помню, около 13 тысяч карточек ИАГ, в которых фиксировались различные антисоветские проявления: листовки, плакаты, анонимные письма в партийные и советские органы, политически нездоровые высказывания на собраниях в коллективах, различного рода антисоветские надписи и т. п., собранные почти за 10 лет. (Кстати об антисоветских анекдотах речь тогда вообще не шла.)