Вопреки, или Ты меня не купишь (СИ) - Билык Диана

Его самоуверенность шокировала.

Я закусила пылающую щеку изнутри и попыталась выровнять дыхание. Не получалось. Совсем.

Это Ренат прошел неизвестно сколько губ и женских тел, а я целовалась с парнями несколько раз, что ни в какое сравнение не шло с поцелуем мужа. Он будто поил меня афродизиаком, когда касался языком, когда упорно толкался, раздвигая мои зубы, и ласкал, пытал…

Я свела ноги от сильного приятного жжения между ног, а Ренат заметил это движение, повернул голову и посмотрел на мои бедра, спрятанные под пальто. Побрел взглядом, словно поглаживая ладонью, вверх, пересчитывая матовые пуговицы, нагло задержался на моих губах, слабо дернул уголком улыбки, а я еще сильнее свела коленки и запахнула пальто.

Он меня сжигает, когда так смотрит. Пришлось выдержать эти разглядывания, промолчать, но я больше не смогла смотреть в его покоряющие глаза — склонила голову.

Как же все ужасно… выходит. Страшно глаза поднять. Вдруг я его разозлила так, что он теперь точно не позволит уснуть. Вдруг он подлый и жестокий человек, способный на все?

— Я не хотела, Ренат, — сказала, подрагивая от волнения и рассматривая пальцы. Тронула бинт, что накладывал недавно муж. Не может он быть жестоким, ведь помог мне, ухаживал. — Не хотела о твоей жене так говорить. Извини. Это было неуместно и грубо. Я не знаю тебя, какой ты человек, потому очень боюсь и огрызаюсь. Надеюсь, что ты позволишь познакомиться с тобой, — я посмотрела в его глаза. Серые, налитые холодным стеклом, что вот-вот разлетится и поранит мне кожу. Руки неосознанно стиснули край пальто, я будто обнажалась рядом с ним.

— Это не нужно, — отрезал Ренат и поджал губы, взгляд не отвел — изучал мое лицо с нескрываемым интересом, но тон оставался пустым и безжизненным. — Знакомство не в нашем случае. Все равно ты уже моя. Навсегда.

Он как глыба — непробиваемый.

— Тебе… не нужно, — я отпустила край пальто, позволив полам снова разойтись, дрогнула всем телом, сдерживая желание выплеснуть негодование, высказать в лицо этому забуревшему барану все, что думаю.

Муж зацепился взглядом за разрез платья и выловил край кружева моих чулок. Опять.

— Мне нужно, Ренат. — Обняла себя за плечи и, пряча страх за ресницами, взглянула на мужа снизу вверх. — Пожалуйста.

— Что ты хочешь? — он откинулся назад, потянулся рукой к переносице, но почти сразу вернул ее на колено и сжал в кулак, будто боялся проявить слабость, показать, что ему тоже все это неприятно и болезненно. Он тщательно прятал себя под маской каменного монстра, и мне от этой мысли стало холодно.

— Расскажи о себе, — попробовала я с другой стороны. — Спроси о чем-нибудь меня.

Муж окинул меня презренным взглядом.

— Не думаю, что узнаю что-то новое. Главное, что ты здорова и хороша собой. Остальное меня мало волнует.

— Не интересно, что я люблю есть, какие книги читаю, чем увлекаюсь?

— Абсолютно.

— Она недавно умерла? Да?

От вылетевшего вопроса даже я стушевалась. Опять лезу на рожон.

Ренат сильно сжал кулаки, полоснул меня гневом по глазам, мощная челюсть скрипнула.

— Откуда ты знаешь?

— Догадалась, — я повела плечом. — Так отталкивать других можно лишь после большого горя. Злишься на весь мир — значит, случилось это в ближайший год-два. Не зажило еще. Я права?

Ренат отвернулся, а я с облегчением выдохнула. Не прибил — уже хорошо. Мне казалось, что я нащупала то, что сможет разрушить стену между нами. Позволит хотя бы находиться рядом и не кусать друг друга. Если пойму его печаль, смогу найти и то, что поможет ему от нее отгородиться. Мы в чем-то даже похожи. И пусть я любимых не теряла, но родных приходилось, я прекрасно понимаю, что он чувствует. Только я ведь не виновата. За что меня наказывает?

Волгин долго молчал. Машина катила по городу, пронзая осенний туманный флер и холодные огни витрин, а я искала слова, которые могли бы меня спасти в этот миг, смягчить норов Рената и показать ему, я живой человек, а не игрушка. Какой бы ни была причина его давления, живые люди все-таки важнее.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Зачем эти мучения тогда? — я смотрела вниз, боясь, что иду по хрупкому льду. — Зачем тебе жена? Для секса есть девочки по вызову.

— Они меня не устраивают, — его тон был не страшным, спокойным, но я все равно дернулась. Будто меня ударили по лицу.

— А я устраиваю? Ты меня не знаешь, чтоб я могла тебя устраивать! Вдруг я хуже бревна?

— Вот и проверим, — все тот же ровный тон, намекающий больше на то, что я ему безразлична и не вызываю возбуждение.

Да какого хрена? Что ему нужно?!

— Тебе самому эта ситуация противна, — предположила я.

— Ты слишком болтлива. Помолчи.

Съехал ловко с темы, отвернулся в окно, достал телефон из кармана пальто и проверил время. Вернул его на место и вольготно откинулся на спинку сидения.

— Не хочу, — обнаглев, я коснулась его руки на колене, но когда он убрал ее, словно обжегся, замялась. — Ты мой муж, Ренат. Если я должна исполнять супружеский долг, ты обязан удовлетворять меня тоже.

— Ты будешь удовлетворена, не переживай, — опасные глаза впились в мое лицо, густые ресницы обрушили тень на смуглые щеки мужа.

— Нет, я о другом. Хочу знать о тебе больше. Какое время года ты любишь?

— Что за банальщина? — он смахнул с плеча ворсинку и отряхнулся. — Мне все равно, какое время года.

— Уже что-то. Разнообразный, значит. А какой спорт предпочитаешь? — оглядела его плечи и сильные руки. Высушенные, мозолистые, будто штанги таскает целыми днями.

— Приедем в номер, покажу.

— Секс — не спорт…

— Кому что, — он приподнял бровь.

— А что читаешь?

— Явно не то, что предпочитает ты, — его кривая улыбка бесила, но блеск в прищуре глаз заставлял идти дальше. Я должна нащупать хоть что-то, потому что муж закрытый, как ракушка.

Мы какое-то время ехали молча. Ренат не двигался и, казалось, не дышал, только рука на колене время от времени подрагивала.

Когда жертве дают волю, убирают тяжелую цепь с шеи, она думает, что никто больше не обидит — теряет бдительность. Так и я, пока меня не трогают, не бьют, не заставляют делать непристойности, я пытаюсь жить и идти дальше. Ведь все мы люди и стремимся к покою и гармонии. Даже тот, кто глубоко закопал в себе человечность.

— А что ты…

— Хватит, — рубанул Ренат. — Я устал и не хочу с тобой говорить. Помолчи. До номера хотя бы, там можешь и покричать… подо мной. Разрешаю.

Я настороженно кивнула, сложила ладони друг на дружку и рискнула снова открыть рот:

— Ренат, ты обещал дать мне время.

— Ты это время профукала пустыми разговорами.

— Вот оно что. Так ты еще и слаб на слово…

Ренат засмеялся в потолок, глухо и сдавлено.

— Ты стала моей женой, обещая разделять со мной постель. Или думаешь, что я два года буду воздерживаться, чтобы тебе было комфортно?

— Что за срочность? Я не могу так, мне нужно хотя бы к мысли привыкнуть. К тебе привыкнуть.

— Я дал месяц на раздумья, достаточно времени, чтобы привыкнуть к мысли, что ты теперь…

В лицо ударил жар от возмущения.

— Месяц?! Тот месяц, когда жених ни разу не появился и не соизволил со мной познакомиться?

— Я был занят.

— Тогда верни мне этот месяц, чтобы восполнить пробелы. Я ведь не отказываюсь, только прошу к себе уважения. Неужели это так сложно понять? Прошу тебя, дай мне немного привыкнуть к тебе… узнать получше.

— Нет. Ты слишком противоречива и переменчива, а у меня нет времени тебя уламывать. Привыкнешь в процессе.

Я фыркнула, сложила руки на груди, перекинула ногу на ногу и уткнулась в окно.

— Чтоб тебя… чурбан деревенский. Не позволю к себе притронуться, так и знай, — сцепила зубы, понимая, что подлила масла в огонь.

— Позволишь.

— Козел…

— Егор, подними перегородку, — скомандовал муж охраннику. — И включи музыку погромче.

Легкий шорох оборвался мощной волной звуков.

Я натянулась. Что он делает? Мы же в машине. Выглянула через плечо и уронила челюсть, когда увидела, что муж расстегивает ремень и смотрит на меня, как дикий зверь.