Земли Юго-Западной Руси в составе Великого княжества Литовского - Феликс ШАБУЛЬДО

Примерно в середине 50-х гг. XIV в. активизируется экспансия литовских феодалов в Среднем Поднепровье, совпавшая по времени с усилением их наступления на земли Северо-Восточной Руси. И на этих направлениях экспансия Великого княжества Литовского, связанная, в первую очередь, с деятельностью той группировки боярства, которая поддерживала внешнеполитический курс Ольгерда, также натолкнулась на противодействие, но уже не только внешних сил, но главным образом местных политиче- /53/ ских сил во главе с возникшим на самой Руси центром ее объединения и организации борьбы против ордынского ига – Великим княжеством Московским.

Благодаря фундаментальным исследованиям Л. В. Черепнина, В. В. Мавродина, А. М. Сахарова, А. Л. Шапиро, В. А. Кучкина и других советских историков[230] процесс политического объединения русских земель вокруг Москвы и образования единого Русского государства достаточно хорошо изучен во многих аспектах. В последнее время в советской историографии усилился интерес к ранним этапам этого процесса, выяснению его генетической связи с централизаторскими тенденциями политического развития Руси во времена ее феодальной раздробленности. В частности, было отмечено, что еще в этот период возникли экономические и социальные предпосылки образования на Руси централизованного государства, но последовавшее затем ухудшение внешнеполитических условий сузило территориальную основу процесса, осложнило и замедлило его.[231] Указывалось, что ранние этапы объединительного процесса характеризуются борьбой центростремительных и центробежных сил, отстаивавших две противоположные по своим целям программы: 1) восстановление былого единства Руси; 2) дальнейшее политическое обособление ее отдельных земель.[232] В период феодальной раздробленности (полицентризма) сразу несколько феодальных центров стремились воплотить в жизнь общерусскую объединительную программу, конечно, в том ее варианте, который обеспечивал каждому из этих центров определенные социально-экономические и политические преимущества перед другими претендентами.[233] Общим для всех вариантов программы, ее основой, являлось устойчивое представление разных общественных слоев о территориальной целостности Руси, этническом и культурном родстве населения ее различных частей, которое дополнялось постепенно крепнувшим в среде господствующего класса убеждением о необходимости установления политического единства Русской земли.[234] Эта основа в качестве древнерусской традиции (одно из ее проявлений – отстаивание членами русской правящей династии своего исключительного наследственного права на занятие княжеских столов на всей территории Руси) была сохранена в политических программах Тверского, Московского и Нижегородского княжеств, пытавшихся на протяжении 20–60-х гг. XIV в. возглавить активизировавшийся в Северо-Восточной Руси процесс объединения в политических рамках Великого Владимирского княжения.

Как известно, Московское княжество заняло доминирующее положение в Северо-Восточной Руси в период правления Ивана Даниловича Калиты (1325–1340). К. Маркс подчеркивал, что "при /54/ нем была заложена основа могущества Москвы".[235] Одновременно к Москве переходит роль общерусского центра. В 1326 г. она становится церковной столицей Руси – постоянной резиденцией общерусского митрополита, влиятельного союзника московских князей в проводимой ими политике объединения русских земель. Примерно с середины XIV в. великие князья московские повели активную борьбу за утверждение своего политического приоритета не только в Великом княжестве Владимирском, но и во всех бывших древнерусских землях, где возглавляемому Москвой союзу княжеств и земель противостояло Великое княжество Литовское. Так, к началу 50-х гг. XIV в. относятся, как уже отмечалось, крупные внешнеполитические акции московского правительства в Орде, предпринятые с целью защиты общерусских интересов в связи с наступлением на Русь литовских, а затем и польских феодалов. Широта политических интересов московских князей той поры нашла отражение в титулатуре Симеона Гордого. "Он добился того, – отмечал К. Маркс, – что впервые был назначен "великим князем всея Ру- си".[236] Одновременно с активизацией процессов политического объединения земель Руси ширится и крепнет тенденция к консолидации их антиордынских сил на основе общерусской программы и организации вооруженной борьбы против господства Золотой Орды. Характерно, что с укреплением ведущих политических позиций Москвы к ней переходит и роль антиордынского лидера княжеств и земель Руси. В 1358 г. Московское великое княжество впервые вступило в открытую конфронтацию с Ордой, отразив попытку ханской власти усилить зависимость от нее Рязанского княжества. В ответ на домогательства ханского посла отторгнуть территорию Рязанского княжества от других княжеств, великий московский князь Иван Иванович Красный (1353–1359) "не въпусти его в свою отчину в Руськую земьлю".[237]

Выдвижение Москвы на роль лидера в процессе объединения и организации антиордынской борьбы, наметившееся в конце 50-х гг. XIV в., было, однако, приостановлено ордынской дипломатией. Используя внутренние противоречия политического развития Северо-Восточной Руси, Орде удалось добиться временного ослабления Московского княжества путем передачи в 1360 г. ярлыка на Великое княжение Владимирское не малолетнему Дмитрию, ставшему московским князем после смерти своего отца Ивана Красного, а нижегородскому князю, а также реставрации независимой от Москвы системы княжеств, в частности Галицкого и Ростовского.[238] В силу этих обстоятельств московская великокняжеская власть вынуждена была отказаться от открытой конфронтации с Ордой и на протяжении ряда последую- /55/ щих лет сосредоточить главные усилия на восстановлении своего политического приоритета в Северо-Восточной Руси.

Именно на этот период временного ослабления Московского великого княжества и приходятся наибольшие успехи наступления Великого княжества Литовского на юго-востоке. Подготовка к нему началась еще в середине 50-х гг. XIV в., когда, как и в начале 20-х гг., правящие круги Литвы предприняли попытку при помощи дипломатических средств обезопасить ее земли от натиска крестоносцев. Так, продолжая военные действия против Тевтонского ордена, Литва во второй половине 1356 г. заключила направленный против него договор с Польшей.[239] В 1358 г. литовские представители вступили в переговоры с послами императора Карла IV о крещении Литвы, выдвинув при этом явно неприемлемые для католического Запада условия: возвратить захваченные Орденом у Литвы земли и переселить крестоносцев на юг, в степное пограничье для защиты населения Литвы и подвластной ей Руси от нападений ордынцев, "и чтобы Орден не удерживал за собой никакого права на русских, но чтобы вся Русь целиком принадлежала литовцам".[240] Переговоры эти, имевшие целью подорвать "миссийную" роль крестоносцев в христианизации языческой Литвы и на какое-то время прекратить их военные походы на собственно литовские земли, оказались безуспешными. В первой половине 60-х гг. XIV в. натиск орденских войск на литовские земли не только не ослабел, но, напротив, значительно усилился. Поэтому великокняжескому правительству Ольгерда одновременно с развертыванием наступления на юго-востоке приходилось принимать меры к отражению нападений крестоносцев на западе.

Главными объектами нового массированного наступления литовских феодалов на Руси стали земли Смоленского и Брянского княжеств, а также Среднее Поднепровье, разделявшие владения Литвы и Московского великого княжества и уже не одно десятилетие находившиеся под их перекрестным политическим влиянием. Так, в 1356 г. Литва отторгла от Смоленского княжества и присоединила к своим владениям Ржеву, в 1359 г. – Мстиславль и, вероятно, Белую, а в 1362 г. – Торопец.[241] В 1359 г. Ольгерд завладел Брянском.[242] По-видимому, в самом конце 50-х гг., одновременно с захватом Мстиславля и Брянска, в состав Великого княжества Литовского были включены земли, расположенные по берегам рек Березины, среднего Днепра и Сожа, с городами Пропойск, Чечерск, Речица и Любеч.[243] Границы владений Литвы, таким образом, вплотную подошли к территории Киевского княжества и Чернигово-Северщины не только с запада, со стороны Волыни, но и с севера, что облегчило литовским феода- /56/ лам окончательное утверждение своей власти и в этом регионе.

Дальнейший ход политических событий показал, что в 50-х гг. XIV в. Среднее Поднепровье пребывало в меньшей зависимости от Литвы, чем на рубеже 20–30-х гг. того же столетия, и даже в Киеве, управляемом, по-видимому, все тем же литовским князем Федором, Ольгерд не располагал всей полнотой власти. Вместе с тем представляется бесспорным, что литовское великокняжеское правительство продолжало удерживать определенные позиции в поднепровском крае и в Киеве. В противном случае было бы трудно объяснить первоначальный успех предпринятых в первой половине 50-х гг. XIV в. Ольгердом попыток утвердить в Киеве в сане общерусского митрополита своих ставленников: сначала Феодорита (1352), а затем – Романа (1354). Среди наиболее вероятных причин ослабления политического влияния Литвы в Среднем Поднепровье необходимо назвать такие, как упрочение ханской власти над ним и переориентация примерно в конце 40 – начале 50-х гг. XIV в. какой-то части местного боярства на Москву. Усилению здесь промосковской феодальной группировки в значительной степени способствовало, помимо постоянных и оживленных торговых отношений с княжествами Северо-Восточной Руси, то обстоятельство, что Киев был связан с Москвой единством церковной власти.