Лейтенант - Amazerak

были вымощены камнем.

На окраинах застройка была одноэтажной. Почти одинаковые, выкрашенные известью домики с узкими окнами и бамбуковыми (реже черепичными) крышами липли друг к другу вдоль кривых тесных улиц.

Жилище, которое я арендовал, находилось на улице, ведущей к побережью. Это был двухэтажный дом с примыкающим двориком, белой каменной оградой и синей калиткой.

Солнце закатывалось за горизонт, когда я вошёл в дом. На первом этаже находились столовая, кухня и спальня. На втором – ещё две спальни и комнатушка, в которой я хотел обустроить себе кабинет. В доме царил бардак: посуда валялась побитая на полу, столы и стулья перевёрнуты, одежда выкинута из сундуков. Ничего ценного я здесь не хранилось: кое-какие деньги на повседневные расходы, да несколько пачек патронов. Основные мои сбережения лежали на банковском счету, так что налётчикам оказалось нечем поживиться.

А вот чего я не нашёл, так это следов борьбы или перестрелки. Как будто дома никого не было, когда грабители забрались сюда. И это тоже давало определённые надежды. Я ломал голову, где искать Таню и Катрин, и ничего не мог придумать. Хотелось верить, что они ещё живы. Может, убежали и пока не вернулись? Или ушли вместе с людьми Добронравова? Судя по тому, что возле особняка мы не обнаружили горы трупов, я сделал вывод, что обитатели фазенды не попали в лапы головорезов.

Я бродил по первому этажу, собирая осколки посуды, и вдруг в голову ударила мысль. Таня же работала в больнице! Во время нападения она могла находиться именно там. Я подумал, что если из врачей кто-то выжил, он наверняка знал, что случилось с Таней.

Больница тут была большая, двухэтажная. Спрингтон, как-никак, являлся административным центром, и больных сюда свозили со всей провинции. Даже сейчас здесь находились люди: раненые и избитые во время грабежа горожане, коим посчастливилось выжить, заняли несколько палат. Между ними носились, как угорелые, одна медсестра и один врач – все, кто остался от персонала.

Я зашёл в палату, пропахшую медикаментами. На кроватях лежали с десяток пострадавших. доктор – пожилой мужчина в круглых очках – сидел рядом с пациентом и осматривал его ногу, в которой зияло пулевое отверстие. Доктор положил руку на рану и сосредоточился, лицо его стало напряжённым. Похоже, он тоже обладал целительными силами.

– Здравствуйте, доктор, – сказал я.

– Что у вас, молодой человек? – врач вздрогнул от неожиданности и посмотрел на меня усталым взором. Лицо его выглядело измождённым.

– Я ищу девушку.

– У нас четыре палаты, смотрите сами, я ничем не могу помочь. Занят, как видите.

– Она работала тут. Зовут Таней, мы приехали три месяца назад, в январе. Вы наверняка её знаете.

– Таня? – лицо доктора стало каким-то растерянным. – Конечно... Как же не знать? Чудесная девушка и очень талантливый врачеватель. Она многим помогла, пока была с нами. Но, к сожалению, теперь её здесь нет, и я не знаю, что с ней стало. Когда индейцы напали, Татьяны тут не было.

– Уехала? – у меня сердце замерло от радости. – Так значит, она жива? Где она?

– Могу лишь сказать, что в день перед нападением она отправилась в Тапебикуа – это посёлок в сорока милях к северу отсюда. Там была вспышка лихорадки, и Татьяна поехала туда. Но она до сих пор не вернулась. И никаких вестей от неё нет.

– Деревня же находится на пути в Даймонд? – догадался я.

– Да, это так.

– Но ведь Даймон разграбили. Значит, и в Тапебикуа индейцы наведались?

– Я не знаю, молодой человек. Я не в курсе, что происходит в округе. Я занят работой и не могу это выяснить. Возможно. Многие деревни сожгли. Если это так, то... – он замялся, подбирая слова, – очень жаль. Хотелось бы верить в лучшее. Извините, молодой человек, мне, и правда, некогда разговаривать.

Глава 5

Фаэтон дребезжал колёсами по грунтовке, мча на всех парах к деревеньке со странным индейским названием Тапебикуа, куда, по словам доктора, отправилась Таня перед тем, как на Спрингтон напали грабители.

Я ехал на одной из машин Добронравова. В его гараже мы нашли два паромобиля, которые отогнали в Спрингтон: большой чёрный седан, похожий на автомобили двадцатых годов из моего мира, и бежевый фаэтон с открытым верхом. Этот выглядел посовременнее, даже трубы его располагались не по бокам капота, как у старых моделей, а по последнему слову автомобильного дизайна под днищем.

Несмотря на усталость, я проснулся сегодня в четыре утра и, чтобы не маяться от бессонницы, отправился в путь. И вот я летел по гравийке, обдуваемый свежим утренним ветром. То и дело попадались ямы и крупные камни, но скорость я не снижал: гнал почти под полтинник. Все узлы дребезжали, машину неимоверно трясло, но я хотел как можно скорее оказаться на месте и узнать правду, которая так пугала.

И вот – перекрёсток. Поселение находилось в паре миль от тракта. Я свернул, миновал лесополосу, дорога поползла в гору, и передо мной открылось... пепелище. От деревеньки остались лишь обугленные кирпичные стены, что чернели по обеим сторонам улицы.

Я остановился. На пути лежал труп. Клевавшие тело грифы поднялись в небо при моём приближении и стали кружить над пожарищем. Я вылез из машины. Судя по обрывкам одежды, труп принадлежал крестьянке. Прошёл дальше и обнаружил ещё одного покойника, потом – ещё. Тела были изрядно поклёваны, грубые суконные наряды выдавали в них местных. Я заглянул