Ошибка Белой Королевы или Кто обидел попаданку? (СИ) - Вероника Вячеславовна Горбачева

Чуть старше, чуть серьёзнее… Говорить в подробностях о новом знакомом дочь пока не решается, но вот воркует с ним с удовольствием. Вот и сейчас… На щеках румянец — но не от радости, что мальчик позвонил, а от неловкости: наверное, думает, что не время сейчас для досужих разговоров… Ничего, пусть общается. Хоть немного отвлечётся.

Сделав вид, что ничего не заметила, Даша спросила:

— Ксюш, а где баба Люба? Уже уехала? Я думала, она у тебя.

Дочка глянула на неё странно.

— Мам, она не приезжала вовсе, ты что? Она мне только позвонила разок… помнишь, я тебе говорила? Сказала, что болеет и приехать пока не может.

Даша растерялась.

Как же так?

Она хорошо помнила и твёрдую руку, оттянувшую её от гроба в церкви, и голос: «Полно, милая, хватит горевать. Ты теперь дочке нужна. Иди к ней». И ненавязчивые, но всегда к месту подсказки на ухо: кого о чём попросить, что сделать, с кем расплатиться… Или же это всё привиделось? Так вот и сходят с ума. Нет, пора возвращаться в реальность.

— Пойдём, что ли, чаю попьём, — сказала тихо. — С финиками. Там ещё осталось немного.

Одна мысль о привычных действиях успокаивала. Не чай, собственно, был ей сейчас нужен, а само ощущение, что в мире осталось нечто постоянное. Любимые кружки на месте. Зарождается над ковшиком с молоком терпкий аромат масалы — только их с Ксюшей чая, поскольку… Рука, отсыпавшая специи, дрогнула, но Даша продолжила мысль. Поскольку Костик терпеть не мог ни имбиря, ни прочих восточных специй. А вот они с Ксюшей обожают. И их с дочерью вечерние посиделки на кухне были, есть и будут, что бы ни случилось в этом страшном мире.

— Ты просто забыла, мам.

Дочь пристроилась с ногами в уголке кухонного диванчика, покосилась сочувственно.

— … А я тебе тогда сразу передала: баба Люба сказала, что будет через две недели, не раньше. Она ещё добавила, что попробует за нами присмотреть. Да, и сказала, это важно: чтобы ты до её приезда ни с кем ни о чём не договаривалась и ни на что не соглашалась. Прямо-таки несколько раз повторила, чтобы я запомнила. Ты теперь всё соображаешь, да? Ма-ам! А то ты была как… как зомби. Ой, прости!

— Чтобы ни о чём не договаривалась? — растерянно переспросила Даша. Руки тем временем сами помешивали молоко и уменьшали пламя конфорки.

— И ни на что не соглашалась! — старательно повторила Ксю. — Это важно. Очень. Мам, я вот сейчас подумала: может, папа…

Она запнулась, опустила глаза. Заёрзала.

— Ну-у… бывает же так иногда… Вдруг он там наследник кого-то-чего-то оказался, или тайну какую-то знал, а оно теперь к нам переходит? Бывает же. Семейные реликвии там всякие… И на это «что-то» есть желающие. А баба Люба об этом знает, но по телефону говорить опасается… Это что же, за нами теперь другие наследники начнут гоняться? Как в кино?

Даша только вздохнула.

— Детективщица ты моя…

Ещё немного помешала деревянной ложкой горячее варево, постепенно окрашивающееся в кремовый цвет. От знакомого пряного запаха вдруг навернулись слёзы. От воспоминаний, оттого, что больше никто не придёт на кухню, чтобы недовольно покрутить носом и побурчать: «Опя-ать экзотику развели…» Господи, лучше бы ворчал и бурчал, но был бы жив…

Пахнуло холодным дыханием Реального Мира.

Был бы жив. Но где-нибудь на чужой кухне. Вернулся бы? Смогла бы простить? Уже не узнает. Но даже если бы вернулся — прежнего тихого счастья больше не было бы. Потому что есть память, сохранившая обидные слова, потому что до сих пор больно от предательства — а оно тоже не забудется, пусть муж и искупил вину так страшно… Спасибо тебе за выдумку, мозг. Отличный был ход с непохожим на себя Костиком, этакая подушка безопасности, чуточку смягчившая возвращение. Но… чтобы бороться с горем, нужно его сперва принять. Признать.

В конце концов, первый раз им, что ли?

— Доча, может, мы подумаем об этом завтра, на свежую голову? А заодно позвоним Любови Павловне, узнаем, не нужно ли ей чего. Раз болеет, наверняка из дома не выходит.

— Мы к ней поедем? — выдохнула вдруг Ксюша. — Мам, давай не на три дня, а? Давай на все весну и лето, как прошлый раз! У неё всегда так здорово!

Всё внутри Дашки запротестовало. Сниматься с места, собираться в дорогу, трястись за сто километров на автобусе или такси, кое-где по просёлку, по мартовской грязи, а потом, приехав, разговоры разговаривать, а главное — терпеть сочувствующие взгляды?.. Ей бы сейчас забиться в уголок, и чтобы никто не трогал! Но тут же она представила, как они втроём с Ксю и бабой Любой начнут сажать в ящичках рассаду, а позже — пересаживать в торфяные горшочки; как переберут прошлогодние травы, а заодно перетряхнут весь старый дом, устроив весеннюю уборку. Вот уж не в пример лучше, чем отсиживаться в квартире! А потом настанет пора открывать старинный погреб, которому уж век с лишним, но до сих пор кладка свода не крошится, стоит, как заговорённая… Они переберут и выставят на солнышко семенную картошку; на грядках к тому времени проклюнется первая зелень, а в палисаднике затюльпанятся, закрокусятся клумбы, раскроются шапочки мусариков, вспухнут толстые свечки гиацинтов…

Сроду Даша не любила огородные работы и никогда добровольно к ним не рвалась. Ещё в детстве спину сорвала. Но, при всей нелюбви, нельзя было не признать, что в своём хозяйстве и зимой, и летом куда больше дел, чем в городе, а это сейчас самое то — загрузиться по полной, чтобы на тоску не осталось сил.

— А работа? — вдруг спохватилась она. — А твоя учёба?

— Мам, да у нас полшколы на удалёнке! Нашим преп о дам всё равно, откуда мы домашки высылаем: отсюда или из Швеции. Да хоть с Марса! А Интернет в Курапиках есть у бабушкиных соседей; подключимся к их линии. Вот и будем все при делах. Поедем, а?

Даша только вздохнула. Глянула на дочь скептически… и похолодела.

У той на шее, чуть ниже уха, вспухало знакомое багровое пятно. А над ключицей — ещё два, поменьше. О, нет. Только не это.

— Поедем, — ответила практически спокойно, даже оживившись, насколько смогла. — Вот только на работе договорюсь, прямо сегодня, чтобы скинули с меня статотчётность. Договорюсь — и завтра же едем.

Без паники. Эти жуткие пятна у Ксюши — явно от стресса, и только от него. Шутка ли — отца похоронить! Они уедут в деревню, где тишина и покой, где солнце, домашние вкусности, речка и лес. Земля. Цветы. Простецкий