Смерть саксофониста - Керен Певзнер

Лина была тут как тут:

– Кому мешал ваш сын, госпожа Додельзон?

– Всем! Он – гениальный композитор, аранжировщик. А ему не давали раскрыться! Особенно этот, – она покрутила пальцами над головой, – с коком. Обезьяна слащавая! Веничка для него песни писал, а он их присваивал!

На кого уж не был похож Леон Ковалло, так это на обезьяну! Мне даже стало обидно за него.

– Но это не повод для убийства! – произнес кто-то из толпы любопытствующих.

– Его джазовые композиции принесли тысячи долларов не ему, а его руководителю ансамбля – этому пройдохе! А моему мальчику шекеля не досталось! – мать Додельзона достала объемистый платок и с шумом высморкалась. – Он всем мешал, требовал, чтобы диски выходили с его именем, справедливо требовал. И от него решили избавиться! Ну, кто же знал, дорогая, – она повернулась к Эстер, – что ваш муж возьмет и начнет играть! Поэтому я и пришла… У вас связи, возможности! Арестуйте эту банду, которая желала смерти моего мальчика и убила вашего мужа, золотой человек был! Мне такое не под силу!

– Ах, оставьте меня… – простонала вдова Вольфа и, поддерживаемая дочерью, удалилась в спальню.

Гости в салоне, а их было около пятнадцати человек, принялись живо обсуждать перипетии еще не закрытого дела.

– Глупости вы говорите, мадам, – авторитетно заметил Мика Перчиков. За какие-то там танцы-шманцы людей не убивают. А дирижеру вашему нужно было просто морду набить, и все дела. Чтобы знал!

Мать несчастного музыканта даже задохнулась от негодования:

– Как… Как вы смеете! Сам живет неизвестно где, ни дома, ни семьи не нажил, а туда же, людей судить.

Еще немного, и она готова была наброситься на него с кулаками.

Мика вскочил, его тщедушное тельце затрепетало. Он встал в позу бойцового петуха и выкрикнул сиплым голосом:

– В отличие от вас, мадам, я занят очень важным делом, сулящем многомиллионные доходы! И Вольф знал об этом…Мне вообще удивительно Его убили, чтобы прибрать к рукам наш проект! И точка.

– Уймитесь вы, Мика, вечно от вас шуму много, – лениво протянула незнакомая вальяжная дама и, понизив голос, прошептала: – Его приговорила любовница… Блондинка крашеная. Когда такой жирный кусок отпадает, кому приятно будет?

Глянув украдкой на Суперфина, я заметила, что весь этот треп приносит ему несказанное удовольствие. Эдвард слегка ухмылялся в пышные усы и не торопился покинуть захватывающее зрелище.

– Блондинка… – пожал плечами Мика. – Что теперь, с женщинами не связываться?

– Вам – нет! – вальяжная сказала, как отрезала.

– В этой ситуации выражение «Шерше ля фам» абсолютно не подходит, подал голос крупный седой мужчина в квадратных очках. – Ищите политику и обрящете.

– Брат жены Вольфа, – шепнула мне на ухо Лина.

– Многим не нравится здесь, что русская партия подняла голову, («прямо как гидра империализма», – подумала я), – и Руби был одним из лидеров, ярким представителем нового племени! Кому-то не понравилась та власть, которая сосредоточилась в его руках… Это типичное заказное убийство. И нашей полиции ни за что не докопаться!

Суперфин вдруг подал голос:

– Где власть, там и деньги. Вы согласитесь со мной?

– Какие деньги? – это вошла в салон Клара с новой партией бутербродов. – Руби потратил все на предвыборную кампанию. Уж кому, как не моему мужу, об этом знать? Он ссужал Вольфа деньгами.

– Верно, – подтвердил профессор, – вот через полгода у Вольфа, действительно, должны были быть деньги. Он запасся поддержкой нескольких крупных спонсоров. Те заинтересовались в его проекте благоустройства набережной.

– Откуда у него будут деньги, если его любовница щеголяет в натуральном жемчуге, – вальяжная особа до сих пор не успокоилась, но, увидев, что в комнату вошла Эстер, осеклась.

Лина поднялась.

– Валерия, пойдем?

– Да, пожалуй… А где Эдвард?

Суперфина мы нашли на кухне, он оживленно беседовал с Кларой Тишлер. Честно говоря, мне это не понравилось. Губернаторский имиджмейкер вел себя, как обычный дамский угодник. Надо будет предупредить Элеонору…

* * *

Спустя полчаса мы откланялись. Лина просматривала свои записи, а Суперфин откровенно зевал: ночной перелет явно утомил его.

– Решено! Эдвард, я везу вас в гостиницу, а вечером будьте любезны к нам. Вы согласны?

– Не спорю, Валерия, делайте, как считаете нужным. Мне, действительно, просто необходимо вымыться с дороги и поспать.

– Скажите, Эдуард, – Лина, оторвавшись от своих бумаг, вмешалась в разговор, – о чем вы разговаривали с Кларой Тишлер?

– О! – он поднял вверх палец. – Это весьма и весьма интересная дама. Мне многое стало понятно из разговора с ней.

– И что же вам стало понятно? – мой голос, как бы я не прятала интонацию, выдавал меня с головой. Все-таки я права – он бабник! Вот, знакомься после этого по интернету.

– Тема моей последней книги, вышедшей год назад, была проблема среднего класса в различных странах мира, – Суперфин оживился, сон словно рукой сняло. – Интересная все же эта часть социума – средний класс! Вы знаете, дорогие дамы, что люди, принадлежащие к этой части населения, составляют весьма неустойчивую прослойку.

– Ну, почему же? – возразила я, продолжая вести машину. – А по-моему, это – бюргеры, рантье, в общем, обыватели. Они раз в три года меняют машину, раз в пять лет – дом и имеют свой маленький гешефт.

– То-то и оно, что вы мыслите несколько устаревшими категориями, дорогая, – так-то, Валерия. Не впервой тебя щелкают по носу, когда ты образованность свою хочешь показать. Помнится, еще доктор Рабинович смеялся, когда я ему про друга-наркомана рассказывала в стиле газетных статеек начала перестройки. – То, о чем вы говорите, было в сороковых-шестидесятых. Еще совсем недавно человек знал, что если он или родители вложили в образование достаточную сумму денег, то выбранная профессия прокормит его до конца жизни. Но с развитием компьютеров все изменилось в мгновение ока. Кому нужна сейчас квалифицированная секретарша? Ее вполне заменит комбайн из компьютера, факса и интернета. А владельцы магазинов, живущие на разнице между оптовой и розничной ценой? Они превратились в ненужное звено, без которого можно обойтись. А ведь они относятся к среднему классу! Сколько безработных экономистов, инженеров, знания которых устаревают сразу же после окончания ими университета. Я насмотрелся этого в Мичигане.

Видно было, что Суперфин оседлал своего любимого конька, но Лина не дала ему развить тему.

– Вы сказали о том, что Клара – интересная женщина…

– Ах да… – опомнился он. – Эта пара, я еще не знаком с ее мужем, но очень хочу сделать это в ближайшем будущем, представляет собой типичных представителей среднего класса у вас тут, в Израиле. Они крепко стоят на ногах и знают, чего добиваются. Ее супруг, если мне не изменяет память, подрядчик?

Лина расхохоталась:

– Эдвард, ну, вы сравнили! Какой же они средний класс? Беньямин Тишлер – миллионер, берет огромные подряды, строит отели!

– Кстати, – добавила я, – вот мы и подъехали к вашей гостинице, Эдвард. Не знаю, кто ее строил, но вид у нее, прямо скажем, шикарный. Отдыхайте, а мы ждем вас у себя в восемь. Денис, сын Элеоноры, заедет за вами без четверти восемь.

– До встречи, дорогие дамы! – Суперфин схватил свой пузатый чемодан и направился к входу в гостиницу «Хилтон».

Мы смотрели ему вслед. Невысокий полный человечек не обернулся и спустя несколько секунд скрылся за дверью-вертушкой.

– Как он тебе, Лина? – спросила я.

– В нем что-то есть… – протянула она задумчиво. – Интересный дядька. Я бы сделала с ним интервью.

– Мне кажется, он ловелас… Потом случись что, перед Элеонорой будет неудобно, – я вдруг почувствовала, как жутко устала. Не хотелось никуда ехать, ни видеть никого.

– Не думаю, – серьезно ответила Лина. – Я бы им не разбрасывалась. Приглядитесь к нему. Он совсем не прост, хоть росточком не вышел. И вообще, Лерка, хватит душевных метаний! Отвези меня на автовокзал, мне еще до дому час добираться.

* * *

Элеонора превзошла самое себя! Стол был накрыт на пять персон. Ради такого случая она достала из серванта столовое серебро и хрустальные бокалы. Каждая салфетка была изящно свернута и охвачена широким кольцом. Топорщились углы белоснежной скатерти.

В центре стола располагался невысокий букет лиловых азалий и нарциссов с желтыми серединками. Вокруг – салаты в небольших пиалах. Внешний круг венчали белорозовая семга горячего копчения, язык в майонезе с горошком, маленькие тартинки с паштетом и сырное ассорти, украшенное черными маслинами..

Мы с Дарьей ахнули, увидев такое великолепие! Моя дочь немедленно расчехлила фотоаппарат и, настраивая объектив, нацелилась на азалии. Она кружила вокруг стола, аки одноглазый коршун, выбирая выигрышный ракурс, пока чуть не смела на пол бокал.