Смерть саксофониста - Керен Певзнер

Часть гостей стояла у стола, уставленном вазочками с орешками и печеньем, некоторые курили на лужайке перед домом.

Лина осмотрелась:

– Знаешь, Валерия, а состав зрителей практически не изменился. Неделю назад те же были на свадьбе, а сейчас на поминках…

– Те же и Суперфин, – ответила я ей. – Посмотри на него, чувствуется стиль…

Наш гость подошел к хозяйке, скорбно наклонил голову и поцеловал ей руку. Проговорив несколько подобающих к случаю слов, он выпрямился и взял с подноса чашку кофе. Поднос держала Клара Тишлер, сваха Вольфов.

– Знаешь, Валерия, – я, наверное, не смогу подойти к Вольфам. Просто они не смогут мне ничего сказать… Что же делать? Статью сдавать надо, простонала Лина. Из ее черной объемистой сумки торчал шнур от диктофона.

– А ты попробуй разговорить Клару, – посоветовала я ей. – Видишь, она заменила хозяйку. Кофе подает, за порядком следит…

– И то дело, – согласилась Лина и решительным шагом направилась на кухню, где скрылась Клара.

Наш гость, выполнив печальный протокол, стоял возле стены и с интересом оглядывался. От чашки кофе поднимался парок.

У кого-то в кармане зазвонил сотовый телефон, и сразу несколько гостей принялись ощупывать карманы. Наконец, один из них вытащил звенящий приборчик и удалился на балкон.

– Это ужасно!.. – простонала одна из дам, сидящая возле вдовы. – Эти сотовые телефоны! От них нет покоя нигде!

– А вы помните, – поддержала ее другая, в очках и с малиновыми прядями в волосах, – у раввина на кладбище, руководившего похоронами Вольфа, телефон звенел ежеминутно.

Он даже указания давал, тыкая антенной в сторону могилы!

– Причем звонок наигрывал «Оду радости», как цинично! – наверняка дама с малиновыми волосами была сведуща в классической музыке.

– Как раз на кладбище сотовый может принести наибольшую пользу, весомо заметил лысый в роговых очках. Он, кряхтя, полез во внутренний карман своего пиджака, достал телефон и показал всем, как доказательство. Вот только доказательство чего, мне было неясно.

– Интересно, – вступила в разговор другая посетительница скорбного мероприятия, вихрастая женщина в черном платье с красными розами, – с кем вы на кладбище будете переговариваться? Ведь там их живых только родственники и раввин?

– Вот-вот! Именно! – быстро ответил толстяк. И держа перед нами телефон, словно переходящий вымпел, добавил: – у моего сотового заряд на месяц.

– Ну и что?

– А то, что я завещал похоронить меня, – тут толстяк нервно оглянулся и пробормотал «Чур меня!», – с этим аппаратиком. И чтобы батарейка была полная.

– Так скифов хоронили с любимыми конями, – презрительно сказала дама с малиновыми волосами. Оказывается, ее интересы не ограничивались только классической музыкой.

– Вот вы смеетесь, а я читал, что в мире масса случаев происходит, когда человека хоронят, а он живой. В летаргическом сне. Проснется такой несчастный, а тут телефон под боком. Чем не решение проблемы?

Представив себе звонок с того света, я вздрогнула и, переведя свой телефон на вибрацию, сунула его в карман.

– Как вам нравятся действия полиции? – спросил тщедушный гость, не вступавший до сих пор в беседу. Арестовали журналиста местной газеты.

– Вы, Изя, вечно так! – попеняла ему дама с классическим образованием. – Мы тут изгаляемся, версии всякие разные строим, а вы такую информацию скрываете!

– Ничего я не скрываю. Просто к слову не пришлось.

– А почему именно его? – недовольно спросил толстяк. Он досадовал, что центр внимания перешел на тщедушного Изю.

– Вы помните, во время вольфовской предвыборной кампании в газете «Слух» появился ряд статей. Они были резко направлены против русскоязычного кандидата. Там еще писали, что Вольф агент русской мафии, и как только он придет к власти, то сразу в городе нельзя будет пройти по вечерам, усилится преступность, а наркотики будут продавать на каждом углу.

Эстер, вдова Руби, отняла от глаз платок:

– Я помню этого журналиста. Его зовут Рон Шазар. Когда он пришел к нам, то страшно удивился, что у нас нормальный дом, кожаная мебель, а Руби ездит на «Ровере». Шазар нагло заявил мужу, чтобы тот признался, откуда у него столько денег. Руби выставил его за дверь. И после этого визита началась помойная грязь в газете. Он договорился, буквально, до того, что таких, как мой муж, надо уничтожать физически!

– Что, так прямо и сказал? – спросила дама с красными розами.

– Во всяком случае, общий смысл статей был таков.

– И что теперь?

– Теперь им заинтересовалась полиция, – ответил Изя и полез за сигаретой.

– Правильно! – одобрил толстяк. – Таких сразу надо сажать. Чтобы знали! Борзописцы!

Не хватало еще, чтобы он разразился монологом городничего из «Ревизора».

– Вы не хотите уйти? – я подошла к своему подопечному.

– Нет, это было бы неудобно… – серьезно ответил Суперфин. – Если мы пришли, то должны находиться здесь не менее получаса. Так положено.

– Вы большой знаток правил и манер, – сказала я, лишь бы поддержать разговор.

– Ничего не поделаешь. Мне по долгу службы приходилось бывать на различных мероприятиях – как счастливых, так и печальных.

– Простите, Эдвард, а что это за служба?

– О! – улыбнулся он совсем по-американски, на все тридцать два зуба. За свои годы кем я только не был! И рекламным агентом, и объезчиком лошадей, и преподавателем философии в мичиганском университете.

– А сейчас чем вы занимаетесь?

– Вам, действительно, интересно, милая дама, или вы волнуетесь за свою родственницу? – ответил он вопросом на вопрос.

– И то, и другое, – я выдержала его испытующий взгляд.

– Я – имиджмейкер. И достаточно известный в определенных кругах.

– Как? – мне захотелось узнать как можно больше. С представителем такой экзотической профессии я не встречалась. – Вы были в команде Клинтона?

– Нет, пока нет… – с явственным сожалением ответил Суперфин. – Но выборы губернатора Мичигана – целиком моя заслуга. Я посоветовал ему сменить ужасные кашне, привычку носить которых он приобрел еще в колледже. Майкл заменил их вполне цивильными галстуками и победил!

– Неужели все так просто? – я с сомнением покачала головой.

– Нет, конечно, – рассмеялся он. – Кандидат еще изменил социальную программу. Но я вас уверяю, Валерия, без галстука ему бы не помогла никакая программа.

Суперфин отпил немного кофе.

– Мой кофе совсем остыл. Пойдемте на кухню, может, удастся налить свежий.

Кухня у Вольфов была оборудована по последнему слову техники. Блестели многочисленные никелированные штучки, издавала утробные звуки микроволновая печь, а из духовки доносился запах слоеных пирожков-бурекасов. Их покупают замороженными в супермаркете и разогревают в течение двадцати минут.

За столом сидела Лина и строчила в блокноте, диктофон из черной сумки лежал рядом. Клара Тишлер была в непрерывном движении: она резала бутербродики-канапе, открывала консервы и следила за свистящим чайником.

Вместе с этим она успевала отвечать на вопросы Лины.

Нам с Эдвардом не хотелось прерывать беседу.

– И все же, Лина, вы обратились не по адресу. Мы знакомы с Вольфами недавно. Это наши дети были в армии вместе. И вообще, вам не кажется, что вся эта история с его циничным убийством может иметь весьма глубокие корни?

– «Рука Москвы», вы полагаете? – усмехнулась Лина. Увидев нас, она кивнула и сделала подзывающий жест. – Кому в Москве нужен такой третьеразрядный деятель, как Руби, мир праху его…

– Хорошо, что вас не слышит его жена, – в тон ей добавила Клара. – Она считала своего мужа пупом земли.

– Нет, конечно, Вольф был очень милым человеком, но не настолько важным, чтобы им могли заинтересоваться московские гангстеры. Кофе? – спросила она, видя, что Суперфин держит в руках пустую чашку.

– Да, пожалуйста.

– Знаете, кто пришел? – на кухню ввалился Мика Перчиков. Он бесцеремонно стащил с подноса уже готовый бутербродик и отправил в рот.

– Кто?

– Мать того парня-саксофониста, вместо которого играл Руби.

– Додельзон? – спросила Клара.

– Ну да… Они сейчас плачут вместе с вдовой.

– Ничего не понимаю! – удивилась Лина. – При чем тут этот парень?

Мы потянулись к выходу из кухни.

В салоне рядом с Эстер Вольф сидела полная женщина среднего возраста и убежденно говорила присутствующим:

– Это покушались на моего мальчика! Его хотели убить, а не вашего мужа! И почти достигли своей цели. Он должен был играть и погибнуть, а когда не получилось, то ему устроили дорожную катастрофу!

Женщина производила впечатление полубезумной. Она с такой страстью выбрасывала слова, что некоторые из гостей невольно морщились. Ситуация напоминала: «Звиняйте, дяденьку, не того замочили…»