Восточный экспресс - Агата Кристи

В глазах Пуаро сверкнула насмешка:

– Да, это весьма неудачно. У слуги мистера Рэтчетта болели зубы, и это опровергает вашу версию, зато помогает нашему другу итальянцу.

– Позже этому будет найдено объяснение, – сказал мсье Бук с завидной уверенностью.

Пуаро покачал головой.

– Нет, нет, тут все не так просто, – снова пробормотал он.

Глава шестая. Показания русской княгини

– А теперь послушаем, что скажет об этой пуговице Пьер Мишель, – сказал Пуаро.

Призвали проводника. В его глазах они прочли вопрос. Мсье Бук откашлялся.

– Мишель, – сказал он, – вот пуговица от вашей тужурки. Ее нашли в купе американской дамы. Что вы на это скажете?

Проводник машинально провел рукой по пуговицам.

– У меня все пуговицы на месте, мсье. Вы ошибаетесь.

– Очень странно.

– Не могу знать, мсье.

Проводник был явно удивлен, но не выглядел ни смущенным, ни виноватым.

Мсье Бук многозначительно сказал:

– Если учесть те обстоятельства, при которых эту пуговицу нашли, наверняка можно заключить, что ее потерял человек, находившийся прошлой ночью в тот момент, когда миссис Хаббард вам позвонила, в ее купе.

– Но там никого не было. Даме, должно быть, померещилось.

– Нет, ей не померещилось, Мишель. Убийца мистера Рэтчетта прошел через ее купе и обронил эту пуговицу.

Когда до Пьера Мишеля дошел смысл слов мсье Бука, он пришел в неописуемое волнение.

– Это неправда, мсье, неправда! – закричал он. – Вы обвиняете меня в убийстве? Меня? Но я не виновен! Я ни в чем не виновен! Чего ради я стал бы убивать мистера Рэтчетта – ведь я с ним никогда прежде не сталкивался?

– Где вы были, когда раздался звонок миссис Хаббард?

– Я уже говорил вам, мсье, – в соседнем вагоне, разговаривал с коллегой.

– Мы пошлем за ним.

– Пошлите, очень вас прошу, мсье, пошлите за ним.

Пришедший проводник соседнего вагона не замедлил подтвердить показания Пьера Мишеля и добавил, что при их разговоре присутствовал еще и проводник бухарестского вагона. Они говорили о снежных заносах и проболтали уже минут десять, когда Мишелю послышался звонок. Он открыл дверь в свой вагон, и на этот раз все явственно услышали звонок. Звонили очень настойчиво. Мишель опрометью кинулся к себе.

– Теперь видите, мсье, что я не виновен! – потерянно твердил Мишель.

– А как вы объясните, что в купе оказалась эта пуговица?

– Не знаю, мсье. Не могу взять в толк. У меня все пуговицы на месте.

Двое других проводников тоже заявили, что они не теряли пуговиц и не заходили в купе миссис Хаббард.

– Успокойтесь, Мишель, – сказал мсье Бук, – и мысленно возвратитесь к тому моменту, когда, услышав звонок миссис Хаббард, побежали в свой вагон. Скажите, вы кого-нибудь встретили в коридоре?

– Нет, мсье.

– И никто не шел по коридору к вагону-ресторану?

– Опять-таки нет, мсье.

– Странно, – сказал мсье Бук.

– Не слишком, – возразил Пуаро, – это вопрос времени. Миссис Хаббард просыпается и обнаруживает у себя в купе мужчину. Минуту-две она лежит, боясь шелохнуться и зажмурившись. А что, если в это самое время мужчина выскользнул в коридор? Она вызывает проводника. Тот приходит не сразу. Он откликается только на третий или четвертый звонок. По-моему, убийце вполне хватило бы времени…

– Для чего? Для чего, друг мой? Вспомните, поезд со всех сторон окружают сугробы.

– У нашего таинственного убийцы два пути, – сказал Пуаро с расстановкой, – он может ретироваться в один из туалетов или скрыться в купе.

– Но ведь все купе заняты.

– Вот именно.

– Вы хотите сказать, он мог скрыться в своем собственном купе?

Пуаро кивнул.

– Да, все совпадает, – пробормотал мсье Бук. – В те десять минут, пока проводник отсутствует, убийца выходит из своего купе, входит в купе Рэтчетта, убивает его, запирает дверь изнутри на ключ и на цепочку, выходит в коридор через купе миссис Хаббард и к тому времени, когда проводник возвращается, он уже преспокойно сидит в своем собственном купе.

– Не так-то все просто, мой друг, – буркнул Пуаро. – То же самое скажет вам наш дорогой доктор.

Мсье Бук манием руки отпустил проводников.

– Нам осталось опросить еще восемь пассажиров, – сказал Пуаро, – пять пассажиров первого класса – княгиню Драгомирову, графа и графиню Андрени, полковника Арбэтнота и мистера Хардмана. И трех пассажиров второго класса – мисс Дебенхэм, Антонио Фоскарелли и горничную княгини – фрейлейн Шмидт.

– Кого мы вызовем первым – итальянца?

– Дался вам этот итальянец! Нет, мы начнем с верхушки. Не будет ли княгиня Драгомирова столь любезна уделить нам немного времени? Передайте ей нашу просьбу, Мишель.

– Передам, мсье, – сказал проводник, выходя.

– Передайте ей, что, если ее сиятельству не угодно прийти сюда, мы придем в ее купе! – крикнул ему вслед мсье Бук.

Однако княгиня Драгомирова не пожелала воспользоваться этим любезным предложением. Вскоре она вошла в вагон-ресторан и, отвесив присутствующим легкий поклон, села напротив Пуаро. Ее маленькое жабье личико со вчерашнего дня еще сильнее пожелтело. Она была уродлива, тут двух мнений быть не могло, однако глаза ее, в довершение сходства с жабой, походили на драгоценные камни-темные, властные, они светились умом и энергией. Голос у нее был низкий, немного скрипучий, дикция очень четкая. Она решительно прервала цветистые излияния мсье Бука:

– В извинениях нет никакой нужды, господа. Насколько я знаю, в поезде произошло убийство. Вполне естественно, что вам необходимо опросить всех пассажиров. Я буду рада оказать вам посильную помощь.

– Вы очень любезны, мадам, – сказал Пуаро.

– Вовсе нет. Это мой долг. О чем вы хотите меня спросить?

– Ваше полное имя и адрес, мадам. Не хотите ли записать их?

Пуаро протянул княгине лист бумаги и карандаш, но она лишь махнула рукой.

– Напишите сами, – сказала она, – это несложно: Наталья Драгомирова, Париж, авеню Клебера, 17.

– Вы едете из Константинополя домой, мадам?

– Да, я останавливалась там в австрийском посольстве. Со мной едет моя горничная.

– Будьте любезны, расскажите мне вкратце, что вы делали вчера вечером после ужина?

– Охотно. Еще из ресторана я послала проводника постелить мне постель… После ужина я сразу легла. До одиннадцати читала, потом выключила свет. Заснуть мне не удалось – меня мучает ревматизм. Без четверти час я вызвала горничную. Она сделала мне массаж и читала вслух до тех пор, пока я не задремала. Не могу точно сказать, сколько она у меня пробыла. Может быть, полчаса, а может быть, и дольше.

– Поезд к тому времени уже стоял?

– Да.

– Вы за это время не слышали ничьего необычного, мадам?

– Нет.

– Как зовут вашу горничную?

– Хильдегарда Шмидт.

– Она давно у вас служит?

– Пятнадцать лет.

– Вы ей доверяете?

– Полностью. Она родом из поместья моего покойного мужа.

– Я полагаю, вы бывали в Америке, мадам?

Неожиданный поворот разговора удивил княгиню, она вскинула бровь:

– Неоднократно.

– Вы были знакомы с Армстронгами, семьей, где произошла известная трагедия?

– Это мои друзья, мсье, – в голосе старой дамы сквозило волнение.

– Следовательно, вы хорошо знали полковника Армстронга?

– Его я почти не знала, но его жена, Соня Армстронг, была моей крестницей. Я дружила с ее матерью, актрисой Линдой Арден. Замечательная актриса, одна из величайших трагических актрис мира. В ролях леди Макбет и Магды ей не было равных. Я была не только ее поклонницей, но и близкой подругой.

– Она умерла?

– Нет, нет, но она живет в полном уединении. У нее очень хрупкое здоровье, и она почти не встает с постели.

– У нее, насколько мне помнится, была еще одна дочь?

– Да, она гораздо моложе миссис Армстронг.

– Она жива?

– Разумеется.

– А где она?

Старуха кинула на Пуаро испытующий взгляд:

– Я должна спросить вас, почему вы задаете мне такие вопросы. Какое отношение они имеют к расследуемому вами убийству?

– А вот какое: убитый был причастен к похищению и гибели ребенка миссис Армстронг.

– Вот оно что! – княгиня строго сдвинула брови, выпрямилась. – Раз так, я могу только приветствовать это убийство. Я надеюсь, вы поймете мою предвзятость.

– Вполне. А теперь вернемся к вопросу, на который вы не ответили. Где сейчас младшая дочь Линды Арден, сестра миссис Армстронг?

– Откровенно говоря, мсье, не знаю. Я потеряла из виду младшее поколение. Кажется, она несколько лет назад вышла замуж за англичанина и уехала в Англию, но его фамилия выпала у меня из памяти.

Княгиня помолчала, потом сказала:

– Вы хотите спросить меня о чем-нибудь еще, господа?