Мой помощник Карсыбек - Николай Вирта

Правда, за работой дело не стало. В первый же год новоселы Казахстана распахали миллионы гектаров целины.

И тут, как везде во всей нашей стране, властвует один закон: будешь честно, по-ударному, как говорится, работать — больше заработаешь. Больше заработаешь — больше купишь для себя, для своего дома, лучше, богаче, культурнее будешь жить.

Конечно, каждый целинник мечтает о своем собственном домике. И многие из них уже обзавелись ими. Государство продает им дома в кредит. А что это значит? Каждый новосел, желающий построить домик, получает тринадцать тысяч рублей. Выплачивает он их государству в течение десяти лет, равными долями. И государству не внаклад и новоселу выгодно: не тотчас выкладывать деньги на обзаведение жильем.

А в тысяча девятьсот шестидесятом году, как мне сказали, каждый целинник будет жить в отдельной квартире из двух — трех комнат, с канализацией, водопроводом и электричеством. Электричеством уже сейчас залиты все совхозные поселки. А в Казахстане таких поселков руками молодых людей за три года возведено триста тридцать семь! Триста тридцать семь больших поселений! Тут и школы, и клубы, магазины, больницы, бани, пекарни, столовые, мастерские, аптеки — то есть все то, что вы видите на своей улице, если живете в городе или в селе, если вы там выросли.

Конечно, далеко не все построено… И далеко не все может купить новосел в совхозном магазине. И клубы не совсем благоустроены, и больниц не хватает, и с едой бывают оплошности.

Есть добрая русская пословица: «И Москва не одним днем строилась». Так же и на целине. И там все будет, как в любом благоустроенном рабочем поселке, каких много вокруг Москвы и других городов.

Дай срок — все придет!

И уж если молодежь, отважная молодежь того целинного совхоза, о котором так много рассказывали мне Карсыбек, Соня и другие дети, не покладая рук работала в голой степи, в снежные бураны — они свирепствовали там вплоть до апреля, — в лютые морозы, а потом в ужасающую жару, да еще при ветрах небывалой силы, вспахала десятки тысяч гектаров земли, — этой ли молодежи бояться чего-нибудь?!

Ведь главное-то сделано!

Да, главное в совхозе «Тихий Угол» сделано. Не только вспаханная земля — плод героических усилий — лежала перед Карсыбеком и Соней, дыша теплом, и не только палатки да вагончики мелькали перед их глазами. Они видели улицы, проложенные там, где недавно высился только дом, занятый конторой совхоза. Теперь уже десятки домов, больших и маленьких, разбежались во все стороны.

А там, где Матвей Иванович воткнул кол, назвав его в шутку «школой», — там стояла первая в совхозе школа, предмет мечтаний Карсыбека, Сони и других ребят.

Настоящая школа, со светлыми классами, учительской, библиотекой, физическим кабинетом. Везде новешенькие парты, шкафы и столы. Все блестит, все свежее…

Школу ставили новоселы, только что обучившиеся строительному делу. Новоиспеченные плотники, никогда до того дня не державшие в руках пилы и топора, возвели стены. Кровельщики, всего-то полгода назад и думать не думавшие о такой профессии, покрыли школу шифером. Штукатуры, которые о штукатурке знали столько же, сколько мы с вами, оштукатурили школу снаружи и внутри. Маляры — малярная кисть им и не снилась — покрасили стены, парты, столы. Печники, никогда не державшие в руках кирпичей, выложили печи.

И сделали всё на славу — вот что удивительно! Впрочем, иначе и быть не могло. На стройке школы каждый день бывали Матвей Иванович или Габит Нурманов, а чаще всего Миша Белянович. Все они в один голос твердили строителям:

— Строим первую целинную школу — вам это понятно?

— Понятно!

— И чтоб сделать как следует, по-целинному!

— Есть сделать по-целинному! — хором отвечали строители.

А голоса ребят из команды Карсыбека и Сони звучали звонко в этом хоре голосов.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

в которой все становится на свое место, а кроме того, пойдет описание событий, иногда не слишком интересных, но, поверьте, очень нужных

1

Миша Белянович, пообещав Карсыбеку и Соне заняться с ребятами и собрать их в первый целинный пионерский отряд, на следующий день забыл об этом. И не потому, что был легкомысленным парнем. Нет, не в том дело. Я уже обмолвился: наступила горячая пора, и Миша был занят весь день.

Войдите в его положение. Триста комсомольцев в одной только совхозной организации. Да если бы все они жили на центральной усадьбе! Куда там! Двадцать комсомольцев в одной, тридцать — в другой, семнадцать — в третьей, а до нее сорок километров с гаком. А вы знаете, что такое этот самый «гак» в степи? Он может равняться и пяти и пятнадцати километрам, в придачу к уже вымеренным.

Когда Матвею Ивановичу передали землю совхоза «Восточный», пришлось создать еще несколько бригад. И во всех бригадах Мише Беляновичу — комсомольскому вожаку — надо было непременно побывать и пожить там хотя бы денька два. А как же иначе! На то он и выбран секретарем комсомольской организации, чтобы не сидеть на центральной усадьбе, а быть рядом с комсомольцами. Тут уж не поленись, катай по степи с утра до ночи, ночуй где попало, ешь что придется.

В одной бригаде надо наладить выпуск боевого листка, в другой — провести комсомольское собрание, в третьей комсомольцы не выполняют норм, работают небрежно, пашут мелко и с огрехами, хотя должны показывать пример прочим. Значит, надо лентяев как следует пропесочить, а хороших похвалить, отметить в газете, выхлопотать у Матвея Ивановича премии для них.

Нет, дел у него в те месяцы было столько, что просто с ума сойти. Следить, чтобы вовремя подвезли горючее, еду, воду, выслушивать жалобы, организовать соревнование, что-то посоветовать, что-то выдумать, чтобы облегчить работу и условия жизни новоселов… И всегда и во всем помогать партийному секретарю товарищу Нурманову, у которого тоже дел хватает с избытком; не отказывать, конечно, в помощи Матвею Ивановичу, главному агроному, главному инженеру, бригадирам и тем, кто первый раз сел на трактор; гнать вон заведомых лежебок, скандалистов и рвачей.

Но ведь Миша был не только комсомольский вожак, но и мастер на все руки. Сколько раз Карсыбек и Соня видели его лежащим под трактором, сколько раз замечали они, как Миша помогал молодым шоферам починить машину! Сколько столбов поставлено было с помощью этого парня! А сколько тонн проводов — телефонных и электрических — навешено с его участием!

Да не счесть!

И носился он на своем мотоцикле так же бешено, как Марьям. Кстати сказать, Марьям не пропускала ни одного случая подковырнуть комсомольского вожака и обозвать его при всех «всадником без головы». Этой неугомонной девице казалось, что Миша слишком снисходителен к комсомольцам и слишком много им спускает… Ну, это уж напрасно! Ничего и никому он не спускал, «всадником» был действительно отличным, а голова у Миши светлая, умная, и он держал в ней множество дел и мыслей.

И не мудрено, что он забыл о своем обещании, данном Карсыбеку.

Карсыбек ждал день, другой, прождал целую неделю… Мишу было так же трудно поймать, как и Марьям. Ну, что делать? Карсыбек хорошо запомнил резкий и суровый разговор, который вел с ним Матвей Иванович. Недели две он старался не показываться на глаза Хижнякову.

А потом пошел с повинной к Тентекбаю и начал извиняться перед ним, как было приказано Матвеем Ивановичем.

Тентекбай фыркнул и даже разговаривать не пожелал с Карсыбеком. Соня принялась уговаривать задиристого парнишку. Сказала, что Миша Белянович скоро соберет всех ребят в пионерский отряд и все равно Тентекбаю придется мириться с Карсыбеком. А Тентекбай и ухом не повел. Нарочито хрипло, подражая кому-то из взрослых, он презрительно сказал:

— Сдался мне ваш отряд! У меня у самого есть отряд. Побольше вашего.

И не врал. За это время на разъезде появилось много новых людей, они привезли с собой семьи, и Тентекбай полностью возместил свои потери.

Когда Карсыбек упавшим голосом пролепетал, что Хижняков приказал отпустить всех ребят, которые раньше были в команде Тентекбая, тот нагло рассмеялся:

— Нужны они мне! Нет, уж раз сбежали, пусть у вас остаются.

И ушел, нахально посвистывая.

Соня от возмущения двух слов не могла вымолвить, а потом разразилась таким количеством их, что иному оратору хватило бы на длинную речь. Она вообще любила поговорить и палила словами, будто пулемет.

Однако можно было возмущаться сколько влезет, но держать в команде Тентекбаевских ребят нельзя. Узнает Матвей Иванович — еще больше рассердится. Да и ребята не хотели возвращаться к Тентекбаю.

Соня, нахмурившись, сказала:

— Хватит распускать нюни, Карсыбек! Противно смотреть! Ты останешься начальником своих ребят, а из Тентекбаевских мы организуем новую команду.