Секрет за секрет - Елена Хантинг

всего любишь делать, кроме хоккея?

– А до какого греха тебя доведет эта тема?

– Понимаешь, иногда не стоит далеко заходить по аллее памяти, если мы пытаемся стать друзьями.

– Понял. Ты совершенно права… Я люблю все, связанное с физической активностью.

Куини засмеялась.

– Логично, раз физическая активность – твой конек!

– А ты? Что ты любишь делать в свободное время?

Куини пожала плечами и с подчеркнутой сосредоточенностью принялась резать стейк.

– Раньше я считала себя художницей.

– И какого же направления?

– А какого в голову взбредет.

– Так ты творческая натура? Отчего же ты пошла работать персональной помощницей?

– Творчество осталось в качестве хобби, а в помощницы к отцу я поступила, потому что муж его секретарши свалился с инфарктом и перенес операцию, вот Луиза и решила пораньше выйти на пенсию. А я как раз сидела без работы, вот и предложила отцу побыть на подхвате, пока не разберусь, чего же я, блин, хочу от жизни.

– Ты про карьеру?

Куини наставила на меня вилку.

– Подожди, сейчас моя очередь спрашивать.

– Я не знал, что мы спрашиваем по очереди.

– Ты задаешь вопрос, потом я задаю вопрос. – Она отправила кусочек говядины с кровью в рот и принялась задумчиво жевать. – Какая у тебя любимая телепередача?

– «Теория Большого взрыва».

Куини фыркнула.

– И почему это меня не удивляет?

– Моя очередь. Кем бы ты больше всего хотела работать?

– Одно время я собиралась стать психотерапевтом.

– А теперь раздумала?

Куини погрозила мне пальцем:

– Моя очередь.

– Ты даже не ответила на мой вопрос.

– Как это не ответила? Очень даже ответила. Я сказала, что хотела быть психотерапевтом.

– Одно время, то есть в прошлом.

– Но цель-то нереализованная и нереализуемая, это поприще у меня из области грез. Я бы спросила, чем ты мечтал заниматься, но, полагаю, ты уже посвятил жизнь любимому делу.

– Верно. А почему профессия психотерапевта вдруг стала нереализуемой?

– Вряд ли я смогу эффективно помогать людям.

– Отчего же?

– Потому что я и в себе-то никак не разберусь, а как можно помогать другим, если не умеешь привести в порядок собственную жизнь?

– Как ты можешь это говорить? Ты блестяще справляешься на своей должности.

– Я же работаю у отца, вряд ли это считается… – Куини помахала вилкой в воздухе. – Я затеяла двадцать веселых вопросов, а ты в такие дебри полез… Какой у тебя любимый десерт?

– Что угодно, лишь бы с ванилью.

Куини рассмеялась и покачала головой.

– Чем тебе не угодила ваниль?

– Ничем.

– Тогда почему ты смеешься?

– Смешно потому что.

– А у тебя какой любимый десерт?

– О, это смотря в какой день.

В итоге мы заказали шоколадный фондан с мороженым: я взял себе ванильное мороженое, а Куини с наслаждением лакомилась шоколадом. Я не уставал напоминать себе о платоническом характере наших отношений, но тело и мозг абсолютно не желали синхронизироваться: я мог думать только о том, каков окажется на вкус рот Куини, если я ее сейчас поцелую.

* * *

– Мне было очень весело. Спасибо за ужин, – сказала Куини, когда я свернул на дорожку, ведущую к ее бунгало.

– Я тоже прекрасно провел вечер и очень веселился. Может, нам стоит это повторить?

– Конечно, с удовольствием!

– В следующий раз можем устроить настоящее свидание.

Улыбка Куини стала грустной, и у меня упало сердце.

– Кингстон, ты мне очень нравишься…

– Сюда так и просится «но», – попытался я пошутить, но шутка вышла невеселой.

– Ты отличный парень, веселый и забавный, но я не могу с тобой встречаться, – виновато сказала Куини. – Не потому, что не хочу… Папа, когда брал меня на работу, поставил единственным условием не крутить с игроками его сборной.

– А если мы с ним поговорим?

– Он сделал мне громадное одолжение, взяв на эту вакансию. Я потеряла квартиру, потому что не могла ее оплачивать, и между тем вечером, когда я встретила тебя, и днем, когда папа предложил мне работу, меня уволили еще из двух ресторанов. Ничего удивительного, обслуживать столики – это не мое… Я не хочу ставить отца в неловкое положение или разочаровать. Я просто не могу! Кингстон, прости, если хочешь, давай общаться, но только как друзья, – она прикусила нижнюю губу, глядя на меня с надеждой.

– Ну конечно, мы вполне можем общаться как друзья, – отозвался я. Решимость Куини соблюдать условие Джейка вызывала уважение, хоть и становилась для меня существенным неудобством.

– Спасибо за понимание, – перегнувшись через центральную консоль, Куини прижалась губами к моей щеке. Я напряг всю силу воли, чтобы не повернуть голову. К счастью, самообладание оказалось сильнее разбушевавшихся гормонов. – Упс! – Куини поморщилась и принялась тереть мне щеку, видимо, стирая след от помады. – До завтра, Кинг. Езжай осторожно! – она подмигнула и вышла.

Про себя я рассудил, что остаться друзьями – лучше, чем ничего. По крайней мере, пока.

Глава 9

Территориальный инстинкт

Куини

Я ожидала, что Кингстон потеряет ко мне интерес, услышав, что романтика между нами даже не обсуждается, и удивилась, когда началось нечто противоположное.

Вот и сегодня он третий день подряд заглянул в секретарскую.

– Ждешь отца?

Я оглянулась на папину закрытую дверь.

– Ему позвонили, и он предупредил, что разговор может затянуться. Предлагаешь себя в «Убер»-таксисты?

– Я буду счастлив отвезти тебя домой, но мне нужно кое-куда заехать по пути, если ты не против.

– Конечно. – Я отправила папе сообщение, что ухожу домой, собрала вещи и пошла рядом с Кингстоном. – Как тренировка?

– Очень неплохо. Знаешь, Алекс попробовал поставить Рука и Бишопа в одну пятерку, как ты и предлагала, и они отлично сыгрались! – Кинг придержал для меня дверь, и мы направились к «Вольво», который он неизменно оставляет на одном и том же месте в дальнем углу парковки.

– Ого! Надо будет прийти посмотреть.

– Обязательно приходи. И поглядеть интересно, и парни с третьей линии получили возможность себя проявить, что только на пользу игре.

– Я очень рада, – от души сказала я, радуясь, что смогла подсказать что-то дельное папе и это помогло команде.

Как обычно, Кингстон открыл правую дверцу и подал мне руку. Я легко села бы в машину и без помощи, но мне нравится наш контакт – больше, чем диктует благоразумие. Мне нравилось проводить время с Кингстоном, пусть даже сугубо как друзья, хотя большую часть времени мои мысли пребывали далеко за пределами платонического русла.

Как только я села, Кинг обошел капот и занял место за рулем. Взглянул в зеркало заднего вида, немного поправил правое зеркало и проверил, как работают поворотники.

Я уже привыкла к его предосторожностям: включать сигнал, прежде чем тронуться с места, тормозить, едва загорится желтый (даже если времени достаточно проехать перекресток, прежде чем желтый сменится красным), двигаться исключительно в пределах разрешенной скорости, а то и чуть меньше. Кингстон водит как девяностолетний старец, и мне это отчего-то нравится.

– А куда тебе надо заехать? – полюбопытствовала я, когда он свернул влево, а не вправо.

– Увидишь, – и он усмехнулся очень по-кингстоновски, то есть своей очаровательной, слегка лукавой улыбкой.

– Загадками говорите… Намекаешь, чтобы я угадала?

– Если хочешь, давай.

– Мы едем в общество защиты животных гладить милых щенков, которым нужен дом?

– Нет, но я могу это организовать, если тебе хочется. Я в прошлом году участвовал в рекламной кампании общества защиты животных и стараюсь приезжать раз в месяц в дни, когда люди приходят взять питомца, – раздаю автографы, ну и так, по мелочи.

– И почему ты такой образцовый?

Крайне трудно