Курсантки - Людмила Сурская

Представить этого чёрте кого на месте Костика она не могла и зябко передёрнула плечиками. Последствия сегодняшней встречи тоже. Тут никто наверняка ничего не скажет. Это ж надо было такому сбегу случиться. Когда Наташка вылетела из душа, он стоял в коридоре у окна и наблюдал за ней до тех пор, пока она не скрылась в комнате. Прикипев спиной к двери слышала, как он шёл бубня своё обычное: — "За какие грехи мне это…" Закрыв глаза, она вновь представила выплывающего из душевой кабины Костика и её голова запоздало полыхнула огнём. "С ума сойти как он хорош!" Уткнувшись в подушку, она улыбалась. Нет дыма без огня. Заснула раздираемая полученными впечатлениями и купающаяся в мечтах под самое утро. Вскочила под вытрясывающими душу руками Лены.

— Вставай, подъём. Бег и физзарядка.

А чтоб ни дна, ни покрышки. Какое сказочное утро и такая жестокая действительность. В темпе приводили в порядок себя, докрашивая глаза на ходу и завтракали крутясь на одной ноге печеньем и чаем. Не до столовки. Опоздали. Натка видела Тарасова, но тот даже бровью не повёл. А вот Натка краску не смогла скрыть. Разрумянилась. Надо же а ему хоть бы хны… А может и не было никакой встречи и ей всё почудилось, приснилось, показалось.

Дальше по плану — теоретические занятия. Наш бабий батальон с ходу перевели на портянки. Нас сутки учили их крутить. Это мучение вырубило весь учебный центр. Преподаватели центра смотрели на нас, как на диковинку. Но мы все из себя бойцы, хвост трубой и знай наших, расхаживали в доску деловые.

Такой чудный летний день, а в голову пичкают и пичкают, как будто она безразмерная. Ей, Бог, такое чувство будто она разбухла до невозможных размеров. Скорее бы уже военная практика. Мы желали того, чего ещё не знали. А узнав дружно согласились с утверждением, что учиться оно приятнее. Но это будет после, а пока мы жаждали "выхода в поле". И вот наконец-то, завтра нелёгкое упражнение на реальном занятии. Надо освоить на практике всё ту дурь, что нам сегодня начитали. Естественно, мы хорохорились.

Утром весь гонор с нас свалился и энтузиазму поубавилось на столько, что я почти паниковала. "Я же не бестолковая, нормальная, соображающая барышня. Кто б сказал, зачем мне тот тупизм нужен? С каких помидор я запёрлась в это болото? Но уж что теперь…"

Но мы, поддерживая друг друга, бодримся. А поймав насмешливые взгляды своих собратьев мужского пола даже пытаемся улыбаться. Правда то дохлый номер. Криво получается. Но это не важно. Надо это пережить. Нас выкладывают в ниточку. Мы лежим бревном видя берцы друг друга. Прямо на нас катит танк. Мы, естественно, между гусениц. На длину вытянутой руки кустится мелкая белая ромашка. Грустно смотрят на нас её жёлтые маленькие глазки и гудит себе, как вертолёт, пузатый шмель. А по бокам сумрачный лес. "Мамочки, родная!" Главное не паниковать и не шевелиться…

Чего спрашивается дрожали. Проехал тот танк, куда ж ему деваться. Водитель натаскан на то чтоб проезжать. Поднимаемся на локти, группируемся и кидаем в след учебную гранату. Все прошли через это кроме Натки и Маринки. Они вечно попадают в какие-нибудь передряги. Натка обняв колени руками, тупо сверля носки берец, бормотала:- "Этого не случиться, потому что не случиться никогда". Похоже, в ней что-то чикнуло и хозяйничал страх. Случается, когда это мощное чувство берёт тебя всю в оборот, ты отключаешься. Я помнила, как после первых занятий дзюдо боялась падений и боли. Боялась идти в зал. Подходить к матам. Измаявшись, решила всё бросить. Нас научили падать и преодолевать себя. Что-то подобное происходило и с Наткой. Её сковал страх перед ползущей на неё громадиной. Объяснить и вытащить её из этого транса, было невозможно. Я ж нашла для себя выход. Адреналин в крови зашкаливал. Но надоело бояться. Сколько можно, в конце концов! Целый год только этим и занимаемся. Мы что, хуже парней! Два раза не умирают. Уткнувшись носом в землю, закрыла глаза. Такое себе: ничего не вижу, ничего не слышу. Открыла я их, когда чудище это прогрохотало надо мной. Гранату я от разбега чувств кинуть забыла и луканула её по подсказке. Так сказать воспользовалась помощью из зала… Но мне защитали. Девчонки поздравляют. Я скромно молчу. Такие игры мне не совсем нравятся, но куда деваться: назвался груздем, плети для себя кузов. Большинство девчонок таких же, как я в армии случайных. Воодушевлённых на войну бойцыц по пальцам можно пересчитать. Им, конечно, флаг в руки, а нам помогай Бог. Так что всё нормально, мы не хуже и не лучше других. А с Наткой и Маринкой гепс. Натка каждый раз выскакивала перед самым носом танка и бежала прочь, а на Маринку отказывался ехать водитель танка. Её то голова, то попа торчали выше проходимости танка. Обстановка накалилась до предела, преподаватели центра кипишевали. Вся надежда была на взводного и курсового. Они как ни как люди разумные, ответственные. Их зачем над нами поставили. Пусть думают, как выкручиваться. Не в первый раз чай. С их опытом раз чихнуть, всё расставить по своим местам. Пусть чихают. Натка клятвенно обещала прилипнуть к месту, но по мере приближения гусениц опять задёргалась. Но на этот раз сильные руки обняв, пригвоздили её к земле, а туловище оказалось под чьей-то тяжестью. Она попробовала рассмотреть кто так своевольничает, но тут наехавший танк накрыл их и она, не успев напугаться, заплющила глаза, а когда яркий свет открыл их, то почувствовала, что лежит на чьём-то животе и этот кто-то заводя её руку, чем-то кидает в след танка. Её осеняет, что вся эта жуть каким — то чудом закончилась. И как подтверждение этого слышится: — "Ура!" Это вопят девчонки. Но сил пошелохнуться самой нет. Потом эти же руки опускают её на землю и она видит над собой сосредоточенное лицо взводного.

— За какие грехи мне всё это, — бормочет он в своём репертуаре и под аплодисменты курса поднимается.

Все бегут туда, где застыла, ожидая свой черёд, Маринка. Дружно пожелав ей ни пуха ни пера, и получив её посул к чёрту, ждут. Даже поплевали и постучали. В общем, всё как положено. Приготовились к победе. Но здесь не так просто. Водитель, не поддаваясь уговорам, отказывается с ней работать.

— Я кормить вшей в тюряге не хочу, — упирается он.

Подошедший начальник курса о чём-то шепчется с офицерами. Потом идёт к хихикающей Маринке свято надеющейся, что ей сойдёт всё и так. Но курсовой непоколебим. Он ложится за ней, крепко обхватив ноги. Ведя непрерывный контроль, шлёпает звонко ладонью попеременно по заду и голове.

— Теперь сдаст, — важно и со знанием дела заявляет рядом с нами старшина.

Кто б сомневался при такой мощной поддержки и кураторе.

— Скорее бы уж. Задолбались на таком пекле. — Ворчит Ленка, поливая себя из фляги водой.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});