Квази-мо. Фантазии богославской жизни - Олег Северюхин

Глава 24

Прошла еще целая неделя, прежде чем я сподобился, а, вернее, надумал и решил посидеть в сундуке, когда дома никого не будет.

Я не видел, как это выглядит со стороны, но мне кажется, что это выглядит очень странным, когда здоровый мужик, озираясь, укладывает на дно сундука инструменты, осторожно встает у торцевой стенки, придерживаясь за нее, садится, а потом закрывает крышку. Ну, чисто детская игра в прятки.

После того, как крышка опустилась на место, наступила полная темнота. Именно полная. Темной ночью, когда на небе нет ни звездочки, ни луны, не наступает полной темноты, потому что земля освещается многократно отраженным космическим излучением, которое мы не видим, но которое видят чуткие фотоэлементы, использующиеся в приборах ночного видения. Как же в полной темноте могут работать эти приборы? Никак. А ведь нужно будет проверить это утверждение и посмотреть в такой прибор в сундуке. Ладно, оставим это испытателям приборов, пусть они создают полную темноту, чтобы приборы работали лучше.

Еще одно лирическое отступление по поводу сундука. У меня даже не мелькнула мысль о том, что закрытый сундук похож на гроб. Ни-ни. Это сундук и сундуком остается.

Я сидел в сундуке в достаточно неудобном положении, правда, подложив себе под спину подушку. Крышка приподнималась легко, и я мог свободно в любое время покинуть свое укрытие. Главное, чтобы никто этого не увидел. Нет, ну сами подумайте, что можно сказать о взрослом человеке, который сидит в сундуке? Ничего не скажут, только пальцем у виска покрутят.

А как же Диоген, спросите вы? Он прославился тем, что жил в бочке. А в бочке ли? Он жил в огромном кувшине из-под вина, пифосе, а не в бочке и прославился тем, что занимался онанизмом, извините – мастурбацией на виду у людей, цинично отзывался обо всем и ходил днем с фонарем. Вот этим он и прославился и ничем другим. Правда, те, кто хотел сделать из него знаменитость, называли его киник (cinik), но ведь при нормальном прочтении этого слова на латыни он читается как циник. И понятие цинизм произошло именно от этого слова, и ни от какого другого. Никто цинизм не называет кинизмом. У меня по этому поводу даже стихотворение было написано.

Я циник Синопский,Зовут – Диоген,Пахан хулиганскийИ враг ваших терм.Мне ваша культура —Обломки камней,И пенис скульптурыДостоин коней.В дырявой хламидеПлевал я на всех,Меня не заденетПатрициев смех.Я с пафосом в пифосЗалезу, как в дом,И днем я за пивомПойду с фонарем.Не липнет хворобаК немытым рукам,И я не подобенВам всем – дуракам.

Ладно, оставим в покое Диогена. Я сидел в бочке, извините, в сундуке и думал о той женщине, которая мне приснилась и пригласила на чай, а я так и не успел попробовать ее варенья. Бывают же такие сны? И вдруг стенки сундука куда-то исчезли, и я очутился в каком-то знакомом и незнакомом городе. Я чувствовал, что город мне рад.

У меня уже неоднократно возникали такие же ощущения при посещении разных городов. В одном городе кажется, что даже дома смотрят на тебя как-то враждебно и говорят – ты чего сюда приехал, чего тебе надо? В другом городе – полное равнодушие. Тебя никто не видит, и ты никого не видишь. Приехал – ну и ладно, уезжаешь – ну и Бог с тобой. В третьем городе – тебе все рады. Улыбаются прохожие, улыбаются дома, подмигивают цветы летом и даже зима становится ласковой. Все говорят – спасибо, что вы приехали к нам или – как жаль, что вы от нас уезжаете. Все города – это живые организмы, и если город не принимает вас к себе, оттуда нужно уезжать.

Я шел по солнечному городу и не чувствовал никакой агрессии по отношению к себе. Внезапно я увидел стеклянный куб и вспомнил, что я уже был в этом кубе и все смеялись надо мной. Неужели я снова там же, где и был. Да, мы шли с той женщиной вот по этой улице, и зашли в этот дом. Здесь такой красивый подъезд, и дверь подъезда не закрывается ни на какие цифровые замки, она вообще не закрывается. В подъезде пахнет так приятно, как будто все жильцы только и делают, что прибираются на своих площадках и брызгают там французскими духами. Странные люди.

Я подошел к знакомой мне двери и позвонил. Открыла дверь та же женщина.

– Здравствуйте, – сказал я, – приглашение попить чай остается в силе?

– Конечно, заходите, – обрадовалась она, – вы так внезапно исчезли, что я даже испугалась. Подумала, что это мне все приснилось, но для кого же я тогда наливала чай?

– Извините, что я без цветов, – сказал я, – но я нигде не видел цветочных магазинов, чтобы купить букет роз.

– Вы собирались купить цветы? – изумилась она. – Вы хотели, чтобы для вас срезали то, что предназначено для украшения нашей земли? – сказала она с возмущением в голосе.

– А разве я не должен приходить с цветами к женщине? – я удивился не меньше.

– У нас к женщине приходят с улыбкой и с чистыми намерениями, – сказала женщина, – а рвать цветы или срубать елочки для празднования языческих праздников – это уж слишком.

– А что вы понимаете под чистыми намерениями? – спросил я.

– Чистые намерения – это намерения любви, – улыбнулась женщина, – а проявления любви могут быть самыми разными. Не обязательно дальнейшая совместная жизнь, но даже кратковременная вспышка любви освещает нашу жизнь. Вы заметили, что у нас редко появляются облака? Они приходят только тогда, когда мы все спим, они приносят с собой дождь, прохладу и чистоту.

Глава 25

– И давно это у вас так? – спросил я.

– Что именно? – не поняла женщина.

– Ну, вот эти, чистые намерения? – уточнил я.

– Да, пожалуй, всегда так и было, – рассмеялась моя знакомая, – у нас каждый говорит и делает то, что у него есть на душе, на сердце. У нас и общество называется чистосердечным.

– И поэтому вы все такие доброжелательные к людям? – не понимал я. – А вдруг человек вам не нравится или он делает то, что он не должен был делать? Вы так же с улыбкой и чистосердечно говорите ему все это, не дожидаясь того момента, когда человек поймет, что его поведение предосудительно, противоестественно или антиобщественно?

– Конечно, а как же иначе, – чистосердечно и с полной уверенностью в своей правоте сказала женщина, – правда, таких случаев в последние двести лет не было.

– Неужели у вас всегда все было так безупречно и благородно? – не верил я.

– Да, именно так, – убеждала меня хозяйка.

– Неужели у вас не бывает мыслей, противоположных тому, что вы называете чистосердечным обществом? – снова спрашивал я.

– Не бывает, – твердо сказала женщина с некоторой задержкой при ответе.

– И если я вам сейчас скажу, что пришел к вам только за тем, чтобы попить ваш чай, а потом завалить вас в постель и наслаждаться вашими женскими прелестями, то и это вас не удивит? – задал я провокационный вопрос.

– Почему же это должно меня удивить? – рассмеялась женщина. – Я и сама подошла к вам только за тем, чтобы обратить на себя внимание, понравиться и затащить в свою постель. Вы же не обидитесь на мои слова?

– Нет, не обижусь, – признался я. С одной стороны, это неплохо, когда подошел к женщине и сказал то, что ты от нее хочешь. А то начинаются всякие там поводы для знакомства, создание ситуаций для повторной встречи, жесты внимания и тому подобное, а когда дело доходит до главного, то к этому моменту уже нет большого желания, и внимание переключается на другой объект.

– Вот видите, – обрадовалась женщина, – пойдемте быстрее пить чай и в постель, она уже давно готова и дожидается нас.

Действительно. Все как у нас: нечего тянуть резину, по рублю и к магазину.

– Варенье было исключительно вкусным, и она сама была не менее вкусной, чем варенье, – думал я в нежной истоме, нюхая светло-каштановые волосы, лежащие у меня на плече. – Интересно, они естественные или крашеные? В чистосердечном обществе не должно быть никаких красок. Если зеленое, то зеленое, если седое, то седое. Если оно черное, то и должно оставаться черным. И белый цвет должен оставаться белым. И, вероятно, у них нет и фотошопа. Если человек по жизни урод, то и на фотографии он должен быть полным уродом, а не херувимом, глядя на которого умиляешься и отдаешь за него голос на выборах. А когда его выберут, то думаешь, – где же глазоньки-то мои были, выбирая этого урода.

– Слушай, а как тебя зовут? – спросил я свою партнершу.

– Майя129745NH67, – ответила она.

– А как твоя фамилия? – спросил я, по наитию чувствуя, что фамилий при таком имени быть не должно.