Сезон ведьмовства - Наташа Мостерт

Черт, какая невыносимая головная боль, да еще это чувство полного разжижения мозгов. Неужели «скачки» и раньше давались ему настолько тяжело? Нет, обычно он приходил в себя гораздо быстрее. Габриель не мог припомнить, чтобы когда-либо прежде испытывал такое дикое изнеможение. Кроме того, в дальнем уголке разума затаился ужас, пережитый во время «скачка». Страх.

Он встал на ноги и понял, что едва может передвигаться. Пошатываясь, добрел до кухни, открыл холодильник, достал кувшин с холодной водой и начал пить прямо из горлышка. По крайней мере, это ощущение было ему хорошо знакомо: нестерпимая жажда обязательно накатывала на него сразу после «скачка». Габриель пил жадно и неуклюже, вода стекала по подбородку на грудь.

Когда Фрэнки позвонила в дверь, он чувствовал себя немного лучше. Не то чтобы хорошо, но уже лучше. Ее первые слова, однако, его не обрадовали.

— Господи, да на тебе лица нет! Тебе плохо?

— По правде сказать, да. Разваливаюсь на куски. Садись.

Не сводя с него глаз, Фрэнки присела на краешек дивана.

— Что случилось?

— Я…

Габриель запнулся.

Фрэнки взволнованно подалась вперед, но он растерянно молчал. С чего начать?

— Ну? — с нетерпением проговорила она.

Наверное, с описания двери и странного герба…

* * *

Фрэнки слушала, почти не мигая. За все время она ни разу не перебила его, но после заговорила усталым, бесцветным голосом:

— Значит, его убили. Кто-то утопил Робби. Та женщина.

— Скорее всего. Ощущения были очень неприятные.

— Не понимаю, как она с ним справилась. Телосложение у Робби не самое крепкое, но хиляком он никогда не считался. Уверена, физически он был сильнее убийцы. Кроме того, Роберт отличный пловец. В колледже он выбрал плавание как факультативную дисциплину и минимум дважды в неделю посещал бассейн в Спортивном центре королевы-матери. Робби всегда говорил, что вода — его родная стихия. Почему же он не боролся?

— Не забывай, у него был поврежден мозг. Там, в бассейне, я чувствовал, что одна сторона моего тела тяжелая и неподвижная, как после инсульта. Думаю, Робби получил мозговую травму, что и повлияло на его двигательную координацию.

— Ладно, идем дальше. Ты видел дом — это уже кое-что. Серьезный ориентир.

Дом, в котором, позволь напомнить, среди всего прочего на пути мне попадались комнаты, набитые бабочками и безглазыми монахами. И еще так называемый Портал.

— Какая-то символика? — нахмурилась Фрэнки.

— Или помутнение рассудка.

Габриель помолчал. Какими словами передать ту невероятную сенсорную перегрузку, которую он испытал?

— Понимаешь, в тот момент, когда открылась дверь в Портал, я пережил нечто неописуемое. Я чувствовал, что схожу с ума, как если бы наелся «ангельской пыли». Мой мозг будто жарился на костре.

— А если все дело именно в этом? Может, Робби принял галлюциногенный наркотик и умер от передозировки?

— Вряд ли, — покачал головой Габриель, — хотя я думал об этом. Во время путешествия меня не покидало странное ощущение, что я подчиняюсь правилам. Я переходил из комнаты в комнату в строгом порядке. Существовала некая схема, которая требовала огромной сосредоточенности. Я открывал двери не наугад, а в определенной последовательности. Некоторые двери я пропускал… сознательно. Должно быть, я открыл сотни дверей. Тысячи.

— Тысячи?

— А то и сотни тысяч. Знаю, звучит безумно. И еще у меня в голове, как мантра, постоянно звучала фраза: порядок мест, порядок вещей. Точно это был главный принцип, исходная установка или что-то в этом роде. Несмотря на хаос, в путешествии прослеживалась строгая система — никакого сравнения с наркотическим дурманом. В начале «скачка» я контролировал ситуацию и все было нормально. Я словно бы проходил испытание, и каждая правильно выбранная дверь придавала мне уверенности в собственных силах. Но в конце, когда я пошел за той женщиной, уверенность покинула меня. Потом мой мозг превратился в жидкую лаву, а вскоре я очнулся в бассейне. Черт знает что, — вздохнул Габриель. — Может, и правда, Роберт переусердствовал с ЛСД? Ощущения, точно я вышел из-под кайфа.

— Да-а, «скачок» потрясающий, — протянула Фрэнки задумчиво.

Габриель вдруг вспомнил неожиданное признание, которое она сделала в прошлый раз: «Иногда зависть просто пожирала меня». Все эти годы, которые они провели вместе — и провели счастливо, как он считал, — Фрэнки завидовала его способностям. Он до сих пор не мог увязать подобные негативные эмоции с юной и скромной Сесилией Фрэнк, которую искренне любил. Лучше бы она этого не говорила.

— Что скажешь о женщине? — нарушила молчание Фрэнки.

— Она реальна, — после паузы медленно ответил Габриель. — Я ощущал, что она реально существует. Да, точно. И это еще раз подтверждает, что о наркотиках и речи нет.

— И конечно, никаких идеограмм?

Габриель отрицательно покачал головой. Фрэнки ссылалась на практику, которой пользовались многие дальновидящие, позволяя руке во время «скачка» делать механические наброски и тем самым отражать получаемые образы. Габриель редко применял этот способ, хотя, безусловно, зарисовки иногда оказывались полезными.

Он подошел к письменному столу, достал из ящика блокнот, ручку и начал рисовать. Круг на вершине креста, полукруг меньшего размера пересекает круг, вся композиция заключена внутри раскрытой розы. Как художник Габриель был слабоват, и его роза больше напоминала облезлую маргаритку, но в целом вышло понятно. Он вернулся к Фрэнки.

— Помнишь, я упоминал про герб на двери и на стене перед Порталом? Это он и есть — насколько у меня отложилось. Может, даст тебе какую-то подсказку насчет Роберта. — Без особой надежды Габриель протянул листок Фрэнки. — О чем-нибудь тебе говорит?

— О боже!

Она изумленно уставилась на рисунок.

— Что? — насторожился Габриель. — Ты знаешь, что это такое?

— Робби сделал себе такую татуировку на правой руке — с внутренней стороны, над запястьем.

— Зачем? Он, случайно, не гомосексуалист? Эмблема чем-то схожа с символом женской сексуальности.

— Женская сексуальность здесь ни при чем, — улыбнулась Фрэнки. — Это комбинация астрологических символов, сведенных воедино. Кажется, Робби называл ее монадой. Да, монадой. Правда, какие именно элементы в нее входят, я не знаю. Габриель, тут важно совсем другое: эта символика составляет основу герба. Перед тобой герб дома Монк.

— Монк?

— Сестры Монк. — Глаза Фрэнки заблестели от волнения. — Морриган и Минналуш. Робби водил с ними близкое знакомство. Они живут в Челси, в несуразном старом особняке из красного кирпича. Я была у них всего пару раз, но герб запомнила. Его изображения развешаны повсюду. На мой вопрос Робби ответил, что история герба восходит к шестнадцатому веку и как-то связана с семьей Монк.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});