Шестнадцать надгробий. Воспоминания самых жестоких террористок «Японской Красной Армии» - Фусако Сигэнобу

время и веселый образ жизни.

Конечно, в тюремной жизни нет свободы. Это не очень удобно. Все еще живешь по тюремным правилам и думаешь, что это странно.

Я провел более 20 лет, жалуясь властям и высказываясь. В тюрьме было неразумно и неприятно.

Тем не менее, я наслаждалась своим драгоценным временем, взаимодействуя с внешним миром, отвечая на запросы извне, издавая книги и сочиняя, а также общаясь с другими заключенными. За это время я познакомилась с хорошими врачами в медицинских тюрьмах Осаки и медицинской тюрьме Хатиодзи и получила внимательное отношение со стороны лечащего врача и персонала.

Я была объявлен в международный розыск по Гаагскому делу в сентябре 1974 года. Гаагское дело было вызвано нашей атакой на французское посольство в Гааге, Нидерланды. Это было сделано в знак поддержки задержанных задержанных товарищей в Париже.

Я не участвовала в этом. Эта операция проводится под командованием НФОП. В то время я была в арабском мире, а не в Европе. Я понятия не имею, когда и где был человек, который это сделал, что сделал. В 1970-х годах не было смартфонов, которые можно было бы подключить где угодно, как сегодня, а способы связи через национальные границы были очень ограничены. На самом деле командование операцией осуществлял Карлос, который был активным добровольцем НФОП в Европе. Об этом знали и японская полиция, и прокуратура. Они встретились с Карлосом, который попал во французскую тюрьму вскоре после моего ареста. Но обвинение держало это в секрете.

Чтобы получить показания от Карлоса, мой адвокат Кёко Отани получила разрешение от Коллегии адвокатов Парижа на встречу с Карлосом во французской тюрьме и подготовку адвокатского опроса. В то время я узнала, что японский прокурор уже пришел и забрал протокол. Хотя обвинение знало, кто был командиром НФОП, они настаивали на том, что это была операция только для японцев, и обвиняли меня в том, что я не знала.

В конце сентября 2010 года, меня перевели из Токийского следственного изолятора в медицинскую тюрьму Хатиодзи.

Содержится и лечится до 1 января 2018 года. В медицинской тюрьме Хатиодзи не только пациенты, но и врачи не могут забыть тот факт, что были врачи, которые много работали, чтобы довести тюремное медицинское обслуживание до уровня муниципальной больницы в суровых холодных условиях. Медицинская тюрьма Хатиодзи была закрыта 14 января 2016 года, и с тех пор он была переведена в недавно созданный Восточно-Японский исправительный медицинский центр для взрослых. Я полон благодарности своим друзьям, адвокатам, членам семьи, моему врачу и многим другим людям, которые поддерживали меня на протяжении двадцати с лишним лет заключения.

У меня также был редкий случай в тюрьме. С июля по начало октября 2009 года я прошла курс под названием «Обучение, включающее точки зрения жертвы», который является одним из рекомендаций по совершенствованию в качестве заключенного. Внешние инструкторы должны информировать их о своих преступлениях с «точки зрения жертвы» и обучать их, чтобы они больше не совершали преступлений. Хоть я и сказала «снаружи», я думала, что власти продолжат читать лекции, которые заставят их опровергнуть конституционную свободу мысли и совести на основе односторонних разговоров, переживающих конфликт. Однако впервые в тюрьме я встретила лектора, с которым можно было поговорить. Это г-н Ару Катаю, представляющий Общество по делам жертв и справедливости. Он также получил Премию в области прав человека от Коллегии адвокатов. Это было действительное совпадение, но когда я получил эту награду, я узнал, что г-н Отани также получил награду за свою работу по отмене смертной казни, и что он потом с ним разговаривал. Я сначала удивилась такому совпадению, но он дорожит правами человека, выступает против смертной казни и пытается разговаривать с нами, заключенными, на равных. Он также читал мою книгу «История японской Красной Армии в отношениях с Палестиной» (Кавадэ Шобо Шинша, июль 2009 г.) и ознакомился с пробными материалами, включенными в конце книги.

«Я против осуждения только на основании косвенных улик», — удивил он меня.

Однажды мой учитель сказал:

На днях лектор получил награду и выступил на церемонии награждения.

Однако он сказал, что, сам того не зная, был вынужден задуматься о том, что наблюдает за людьми с предвзятым представлением и односторонним освещении в СМИ. Он говорит, что после того, как лично познакомился со мной после сообщений в СМИ, и, прочитав его писания, он понял, что был рассеян в обществе как другой человек. Я был глубоко тронут искренним отношением лектора, который пытался обеспечить справедливость. В таком месте были люди, которые пытались вести диалог без предубеждений.

Хотя я сама возмущена односторонними «террористическими» сообщениями полиции и органов общественной безопасности, я до сих пор игнорировала их, говоря, что, пока я борюсь, вполне естественно подвергаться критике со стороны властей.

Однако мне также было больно, что история и легитимность палестинской освободительной борьбы были искажены и даже подорвали справедливость через этого человека. Справедливость палестинского арабского общества взращивается в условиях, культурах и истории, которые отличаются от тех, что существовали в далеком японском обществе. Я хочу, чтобы вы это знали, и я уже написала несколько книг. Тем не менее, я была удивлен, услышав, что лектор, которого я встретила на «Руководстве по совершенствованию» в тюрьме, прямо говорил о разнице между сообщениями и фактами. Кроме того, я получил много важных предложений и советов от лектора. Мне посчастливилось иметь возможность искренне встречаться с людьми даже в тюрьме.

Однако большинство заключенных не имеют доступа к медицинской помощи и испытывают чувство изоляции, выступая против стереотипного исправительного руководства как «преступники». Большинство заключенных стыдятся своих преступлений и испытывают сильное чувство раскаяния.

Я хотела бы воспользоваться этой возможностью, чтобы упомянуть кое-что.

Во-первых, в Японии до сих пор существует смертная казнь. Как известно, США и Япония — единственные развитые страны, в которых применяется смертная казнь. В результате люди, ответственные за движение против войны во Вьетнаме той эпохи, также были приговорены к смертной казни, а некоторые до сих пор находятся в тюрьмах. Наше время, включая меня, совершило большую ошибку. Даже если я не могу не получить за это критики, я не могу не указать на варварство наказания, которое уносит жизни.

Кроме того, хотя в Японии нет пожизненного заключения, многие люди, приговоренные к пожизненному заключению, фактически являются пожизненными. Г-н Харуо Вако и г-н Дзюн Нишикава, которые также были виновниками Гаагского инцидента, в котором меня обвиняли, все еще находятся в тюрьме после приговора к пожизненному заключению. Осаму Маруока, который умер в тюрьме, также был