Узкие врата - Антон Дубинин

Адриана дома не оказалось. Вместо него к телефону подошел отец. Сказал, что Адри уехал на месяц к родственникам в Сен-Винсент, и звонить ему больше не стоит. Когда же неотвязный Фил спросил Сен-Винсентский телефон, отец помолчал несколько секунд (Фил представил себе этого человека за кадром — небольшой, наверное, очкастый, жутко интеллигентный… В обвисших на коленках тренировочных штанах.)

— Молодой человек… Насколько я понимаю, вы из этой вашей… организации.

— Да, из Ордена, — звонко сказал Фил. Слово выпало из его губ, как твердый серебряный орешек.

— Именно… Так вот, я хочу вас попросить больше Адри не звонить. Ни вас, ни других ваших… товарищей. Вообще. Не беспокоить его всеми этими… делами.

— Почему? — спросил Фил еще более звонко. То ли ему показалось, то ли от вибраций голоса и в самом деле дрогнуло оконное стекло.

— Потому что ни я, ни мой сын… не хотим неприятностей. Адриан больше не имеет с вами ничего общего.

— Это его желание? Или ваше?

— А это, молодой человек, уже не ваше дело, — и предположительный очкастый интеллигент, который на самом деле работал забойщиком скота на мясокомбинате, с хряском повесил трубку. Филу в ухо коротко плевались гудки, а он все сидел неподвижно, сжимая и разжимая левый кулак. Костяшки руки были белыми, желтоватыми.

Ладно, к Темным. На очереди Петер.

…Петер, элегантный, всегда подтянутый и собранный студент-юрист, сын очень богатых родителей (это именно от него сверденкрейцеры унаследовали круглый стол, именно на его деньги сняли подвальчик) на этот раз казался смущенным и растерянным.

— Фил, ты понимаешь… Я тут подумал. Это все, конечно, ужасно… Просто чудовищно. Раз, два, среди бела дня, в европейской державе… хватают человека, и ни слуха, ни духа. Но, если рассудить здраво, что мы можем сделать? Если называть вещи своими именами, то ведь мы — всего-навсего горстка юнцов, а это — машина. Аппарат, название само за себя говорит… Нас просто перемелют, Фил. Проглотят, и не заметят, потом разные комитеты молодежи забегают — да поздно будет… Проглотят, как… Рика. — Петер помолчал, шумно дыша. — Кроме того, я ведь юрист, я кое-что понимаю… в таких вопросах. Знаешь, Фил, это церковная власть, она совершенно не контролируется светской. Этим инквизиторам даже Президент не указ… Наша страна движется к эклесиоцентрической форме управления. Ты знаешь, что это такое, Фил?.. Это теократия… Фил, ты меня слушаешь?.. Эй… ты где там? Халло!..

Увы, лекции по политэкономии суждено было остаться незаконченной. И на этот раз Фил выругался наконец — сам даже поразился, как легко и непринужденно вырвалось из его уст трехэтажное выражение. Посмотрел на телефон так, будто хотел размозжить его кулаком. Но не размозжил (хотя сил и темперамента на это бы хватило) — вместо того набрал телефон Германа.

…После Германа, успевшего выругаться первым, Паула, поднявшего его на смех, Йохана, вместе с Филом обозвавшего всех предателями и трусливыми крысами, попрятавшимися по углам — похоже, Йохан был сильно пьян — а в конце концов сообщившего, что он и сам — такая же дерьмовая сволочь, как все, а потому, Фил, приходи, и давай нажремся, моих стариков не будет ночью, водка есть, устроим поминки по своим загубленным душам и за Рика выпьем, единственный из нас всех был не дерьмо, вот его и сожрали…

…После них всех, после Сибиллы, разрыдавшейся в трубку, и Густава, предложившего подыскать другое помещение и продолжить тренировки (Ну, жутко жаль, это так. Но это же все равно, что если б Рик попал под машину или его убили бы на войне. Но мы-то живы… Мы, сверденкрейцеры! И нам надо продолжать священное дело нашего рыцарского ордена, хотя бы в память человека, который его основал… А тренировки можешь и ты вести. Или Хенрик…), после Леона, который прямо сказал, что больше его в подобные игры играть не заставишь, потому что с огнем игры-то… После них настал наконец черед Деллы.

— Халло?.. Аделла?..

Она долго молчала в трубку, словно собираясь с духом. Потом выговорила как-то деревянно:

— Я вас слушаю.

— Это Фил.

— Здравствуйте.

Почему она говорит на вы, изумился Фил едва не до потери речи, но голос «за кадром» спросил с такой свирепой подозрительностью «Ада, кто это звонит?», что он сразу обо всем догадался. Понятно, за ней следят. Не хотят иметь ничего общего «со всеми этими делами». Еще бы… И понятно, почему у нее голос такой, как будто заговорила деревянная куколка. Если очень долго плакать, а потом ругаться, громко крича, а потом опять плакать…

— Мам, это один знакомый. Из «Флоры».

«Флора» — это фирма, где Делла раньше работала, пока ей не надоело. А может, я ошибался, с неожиданным порывом горячего понимания и сочувствия подумал Фил, и она-то как раз хорошая? Просто я всю дорогу ревновал Рика ко всем, кто ему был близок, кроме меня — и потому считал, что она дура… А она на самом деле настоящий сверденкрейцер. Верный. В отличие от всей этой… сволочи.

— Делла, ты можешь говорить нормально? Ну, уйти с телефоном куда-нибудь?

— Нет, — голос Деллы был выдержанно-равнодушным. Молодец девчонка, как держится!..

— Тогда давай встретимся и придумаем что-нибудь. Нельзя же так сидеть, сложа руки, пока его там… держат! Я буду называть дни, а ты отвечай — да или нет…

— Нет.

— Что — нет? — спотыкнулся Фил недоуменно. — Я же не назвал еще…

— Нет. Просто — нет. Всё — нет.

— Ты что… не хочешь встречаться?.. Вообще?..

— Да.

Потолок слегка качнулся, кажется, собравшись на Фила обрушиться.

— То есть… как? А как же…

— А зачем?

У нее был совсем мертвый голос, как у автоответчика.

— Зачем? Затем, что наш… друг попал в беду. Нам нужно его выручать… Нам, его братьям по Ордену, потому что кому же еще.

Делла шумно задышала в трубку, и в голосе ее зазвенели слезы.

— А как? Что мы можем сделать? Мы — никто, здесь все бесполезно, все… Только пропасть за ним следом, вот что мы можем.

Разговор принимал опасный оборот. «Ада?» — подозрительно спросила мать на заднем плане. Но Делла, видя, что дело ее проиграно, больше не могла сдерживаться, и голос ее завибрировал истерикой.

— Пошло все к Темным! Все эти Ордена, и братья, и рыцари, все, все… Если бы не вы, ничего бы не было!.. Рик бы просто жил как все, был бы нормальным, счастливым парнем, и мы бы были вместе… все время… А теперь мой Рик сгниет в тюрьме за всю эту долбаную средневековую дрянь, а ты… а вы все… Кто его довел до этого… Будь оно все проклято!.. Пошло оно все… к…

Фил молчал, как каменный, потому что сердце его почти остановилось. Шум в трубке говорил о том, что бьющуюся в истерике девицу оттаскивали от телефона, крики делались все более смазанными — происходила, очевидно, битва за трубку. Кажется, грубая сила в конце концов победила — когда вопли обоих сторон дошли до невыносимого крещенцо, они прервались наконец короткими гудками. Сейчас Деллочке дадут валерьянки или даже элениума, а он, Годефрей Филипп, сейчас, кажется, покончит с собой.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});