Дочки-матери - Андрей Кранин

Тут Соня тяжело вдохнула, вздохнула и Ника, а сентиментальная Юля на балконе пустила слезу. Соня сделала ещё глоток, прочистила горло коротким кашлем и продолжила.

- В общем, прикинь, мне шестнадцать - я в десятом классе, а он жениться надумал. Мы же не в средней Азии. Ну, у него какие-то знакомые оказались выбили справку о беременности, родители накатали свое согласие, и в декабре мы уже расписались. Если ты сейчас меня спросишь, почему я это сделала, я не отвечу - просто не въезжаю, почему. Как-то знаешь, по кайфу было - я в школу хожу, уроки делаю, а дома меня муж ждет. Мы спим вместе совершенно законно. У меня на пальце кольцо и все такое. В общем, кульно все это было. Однажды мы сексом занимались, а он какие-то таблетки достал и говорит, что если я эти таблетки выпью, то такие таски будут, что улечу. Я попробовала, слушай, это нечто. Отъехала с полпинка... Через три месяца, Ника, я уже плотно на игле сидела. Как школу закончила, не помню. В бадминтон уже, конечно, не играла. Андрей сам не кололся, но мне приносил наркоту. Без него я не могла. Через год я уже законченной наркоманкой стала. Я не могу вспомнить, как я вообще весь год прожила. Ты знаешь, он оказался садистом. Бил меня. Когда я в ломке, не давал ничего, заставлял всякие мерзости делать, сексом с другими заниматься, например, а сам уставится и смотрит. А ещё любил рисовать острым ножом на спине, а потом солью посыпать - боль адская, но зато потом достанет боян полный, я вкачу себе дозу и мне все уже параллельно.

Тут Соня резко привстала, повернулась к Нике спиной и задрала рубаху. Ника резко отпрянула, увидев это. Вся Сонина спина была испещрена уродливыми шрамами. Кое-где средь паутину линий проглядывали слова, которые имели свой жутковатый смысл. Видно было, что человек, сделавший это с Соней, обладал воображением Дракулы и хладнокровием офицера гестапо. Соня опустила рубаху, помолчала секунду, и продолжила:

- Так мы прожили, пока мне не исполнилось восемнадцать. Я несколько раз пробовала завязать, даже убегала из дома, но он всегда меня находил, и потом было только хуже.

- Соня, ну ведь ты была не одна. У тебя же были какие-то знакомые, друзья. Бабушка, наконец, - недоумевала Ника.

- Какие друзья? - Соня обреченно махнула рукой. - Когда заканчиваешь школу, то попадаешь как бы в другое измерение. Если ты поступил в институт ты уже в другом мире. А если ты, как я была, будто дерьмо в прорубе, то про тебя все уже забыли - ты выпал. Да и потом, многие поняли, что я торчала, так что сами особо не общались. А бабка - дура. Она думала, что я пью. Так и говорила: "Я позвоню твоим родителям, скажу им, что ты злоупотребляешь!" Андрей её после как-то вырубил. Она притухла, и больше не наезжала.

Так вот, когда мне исполнилось восемнадцать, он сказал, что я его достала и он хочет со мной развестись. Я даже обрадовалась - просто не могла больше так жить. Я бы его убила бы, если бы ещё немного - так я его не ненавидела. Он сказал, что будет следить за мной, и если что, достанет меня из кратера вулкана. Развод с ним обошелся совсем недорого. У меня была пятикомнатная квартира на Павеляге - от батюшки, профессора медицины осталась. А после развода я осталась с бабкой в смежной двушке на Каховке. Что он получил, я не знаю, думаю классно устроился.

Тут Соня замолчала. Ника подождала немного, но потом не выдержала.

- Соня, а дальше что?

- А?... - Соня встряхнулась. - А дальше? Больше я его не видела, но мне все время кажется, что он где-то рядом.

8

А в это время, разрезая ночную мглу, на предельной для отечественного автомобиля скорости, летела в направление столицы красная "девятка". Леха напряженно смотрел в темноту, но боковым зрением ощущал контуры Макса, сидевшего на передней сидении. Лелю устроили на заднем, где она забылась тяжелым беспокойным сном, изредка просыпаясь и недоумевая, зачем она здесь. Обычно разговорчивый Макс на всем протяжении пути сохранял угрюмую тишину, будто бы повинуясь молчаливому соглашению, подписанному им и Лехой. То, что Леха зол не него из-за этой истории с Юлей, Макс не сомневался. Однако, он не делал ни малейшей попытки поговорить с другом, объяснить ему, почему он так поступил. Макс ждал, что Леха сам начнет разговор. Он любил обороняться, но не наступать.

Уже подъезжали к Москве. Недалеко от кольцевой дороги Леха резко сбавил скорость, но было поздно. В рентгеновском свете фар Макс увидел гаишника, жезлом указывающего Лехе припарковаться к обочине дороги.

- Вляпались, - уверенно сказал он.

Леха ничего на это не ответил, неторопливым движением переложил бумажник из рюкзака в задний карман джинсов и вышел из машины. Макс пригнулся, силясь рассмотреть, что же происходит снаружи. Но его угол зрения позволял увидеть только широкую Лехину спину в кожаной куртке, и то, что пониже нее. Затем показалась Лехина рука, которая похлопала по заднему карману, будто проверяя толщину бумажника, вынула его. Через минуту бумажник вернулся на прежнее место. Макс подумал, можно ли по нынешней толщине портмоне определить, насколько его облегчили.

Хлопнула дверца, Леха втиснул свое грузное тело в тесную "девятку". Сиденье под ним тяжело скрипнуло. Он быстро завел машину и резко тронулся с места. Макс не выдержал:

- Я все думаю, колеблется ли страсть к наживе в зависимости от времени суток. Вот, например, возьмем ГАИ. Может у них какая-нибудь ночная такса действует? Вечерний коэффициент или ещё что-нибудь в этом роде?

Вопрос Макса повис в воздухе. Леха сидел, набычившись, оставляя болтовню Макса без внимания.

- Леха, ты что молчишь? - Макс решил пойти ва-банк. Его раздражал немой протест друга.

- У нас в армии за такие дела яйца отрезали, - сказал Леха неожиданно.

- Да ну!? - деланно испугался Макс. - И кто же всех оскоплял? Не ты ли?

- Чего? - растерялся Леха, услышав непонятное слово.

- Кто яйца рубил? - пояснил Макс свой вопрос.

- Тебе какое дело? - Леха не знал, как продолжить. Всегда с Максом так. Вечно вывернет как-то, не разобрать ни хрена. Леха чувствовал, что он говорит неубедительно и выглядит оттого глупо, однако, не мог найти подходящих слов. Макс же, почувствовав, что позиция Лехи ослабла, с напором продолжал.

- Я догадываюсь, что ты ссылаешься на нашу лапушку Юлю. Думаешь, что я как Калигула надругался над целомудренной весталкой, лепишь из меня образ отрицательного героя. Только жизнь не так примитивна, как в вашем полковом клубе. Она имеет много оттенков. Одним из оттенков и является Юлечка, которую ты так самоотверженно опекаешь.

Леха поморщился. Он пока не улавливал, к чему клонит Макс. Макс, ощутив колебания, продолжил ещё настойчивее.

- Как ты представляешь себе ситуацию?

Леха понял, что это не вопрос, поэтому благоразумно промолчал.

- Юляша зашла ко мне в комнату невинным цветком, а вышла поруганной жертвой. Так тебе все это видится? - Макс очень оживился. - Однако, ты подумай своей башкой - она у тебя не для декоративных целей. Зачем она вообще пришла? С какой такой надобности? Может она водички пришла попить? Может наперсток для шитья занять? Или хотела вопрос задать умный: отчего люди не летают так, как птицы? Вот, она, выходит дело, случайно в моей кровати оказалась, а тут я её и изнасиловал. Она ещё наверное кричала, звала на помощь. Я ей носком рот заткнул, чтобы ты не слышал, и отпахал, почем зря. Ну, что замер, Робин Гуд защитник слабых и недужных - что, так все это было?

- Не так... - пробормотал Леха.

- А как?! - задрал на лоб глаза Макс, выражая высокую степень удивления.

- По другому как-то - не нашел другого ответа Леха.

- Ах, по другому..., - как будто бы нехотя согласился Макс. - В зеркальном отражении. Если хочешь... нет, если изволишь, послушай, я тебе расскажу, как все было.

Макс приостановился, давая Лехе время осмыслить сказанное.

- Юлино либидо преследовало меня с самых первых минут нашей встречи. Мы и познакомились с ней так. Она уставилась на меня, как баран на новые ворота, мне даже неловко стало, думаю, может ширинку забыл застегнуть - проверил застегнута наглухо. Потом она шагнула ко мне, как будто на белый танец собралась пригласить, и промямлила что-то. Я изо всех сил пыжился, пытался понять, что ей надо, пока не разобрал, что она познакомиться хочет...

Макс замолчал, будто бы припоминая подробности.

- Вот с тех пор и началось. Шагу не могу ступить, везде она. Я уж, как интеллигентный человек, давал ей понять, что никакого сердечного интереса к ней не испытываю, но она же не унималась! И апогея достигла в эту ночь. Если ты припоминаешь, я выпил лишнего, не контролировал себя, утратил бдительность. А она тут как тут, прямо как чувствовала. Проворно забралась ко мне в кровать, начала что-то нашептывать. Леха, ну ты же бывал пьян. Много ли у тебя было сил сопротивляться, если тебе женщина сама на член лезет?

Леха растерянно кивнул. Он уже не ощущал прежней уверенности в своей правоте. Логика Макса наносила мелкие, но точные удары по его обороне. Его вдруг охватила страшная растерянность, как тогда в ту ночь. Он вдруг припомнил бессмысленные глаза Юли, освещенные лунным светом. Это были глаза мартовской кошки, тершейся задом о ножку стола. Леха начал понимать Макса. Ведь окажись он сам в такой ситуации, он вряд ли повел бы себя иначе, да и никогда он не вел себя иначе!...