Земные одежды - Фарид Нагим

— Добрый вечер, Дима.

— Здравствуй, Галина, сколько лет, сколько зим.

— А ты не изменился.

— Ты тоже, только красивее стала.

— Спасибо Дим, за все, вот мы и породнились с тобою. Припозднился ты немного…

— Лучше поздно, чем никогда.

Спеша и прокручивая этот воображаемый диалог, Димка грохнул бутылку об угол лифтовой шахты — так и спустил протекающий пакет в мусоросборник.

Он сразу узнал Галинку.

— Добрый вечер, Дима, — она заматерела и немного располнела, но лицо осталось таким же — пустым, надменным и красивым. Красные губы, которые она покусывает белыми сочными зубами. Родинка на щеке.

— Здравствуй, Галина, сколько лет, сколько зим! — засмеялся он.

— Ты что, пьяный? — она строго опустила ресницы.

— Нет, я по делу.

— Сияет, как у кота яйца! — насмешливо осмотрела. — Проходи, что светишься на пороге, — быстро глянула за его плечо, нет ли кого на площадке.

Маленькая, обшарпанная квартирка, в прихожей — засаленные обои под кирпичную кладку. Жарко, запах сигарет, косметики, сладкого лака для волос. Он хотел увидеть хоть какое-то присутствие Ивгешки, одежду, обувь, что-то детское.

— Ну, как, устраивает?

— Что?

— Хоромы.

Димка вопросительно посмотрел на нее.

— С нами будешь жить иль в деревню поедете?

— Посмотрим.

— Не рано ль ты меня в тещи записываешь, одноклассник точка ру?

Димка только теперь почувствовал, что она пьяна, но старается не выдать этого, сдерживает свою непонятную злость.

— Присаживаться не предлагаю, — она взяла со стола пачку сигарет и нервно скомкала ее. — Ты конечно же не куришь?

— Курю, только пачку дома забыл.

— Дома забыл, говорит, — сюсюкая, она вынула окурок из пепельницы, взяла его за фильтр пинцетом, видимо, специально приспособленным для таких целей, и закурила. Изящные, красивые кисти рук, но такие худые, что вены на них казались крупными.

— Ну, колись, — она в упор рассматривала его. — Слушаю внимательно, — в глазах ее нарастало презрение, покривились губы.

— Галина, извини, я, может, не вовремя. Но такая ситуация.

— Да ясная ситуевина! — зло усмехнулась она.

У Димки похолодело все внутри.

— Извини. Евгения молодая, неопытная девчонка…

— Бля-а, доста-ал, — протянула Галинка, выпуская длинную, упруго-злую струю дыма.

— Извини, что я так бесцеремонно…

— Ты че такой церемонный-то, вроде не пидор?

— Ты чего, Галь? — испугался Димка. — Ты зачем так…

— Так, у тебя еще три минуты, время пошло!

— Я понимаю…

— Понимают, когда вынимают. Тебя, дурака, закрыть могут, прямо щас по сто тридцать первой, от трех до шести, в курсе?!

Димка оторопел.

— Бля-а, какой же ты трудный, а.

Димке показалось, что она с укором посмотрела на его пустые руки.

— Галь, я спешил, ничего купить не успел, бутылку разбил в подъезде!

— Да пошел ты на! Че ты щемишься тут стоишь?!

— Че ты меня перебиваешь постоянно?! — вскрикнул Димка. — Я руки и сердца твоей дочери прошу!

Галинка зло засмеялась, вышла в коридор и посмотрела в зеркало трюмо.

— Сломал целку… ну и дрочи теперь на здоровье! — спокойно закалывая волосы, сказала она. — Евгения — модель, ей по подиуму, нах, ходить, поул? — она вывернула губнушку и подкрасила губы, с показной похотливостью облизала их.

— Галина, я тебя обидел чем?

— А че ты бегаешь, как дурак с колокольчиком? Небось, все так же в примаках живешь и лекции свои пишешь? А она, может, в Египте хочет отдыхать, на пирамиды смотреть и с арабчатами на мазерати кататься.

— Это ты хочешь, Галь.

— У, глаза твои водянистые, — она вдруг засмеялась с ехидной женской укоризной. — А мы черноглазых любим, поул!

— Не поул! Я на тебе, что ли, жениться пришел?!

— Ну да, нам чай не шашнадцать лет? — она поправила волосы на затылке. — На смотри — где?!

— Что?

— Где целлюлит?! — распахнула халат.

С отстраненной мужской похотливостью Димка отметил про себя всю прелесть ее статного, гладкого тела.

— Видно че? — она победно улыбнулась и вдруг приподняла халат, подставив под нос Димке задницу.

Когда-то в седьмом классе, мучаясь бессонными юношескими ночами, он мечтал поскорее вырасти, ну хотя бы до девятнадцати лет, чтобы действительно предложить этой вот Галинке руку и сердце, чтобы с честью создать советскую семью и пройти по жизни.

— Мама, прекрати! — в коридор выскочила Ивгешка. — Вы уже достали меня оба!

Заплаканная и такая по-домашнему некрасивая, что у Димки задрожала какая-то перепонка в груди. Она стрельнула замком двери и выскочила на площадку. Димка рванул было за нею, но Галинка крепко прижала его к стене грудью.

— Извини за кипеш, — она пьяно вращала глазами. — Я, конечно, не в курсе твоей финансовой ситуации, но мы можем договориться. Девочке учиться пять лет, сколько трат, прикинь?

— Сколько? — Димка содрогнулся от омерзения и за нее и за себя.

— Десять косарей зелеными… и еще пять за целку.

Димка медленно покачал головой.

— Не смею вас больше задерживать, — Галинка нахмурилась и полезла пинцетом в пепельницу. — Пошел на, ботан задроченный!

Все начиналось так чисто, так трепетно и нежно... Димка похватал ртом воздух и побежал за Ивгешкой.

— Ивгеша, Ивгеша! — шепотом кричал он на лестнице, вниз и вверх. — Ивгешка, Ивгешка! — орал он, бегая по двору.

— Денег заплати, в обратку, да я поеду, — водитель ловил его за рукав, злился и смущенно оглядывался. — Слышь, землячок, денег заплати!

Наконец-то Димка понял, чего он хочет, и расплатился, отделался от него.

Стемнело. Покраснели огни машин, звуки стали протяжнее. Димка покурил на детской площадке и успокоился. Да, вот здесь она играла, возвращалась со школы, беспечно помахивая портфелем. Возвращалась в эту страшную квартиру. Димка снова сходил в уютно сияющий “Магнит” и накупил два пакета продуктов. Боясь разозлить, но и не имея сил уйти, он периодически позванивал в квартиру Галинки, сидел, ждал и снова звонил. Димка потерял временную ориентацию. Выглянула тетка в ярком турецком халате. Потом вынесла мусор и некоторое время смотрела на него. Потом пришел какой-то мужик.

— Жених? — деловито спросил он.

— Да, — с растерянной надеждой ответил Димка… и спустя минут пять понял, что лежит на площадке от профессионального удара в челюсть.

Этот удар помог Димке прийти в себя, что-то правильно переставил в его мозгах. Он покурил на лестнице. Прислонил пакеты к двери и побрел по ночному городу к вокзалу.

 

 

Компост

 

Димка стоял во дворе. Все его пребывание здесь потеряло смысл, и он осматривался потерянно, будто желая найти хоть что-то жизнеутверждающее. Вошел в дом. Дед даже не повернулся. Димка автоматически прислушался к нему. Похрапывает, жив. Но дом умер, из него словно бы вынули что-то важное, самое главное. Боль и тоска в груди. Он был здесь счастлив ребенком. Эти стены хранят эхо его детской беготни. И вот такая беда. Димка вышел во двор, закурил, склонился на яблоневую ветвь и хотел закричать, но что-то яростно и занудно взревело сбоку — мощный двигатель, прорываясь сквозь преграды, казалось, ругался матом, — повалив плетень и раздробив его ветхие косточки, во двор въехал джип с затемненными стеклами. Димка до смешного мало проявил внимания к этому событию, лишь легкое недоумение по поводу безобразного нарушения правил дорожного движения. Опустилось окно, и тот самый парень, который когда-то обогнал Димкиного частника, оскалился в улыбке. Здоровый, обаятельный мужчина в роскошной машине сполна наслаждался жизнью, вкушал ее сладкие плоды.

— Оу! Оу! — он окликал так, словно Димка мог его не слышать. — Слышь, ты че делаешь, фраерок московский? — с бандитским пафосом спросил он.

— Курю! — все больше раздражаясь, ответил Димка.

— Да нам по… че ты делаешь! — он тряс незажженной сигаретой в губах. — Ты зачем наши места светишь, писатель? Не внял, что ли, прошлых уроков?

Димка ничего не понимал, и это еще больше раздражало его.

— Отвисни… нечего здесь возрождать!

Вдруг к окну просунулось лицо водителя, и Димка узнал своего одноклассника Улихана.

— Чухай отсюда, пока люди по-хорошему предлагают!

Их кто-то окликнул из глубины салона. Задняя дверь широко распахнулась, и Димка увидел полного, наголо остриженного мужчину, смешно свесившего короткие ножки в шортах и кроссовках, кажущихся большими.

— Почему ты меня так бесишь? — спросил он.

— Здравствуйте. Я объясню вам, почему, — Димка прищурился, затянулся и выпустил дым с видом полного равнодушия к своей судьбе. — Это моя земля, Табаня! Здесь наши могилы! Здесь духи моих предков. А Вы… Вы даже не цыган!

— Зачем ты свинью подковал, Федя? — золотозубо удивился Табаня. — Откуда тебе знать, кто цыган?

— Цыган стриженым не бывает, — Димка достал дрожащими пальцами новую сигарету, закурил и прошептал, выпуская дым. — А земля все равно моя. Мне здесь пупок перевязали…