Кролики и удавы - Искандер Фазиль

– Он один всех победил, – объяснил ей мальчик, и они пошли по дороге, бесшумно перебирая пыльными загорелыми ногами.

– Нэнавидит, – повторил председатель, как бы восторгаясь надежным упорством козлотура.

Мы сели в машину и поехали назад, к правлению колхоза. Машина остановилась в тени грецкого ореха. Агроном остался в машине, а мы вылезли. Старики сидели на своем месте.

Вахтанг Бочуа, сияя белоснежным костюмом и розовым добродушным лицом, стоял возле новенького «газика».

Увидев меня, он пошел навстречу, шутовски растопырив руки, словно собираясь принять меня в свои объятия.

– Блудный сын вернулся, – воскликнул он, – в тени столетнего ореха его встречает Вахтанг Бочуа и сопровождающие его старейшины села Ореховый Ключ. Целуй край черкески, негодяй! – добавил он, сияя солнечной жизнерадостностью. Рядом с ним стоял молодой парень и восхищенно смотрел на него.

Вдруг я вспомнил, что он может со мной заговорить по-абхазски, и, схватив его за руку, отвел в сторону.

– Что такое, мой друг, интриги? – спросил он, радостно загораясь.

– Делай вид, что я не понимаю по-абхазски, – сказал я тихо, – так получилось.

– Понятно, – сказал Вахтанг, – ты приехал изучать тайные козни против козлотура. Но учти: после моей лекции в селе Ореховый Ключ будет обеспечена сплошная козлотуризация, – завелся он, как обычно. – Кстати, это неплохо сказано – козлотуризация. Не вздумай употреблять раньше меня.

– Не бойся, – сказал я, – только молчи.

– Вахтанг умеет молчать, хотя это ему не дешево обходится, – заверил он меня, и мы подошли к председателю.

– Я надеюсь своей лекцией разбудить творческие силы вашего колхоза, если даже не удастся разбудить вашего агронома, – обратился Вахтанг к председателю, подмигивая мне и похохатывая.

– Конечно, это интересное начинание, товарищ Вахтанг, – сказал председатель уважительно.

– Что я и собираюсь доказать, – сказал Вахтанг.

– Какое ты имеешь к этому отношение, ты же историк, – сказал я.

– Вот именно, – воскликнул Вахтанг, – я рассматриваю проблему в ее историческом разрезе.

– Не понимаю, – сказал я.

– Пожалуйста, – он сделал широкий жест, – чем был горный тур на протяжении веков? Он был жертвой феодальных охотников и барствующей молодежи. Они истребляли его, но гордое животное не покорялось и уходило все дальше и дальше на недоступные вершины Кавказа, хотя сердцем оно всегда тянулось к нашим плодородным долинам.

– Заткнись, – сказал я.

– Я продолжаю, – Вахтанг похлопал себя ладонями по животу и, любуясь своей неистощимостью, продолжал: – А чем была наша скромная, незаметная абхазская коза? Она была кормилицей беднейшего крестьянства.

Оба старика с уважением слушали Вахтанга, хотя явно ничего не понимали. Тот, что был с посохом, даже забыл про свою лунку и важно слушал его, слегка загнув ухо так, чтобы речь удобней вливалась в ушную раковину.

– С ума сойти, как говорит, – сказал тот, что был с палкой.

– Наверное, из тех, что в радио говорят, – сказал тот, что был с посохом.

– … Но она, наша скромная коза, – продолжал Вахтанг, – мечтала о лучшей доле, скажем прямо: она мечтала встретиться с туром… И вот усилиями наших народных умельцев, – а талантами земля наша богата, – горный тур встречается с нашей скромной домовитой и в то же время прелестной в самой своей скромности абхазской козой.

Я заткнул уши.

– Видно, что-то неприятное напомнил, ишь как закрыл уши, – сказал старик с палкой.

– Наверное, ругает, что плохо лечит козлотура, – добавил старик с посохом, – я этих козлотуров в горах убивал сотнями, а теперь за одного ругают…

– У них тоже какие-то свои дела, – заключил старик с палкой.

– … Интимным подробностям этой встречи и посвящена моя лекция, – закончил Вахтанг и, вынув платок, промокнул им повлажневшее лицо.

В это время к председателю подошли какие-то лохматые парни городского типа. Оказалось, что это монтажники, которые проводят сюда электричество. Они вступили с председателем в долгий, нескончаемый спор. Оказывается, какие-то виды работ не учтены в смете, и ребята отказались работать до того, как правильно составят смету. Председатель старался доказать им, что не следует бросать работу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Нельзя было не залюбоваться мастерством, с каким он вел спор. Разговор шел на трех языках, причем с наиболее задиристым он говорил по-русски, на языке законов. Тихого кахетинца, который почти ничего не говорил, он сразу же отсек от остальных и говорил, отчасти как бы ссылаясь на него.

Иногда он оборачивался в нашу сторону, может быть, призывая нас в свидетели. Во всяком случае, Вахтанг солидно кивал головой и бормотал что-то вроде: безусловно, вы погорячились, мои друзья, я это выясню в министерстве…

– Много ты лекций прочел? – спросил я у Вахтанга.

– Заказы сыплются, за последние два месяца восемьдесят лекций, из них десять шефских, остальные платные, – доложил он.

– Ну и что говорят люди?

– Народ слушает, народ осознает, – сказал Вахтанг туманно.

– А что ты сам об этом думаешь?

– Лично меня привлекает его шерстистость.

– Кроме шуток?

– Козлотура надо стричь, – сказал Вахтанг серьезно и, внезапно расплываясь, добавил: – Что я и делаю.

– Ну ладно, – остановил я его, – мне пора ехать.

– Не будь дураком, оставайся, – сказал Вахтанг вполголоса, – после лекции предстоит хлеб-соль. Ради меня они зарежут последнего козлотура…

– С чего это они тебя так любят? – спросил я.

– А я обещал председателю устроить с удобрением, – сказал Вахтанг серьезно, – и я это действительно сделаю.

– Какое ты имеешь отношение к этому?

– Мой мальчик, – улыбнулся Вахтанг покровительственно, – в природе все связано. У Андрея Шалвовича племянник поступает в этом году в институт, а твой покорный слуга член приемной комиссии. Почему бы председателю райисполкома не помочь хорошему председателю? Почему бы мне не обратить внимание на юного абитуриента? Все бескорыстно, для людей.

Председатель уговорил ребят продолжать работу. Он обещал им сейчас же вызвать телеграммой из города инженера и установить истину.

Они понуро поплелись, видимо, не слишком довольные своей полупобедой. Председатель тоже заторопился. Я попрощался со всеми. Старики сделали вежливое движение, как бы приподымаясь проводить меня.

– Рейсовая машина уже прошла, но мой шофер довезет вас до шоссе, – сказал председатель.

– Мой тоже не откажется, – вставил Вахтанг.

Председатель подозвал своего шофера. Мы сели в машину.

– Боюсь, как бы он против нас не написал какую-нибудь чушь, – сказал председатель Вахтангу по-абхазски.

– Не беспокойся, – ответил Вахтанг, – я ему уже дал указания, что писать и как писать.

– Спасибо, дорогой Вахтанг, – сказал председатель и добавил, обращаясь к шоферу: – Там на шоссе зайди и напои его как следует, а то журналисты, я знаю, без этого не могут.

– Хорошо, – ответил шофер по-абхазски. Вахтанг расхохотался.

– Вы не одобряете, товарищ Вахтанг? – встревожился председатель.

– Всемерно одобряю, мой друг, – воскликнул Вахтанг, обнимая одной рукой председателя, и, обернувшись, крикнул мне через шум мотора: – Передай моему другу Автандилу Автандиловичу, что пропаганда козлотура в надежных руках.

Машина запылила по дороге. Солнце клонилось к закату, но жара не спадала.

«Против нас какую-нибудь чушь…» – вспоминал я слова председателя. Получалось так, что я могу написать за или против, но в обоих случаях для него не было сомнений, что это будет чушь. Потом я с горечью убеждался много раз, что он, в общем, не слишком далек от истины.

Кстати, насчет травли козлотура шофер мне сообщил любопытную деталь. Оказывается, козлотур как-то сбежал на плантацию, где наелся чайного листа и временно сошел с ума, как сказал Валико. Он действительно бегал по всему селу, и за ним гнались собаки. Его даже хотели пристрелить, думали, что он взбесился, но потом он постепенно успокоился.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})