Год, когда я стала Изабеллой Андерс (ЛП) - Соренсен Джессика

Я снова смотрю на нее, дуясь.

— А это обязательно?

— Ты ничего не обязана делать, — говорит она, покачивая бедрами и пятясь к танцполу. — Но ты упускаешь один из величайших жизненных опытов. — Затем она поднимает руки в воздух, когда достигает края танцпола, раскачиваясь под басовую песню. — Танцуй, как будто никто не смотрит! — кричит она, перекрикивая музыку, а потом начинает трясти головой, как обдолбанная панк-рок-цыпочка.

Я жду, что кто-нибудь посмеется над ней, но быстро понимаю, что никому нет дела до того, что делают другие. Все слишком сосредоточены на себе, как и я.

Поэтому, глубоко вздохнув, я выпиваю свою порцию и неуверенно направляюсь к танцполу.

Мне требуется несколько минут, чтобы согреться и расслабиться, но я добираюсь. В танцах есть что-то бодрящее, как будто завтра не наступит. С каждым смехом, покачиванием бедер, взмахами рук я все больше чувствую себя другим человеком. Раскованнее. Еще смелее. Кем-то, кто живет жизнью, а не просто существует в ней.

Поэтому я продолжаю танцевать.

Я танцую до боли в ногах.

Пока они не покрываются мозолями.

Пока я не устаю настолько, что не могу думать.

К тому времени, как мы с Индиго возвращаемся в отель, я вся мокрая от пота, чертовски усталая, но с широкой улыбкой на лице, полностью под кайфом от жизни.

— Ты выглядишь такой счастливой, — замечает Индиго, когда мы лениво идем по коридору к нашему номеру.

— Я счастлива. Как будто очень, очень счастлива, — говорю я, когда она кладет голову мне на плечо и всем своим весом наваливается на меня.

Я делаю то же самое в ответ, и мы хихикаем.

— Я слишком устала. Держи меня, — хнычет она сквозь наше хихиканье.

— Ни в коем случае. Ты держи меня. Это ты заставила меня танцевать.

— Ну, это ты отказывалась остановиться.

Как раз в тот момент, когда мы собираемся поменяться, мой телефон вибрирует в кармане. Мне не нужно смотреть на экран, чтобы узнать, от кого это сообщение, потому что есть только один человек, который может написать мне в этой поездке.

Кай: Я все еще жду фотографии. И не говори, что у тебя нет хороших, потому что я на это не куплюсь. Тебя не было больше двух месяцев, и не может быть, чтобы ты еще не сделала хороших фотографий.

Я: Что за давление? Это начинает меня напрягать.

Кай: У тебя стресс??? Подумай о том, какое я испытываю напряжение. Ведь я так ничего и не получил от тебя, кроме нескольких сообщений, и, насколько я знаю, это могла быть даже не ты.

Я: Ничего себе, какая у тебя богатая фантазия.

Кай: Спасибо. Я и сам этим горжусь.

Я: Ну извини, что лопнула твой потрясающий пузырь истории, но это была все-таки я. Старая добрая Иза.

Кай: Докажи. Пришли мне самую потрясающую фотографию, которую ты сделала до сих пор. Только так я тебе поверю.

— Я думаю, он просто хочет твою фотографию, — бормочет Индиго, читая сообщения из-за моего плеча.

— Сомневаюсь.

Я: Сейчас не могу. Извини.

Кай: Я серьезно разочарован. Я надеялся, что ты, наконец-то, пришлешь мне ее, чтобы я мог развлечься на этой дурацкой вечеринке.

Я: Во-первых, с какой стати моя фотография будет развлекать тебя? А во-вторых, если ты на вечеринке, почему тебе скучно? Разве не поэтому люди ходят на вечеринки? Чтобы они были нескучабельными?

Кай: Нескучабельными? Хм… я не совсем понимаю, что это значит.

Я: Эй, не издевайся над моими потрясающими выдуманными словами. Я много работаю над ними.

Кай: Вообще-то, я помню. Ты всегда была забавной.

Я: Это потому что я смешная девочка. Я думала, ты это уже знаешь.

Кай: Я знаю… Всегда знал. А теперь пришли мне что-нибудь забавное, чтобы я стал нескучабельным.

Я: Только если ты скажешь «пожалуйста».

Индиго хихикает.

— Срань господня, Иза, ты же флиртуешь с ним.

Мои щеки вспыхивают.

— Вовсе нет.

— А я говорю, да.

— Неа… Я просто немного навеселе.

— И что? К концу того вечера, когда мы тусовались с Найлом и Питером, ты была тоже немного навеселе, но я не видела, чтобы ты флиртовала с ними.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Мои щеки пылают от жара, когда я убираю телефон, не отправив Каю сообщение.

— Но я знаю Кая.

Она внимательно изучает мое лицо, и мне интересно, что, черт возьми, она видит.

— Ты должна попросить его сфотографироваться, чтобы я увидела, как он выглядит.

Я отрицательно качаю головой.

— Ни в коем случае. Тогда ты будешь пытаться заставить меня флиртовать с ним еще больше.

— Почему? Он горячий?

Я пожимаю плечами.

— Конечно. Точнее многие девочки в моей школе так думают.

— А ты так думаешь? — настаивает она.

Я вздыхаю.

— Да, но что с того? Не похоже, чтобы он когда-нибудь думал обо мне так же.

Индиго бросает на меня взгляд «не будь глупой, Иза», что она часто делает в последнее время.

— Ни один парень не будет одержим идеей получить фотографию от девушки, если она ему не нравится.

— Я не нравлюсь Каю, — стискиваю зубы, думая о том, как смущенно он выглядел, когда нас заметили идущими домой вместе. — Поверь мне.

— А мне кажется, что нравишься. Ты просто отрицаешь это, потому что ты не думаешь, что вообще можешь понравиться парню.

Я смотрю на свое красно-черное платье и длинные гладко выбритые ноги.

— Но Кай никогда не видел меня такой.

— То, что ты побрила ноги и причесалась, не делает тебя другим человеком, — говорит она, когда мы подходим к нашему номеру. — Ты все та же Иза, что приехала в эту поездку. Просто теперь у тебя немного больше уверенности.

— Ладно, может, это и правда, но я все равно не нравлюсь Каю. — Когда она с сомнением смотрит на меня, я кратко пересказываю ей нашу с Каем историю.

— Может быть, он чувствует себя плохо из-за того, что бросил тебя тогда. Люди действительно сильно меняются с тех пор, как им было тринадцать, — говорит она, когда я заканчиваю. Она использует ключ-карту, чтобы открыть дверь номера, но останавливается, прежде чем войти. — И это звучит так, будто он пытался подружиться с тобой в течение последнего года.

Я начинаю протестовать, но моя челюсть захлопывается, когда я слышу звук стона, доносящийся из нашего номера. Глаза Индиго широко распахиваются, когда мы слышим скрип матраса и как бабушка Стефи стонет:

— О, Гарри.

Индиго быстро захлопывает дверь, и мы обе несемся к лифтам.

Только когда двери лифта закрываются, Индиго, наконец, снова говорит.

— Не знаю, что хуже… — Она нажимает на кнопку первого этажа. — То, что мы только что услышали, или тот факт, что бабушка Стефи получает больше удовольствия от этой поездки, чем любая из нас.

Смех срывается с моих губ, и Индиго тут же присоединяется. Это самый глупый момент в моей жизни, но я буду помнить его вечно. Именно из-за таких моментов я пережила эту поездку, не погрузившись в пучину отчаяния, когда узнала о своей матери. Да, я знаю, что скоро вернусь домой и мне придется наконец разобраться с правдой. Но у меня всегда будут эти воспоминания, даже если некоторые из этих моментов действительно неловкие. Несмотря на все хорошее, плохое и мучительно неловкое, эта поездка изменила меня. Сделала меня сильнее. Более уверенной. И надеюсь, это поможет мне, когда я вернусь домой.

К тому времени, как мы добираемся до первого этажа, я уже так хохочу, что у меня даже ребра болят.

— Так что же нам теперь делать? — спрашиваю я, спотыкаясь, когда выхожу в пустой вестибюль.

Взгляд Индиго скользит по стойке регистрации, которую покинула администратор, затем ее взгляд останавливается на вывеске бассейна справа от нас.

— У меня есть идея, — говорит она, таща меня к двери с азартным блеском в глазах.

— Но у меня нет купальника, — протестую я, упираясь каблуками в пол. — И сейчас не рабочее время.

— Ну и что? — Она просовывает карточку-ключ в щель и открывает дверь. — Здесь ведь нет никого, кто нас остановит, правда?