Всем стоять на Занзибаре - Джон Браннер

Вечеринка с фантами. Самый лучший способ унизить неприятных людей. Во главе списка нахальных – слишком уж задравший свой коричневый нос Норман Хаус, а заодно и его несносный квартирант. Плюс все остальные, кто в последнее время не падал на колени, чтобы благоговеть перед ней.

Но за что назначать штрафы? Во что поиграть? Двадцатое столетие, как насчет двадцатого столетия? Древний Рим или какая-нибудь еще старина были бы повеселее, но как раз тут-то сброд вроде паршивого Дональда Хогана намного лучше организаторов разбирается, что верно для данного периода, а что нет. Нанять профессионального арбитра? Какого-нибудь ученого червя? Может, студентишку-практиканта? Нет, однажды пробовала, не сработало. Кое-кто из проштрафившихся шокировал унылого мальчика, и он поддался… поправка: избегая штрафа – струсил… нет, тоже не то. Сдрейфил? Переметнулся? Проверить в словаре, как это говорили в двадцатом века.

«И если, скажем, уговорить прийти Мела Мужелома, да попросить прихватить с собой чудненький новенький порошок, с которым у них в больнице экспериментируют… »

С прямо-таки свирепой радостью она принялась тыкать в кнопки телефона.

«Одно только слово, хотя бы жест, выпадающий из контекста, и ты у меня в штаны наложишь, засранец черномазый».

РЕЖИССЕРСКИЙ СЦЕНАРИЙ (4)

НАЦИЯ КВАРТИРАНТОВ

Когда в шесть папа-мама Дональд добрался домой, Норман уже был там: сидел в своем любимом кресле в стиле Хилли, закинув ноги на пуфик, и просматривал сегодняшнюю почту. На «привет» своего квартиранта он ответил рассеянным кивком.

К тому времени Дональд уже достаточно оправился от приступа депрессии, который пережил среди дня, чтобы по некоторым видимым признакам догадаться о настроении Нормана. Будучи мусульманином, Норман не притрагивался к алкоголю, но в мусульманских странах Африки марихуана была частью традиционного уклада жизни, и он позволял себе снять накопившееся за день напряжение парой пыхов. Несмотря на чрезмерно завышенные цены (каждый легализовавший траву штат вводил драконовские пошлины, борясь с выращенной за его пределами продукцией конкурентов), он курил марку, подобающую младшему вице-президенту «ДжТ»: общепризнанный фаворит «бей-голд». Сигарета дымилась рядом с ним в пепельнице, но ее дым уходил в воздух незамеченным.

Более того, на полу у его ног, точно брошенная в приступе раздражения, валялась полнографическая картинка с бесконечной чередой ритмично сменяющих друг друга темных и светлых полос, по краю изображения была вытеснена эмблема Бюро генеалогических изысканий.

Дональд уже давно решил считать манией то, как падок был его домохозяин на различные махинации этого генеалогического учреждения, которое в одержимый идеей потомства двадцать первый век выдаивало деньги из граждан, обеспокоенных своим генотипом. Сегодня Норман впервые не бросился, едва войдя в дом, за монохромным считывающим устройством, чтобы немедленно прочесть последние присланные ему приманки.

Вывод: что-то основательно Нормана расстроило, напрочь выбило его из колеи.

Соответственно, Дональд не попытался завести разговор, а как всегда, по возращении домой занялся собственной вечерней рутиной: проверил, не появились в его отсутствие на автоответчике новые сообщения (не появились), забрал из ниши доставки почту (как обычно, объемистую и состоящую по большей части из рекламных брошюр), настучав код на робобаре, получил свое виски, а потом со стаканом устроился в собственном кресле.

Но читать почту он взялся не сразу. Сперва оглядел комнату, будто ожидая, что привычное окружение вот-вот приобретет тот налет чуждости, как это случилось около полудня с Пятой авеню.

Просторным холлом, совмещавшим в себе гостиную и столовую и начинавшимся от входной двери, они пользовались сообща. И все же в нем почти не было следов Дональда Хогана. Когда Норман согласился пустить его к себе квартирантом, она уже была отделана и отчасти обставлена. Въехав, Дональд, разумеется, привез с собой кое-какие вещи, как, например, это кресло, несколько картинок, которые Норман одобрил, и массивный автомат, в просторечии именуемый робобаром, из которого можно было добыть почти любое спиртное. Не употребляя алкоголя сам, Норман имел только небольшой переносной винный погреб, который по договору аренды предписывалось держать в квартире для угощения гостей другого вероисповедания. При ближайшем рассмотрении из этих вещей никак не складывалось, что, собственно, представляет собой Дональд Хоган. Более того, все они находились в одной части комнаты, точно между жильцами лежала невидимая граница.

Впрочем, никто бы не сказал, что комната отражала личность самого Нормана. Эта мысль оказалась для Дональда несколько неожиданной. Но внезапно он сообразил, что в подобранных Норманом оттенках и предметах есть некий внутренний порядок. Мерцающие красно-коричневые обои на стенах, факсимиле орнамента Уильяма Морриса на ковре, репродукции Пикассо, Поллока и Мура, даже потертое кресло Хилли казались подобранными с тем, чтобы, войди сюда в любой момент какой-нибудь шишка из «ДжТ», он мог бы, оглянувшись по сторонам, одобрительно кивнуть, успокоенный обстановкой, и решить, что Норман Хаус и впрямь степенный малый, положительный и достойный повышения.

Дональда едва не передернуло, но, справившись с собой, он задумался, не пытался ли Норман произвести впечатление солидности и надежности и на него тоже, а не только на других, более влиятельных посетителей.

Всего одна вещь в комнате выбивалась из общего тона (собственное имущество Дональда, какое попадалось на глаза, было слишком нейтральным и в счет не шло, наверное, поэтому Норман разрешил ему остаться на виду), а именно стоящий за креслом Нормана в самом дальнем углу комнаты полиорган, собственность его нынешней терки Виктории. Полиорган был чуть-чуть слишком современным, чуть-чуть слишком броским и потому выбивался из общего стиля. Но в силу неизбежности надолго он тут не задержится.

Может, спальня Нормана более правдиво отражала его личность? Маловероятно, решил Дональд. К его собственной это не относилось, поскольку теоретически (хотя сейчас и не на практике) ее делила приходящая терка. Дополнительно у каждого из них было по маленькой комнате для полного уединения. Дональд никогда не переступал порога Нормановой, хотя пару раз заглядывал туда через приоткрытую дверь. Он сумел увидеть слишком мало, чтобы судить, было ли в ней что-то по-настоящему личное. В его комнате, по всей вероятности, ничего подобного не было. Ее скорее следовало бы назвать библиотекой, но опять же половина книг в ней была выбрана и заказана его работодателями и его вкусам никак не соответствовала.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});