Всем стоять на Занзибаре - Джон Браннер

Он немного нервничал. В последнем выпуске университетского студенческого журнала он опубликовал кое-какие заметки, а потом пожалел, что предал их гласности, хотя, если бы на него надавили, он бы честно ответил, что действительно так считал и до сих пор считает.

– Познакомьтесь, доктор Джейн Фоуден, – сказал декан. – Из Вашингтона.

Перед Дональдом замаячила пугающая перспектива: его аспирантский грант будет отменен на том основании, что, дескать, он неблагодарный подстрекатель. Поэтому он холодно и довольно неискренне кивнул посетительнице.

– Ну, тогда я вас оставлю познакомиться поближе, – вставая, сказал декан.

Это еще больше сбило Дональда с толку. Он-то ожидал, что старый хрыч пожелает остаться и будет беззвучно хихикать на протяжении разговора: вот сейчас еще один неуемный школяр попадет под нож. Поэтому ему никак не шло в голову, зачем его сюда вызвали, а потом доктор Фоуден достала и развернула на столе тот самый студенческий журнал.

– Ваша статья произвела на меня большое впечатление, – решительно сказала она. – Вы считаете, что с нашей системой обучения не все ладно, не так ли, Дон? Можно я буду звать вас Доном?

– Пожалуйста, если я смогу называть вас Джейн, – угрюмо сказал Дональд.

Она оглядела его задумчиво. Четыре пятых нынешнего населения Северной Америки можно было считать привлекательными или красивыми: сбалансированная диета и недорогое компетентное здравоохранение наконец сделали свое. Теперь, когда вступило в силу евгенистическое законодательство, процент красивых, по всей видимости, увеличится. И все же в Дональде Хогане было что-то неординарное. Женщины обычно говорили, что это «характер». Однажды студент, приехавший по обмену из Англии, назвал это зловредностью, что Дональд воспринял как комплимент.

У него были русые борода и волосы, он был чуть ниже среднего роста и с развитой мускулатурой, носил одежду, типичную для студента на рубеже века. Внешне он во всем соответствовал среде. Но внутри…

– Мне бы хотелось узнать ваше мнение, – сказала доктор Фоуден.

– Оно в статье. Там все можете прочитать.

– Лучше расскажите. Когда видишь что-то напечатанным, слова иногда помогают иначе оценить известное.

Дональд помедлил.

– Я не передумал, если вы на это намекаете, – наконец сказал он. Вонь и треск горящих лодок были слишком живы в его памяти.

– Я прошу не об этом. Я прошу максимум краткости и связные соображения, вместо этого… этой довольно сумбурной жалобы.

– Ладно. Мое образование превратило меня и практически всех, кого я знаю, в эффективные машины по сдаче экзаменов. Я понятия бы не имел, как быть оригинальным за пределами ограниченной сферы моей специальности, и единственная причина, почему я могу таким быть, вероятно, заключается в том, что большинство моих предшественников были еще более зашоренными, чем я. Об эволюции я знаю в тысячу раз больше Дарвина, это само собой разумеется. Но где между сегодняшним днем и годом моей смерти тот промежуток, когда я мог бы сделать что-то по-настоящему мое, а не наводить глянец на чужие труды. Ну да, разумеется, когда я получу степень, в сопутствующей ей брехне будет что-то о представлении – кавычка открывается – новаторской – кавычка закрывается – диссертации, но означает это лишь то, что слова в ней будут расставлены в другом порядке, чем в предыдущей!

– У вас довольно высокое представление о собственных способностях, – заметила доктор Фоуден.

– Иными словами, я кажусь вам тщеславным. Пожалуй, да, я тщеславен. Но я говорю не об этом, а о том, что не желаю ставить себе в заслугу полнейшее невежество. Видите ли…

– И какую карьеру вы себе избрали? Выбитый из колеи Дональд моргнул.

– Ну, думаю, что-то, что займет минимум моего времени. Чтобы в оставшиеся часы зацементировать бреши в образовании.

– Ага. Вас заинтересовал бы годовой оклад в пятьдесят тысяч, при котором вы, по сути, будете заниматься лишь завершением своего образования?

Дональд обладал одним отсутствующим у большинства талантом: умением делать верные догадки. Как будто какой-то механизм в подсознании постоянно просеивал факторы окружающего мира, выискивая в них порядок, а когда такой порядок возникал, в черепе у него начинал бить беззвучный колокол.

Факторы: Вашингтон, отсутствие декана, предложение оклада, превышающего тот, на который он мог бы рассчитывать в промышленности, но за учебу, а не за работу… Были люди, люди с самого верха, которых специалисты уничижительно называли дилетантами, но которые сами величали себя синтезаторами и которые всю свою жизнь не занимались ничем, кроме установления перекрестных связей между самыми отдаленными и обособленными областями науки и знания вообще.

После того, как он приготовился услышать, что его грант отменили, в такое было трудно поверить. Дональд сложил руки – одна поверх другой, – чтобы унять дрожь.

– Вы говорите о синтезе, я правильно понял?

– Да. Я из Управления дилетантов, или более официально – Комитета по координации научных исследований. Но сомневаюсь, что у вас на уме именно то, что я собираюсь предложить. Я видела графики вашей академической карьеры, и у меня создалось впечатление, что если бы вы достаточно захотели, то могли бы стать синтезатором и не получив степень. – Доктор Фоуден откинулась на спинку стула. – Поэтому тот факт, что вы еще здесь – ворчите, но миритесь с положением вещей, – заставляет меня предположить, что вы недостаточно этого хотите. Потребуется солидная приманка, чтобы вас к этому подтолкнуть. Скажите, будь у вас такая возможность, что бы вы сделали, чтобы завершить образование?

Заикаясь и покраснев до ушей от собственной неспособности сформулировать ясные определенные планы, Дональд пробормотал:

– Ну… а… думаю… Во-первых, история, в особенности недавняя история; никто не учил меня ничему, современнее Второй мировой войны, не нагрузив лекции кучей предвзятого хлама. Потом… области, соприкасающиеся с моей собственной, например, кристаллография и экология. Включая и человеческую экологию. А что до документов, хотелось бы покопаться в письменных источниках нашего биологического вида, которому сейчас под восемь тысяч лет. Надо бы выучить по меньшей мере один не индоевропейский язык. Потом…

– Хватит. Вы очертили область знания большую, чем один человек способен охватить за целую жизнь.

– Неправда! – К Дональду стремительно возвращалась Уверенность. – Разумеется, это невозможно, если вас учат так, как меня: через зазубривание фактов! Но нужно учиться видеть взаимосвязи, учиться систематизировать! Зачем трудиться, запоминая всю художественную литературу: научись читать и держи дома полку книг. Не надо запоминать таблицы синусов и логарифмов, купи логарифмическую линейку или научись нажимать кнопки на терминале публичного компьютера! – Он беспомощно взмахнул руками. – Не обязательно знать все. Нужно просто знать, где это найти, когда понадобится.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});