Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Распилите мне все эти доски на штакетник.
Ваша команда - наше исполнение... Распилили. Вот тебе, он по радио объявление делает.
- Кому нужен штакетник, приходите в контору, покупайте за наличный расчет.
И народ валом повалил в правление. Огороды, пожалуй, с единоличной поры не огораживались, потому что равнение держали на общественный сектор. Пока мы темпы давали, бабы поразвели коз: рога и копыта есть, а молока нет. Скотина эта нахальная и очень зловредная насчет огородов. Собака в дыру не проскочит, а эта пролезет. Дуры бабы! Не учли такого оборота. Сами же потом плакались.
Вот бабы и слетелись в правление за штакетником, как куры на просо. И такой гвалт устроили - прямо друг на дружку лезут, давятся. Боялись, что всем не хватит. Тут к ним вышел Петя Долгий и говорит:
- Успокойтесь, дорогие хозяюшки! Штакетнику всем хватит. А ежели вы хотите иметь новые заборы, записывайтесь в очередь у Якова Ивановича. Мы создадим бригаду строителей и все ваши огороды по шнурочку огородим. Деньги вносить сразу, по пятерке за погонный метр.
Бригаду такую создать - плевое дело. Кто не охоч до своих же огородов?
Петя Долгий сам разбивку сделал; не успел как следует проверить, глядь - приезжает "газик". Уполномоченный из райкома!
- Хорош председатель! - кричит из кабинки. - Предвыборная кампания, а он огороды городить. Наглядной агитацией заниматься надо.
А Петя Долгий ему:
- Вот я и занимаюсь наглядной агитацией.
- Нет! Это мы тебе покажем наглядную агитацию... на бюро!
- Это когда еще будет, а я вам сейчас покажу.
Петя Долгий пошел к машине и указал своей пятерней на околицу:
- Вон, видишь дорогу! Ну и катись, пока не поздно.
- Я приехал на помощь! - кричит уполномоченный.
- Тогда вылезай из машины, бери молоток, гвозди и прибивай штакетник.
- Вы что, издеваться? Ладно!..
Нашего уполномоченного только и видели.
- Ну, Петр Ермолаевич, - говорят ему мужики, - за этот самый забор они вас и упрячут.
- Вот и давайте поскорее огородимся. Навались, пока видно, чтоб другим было завидно! - посмеивается Петя Долгий.
И огородился! А к концу месяца колхозники деньги внесли за ограду. Он этими деньгами с ними же расплатился.
- Что это выходит, мужики? - говорит Корней Иванович. - Он нашим салом нам же по сусалам.
И скажи ты на милость! Пошли в феврале колхозники на работу... Интерес появился. А более все оттого, что хотелось знать - как же он вывернется вдругорядь. Подошел конец месяца, он вызывает бухгалтера:
- Яков Иванович, сколько у нас дохода поступило за молоко и мясо?
- Тысяч сто тридцать.
- Поезжайте в банк и все их снимите.
- Как - все? Для чего?
- Зарплату будем выдавать колхозникам...
- Все деньги на зарплату? А неделимый фонд?
- Осенью у нас денег будет много, тогда и в неделимый фонд отчислим. А пока он может подождать.
- Хорошо... Но надо бы согласовать.
- Соберем собрание и согласуем...
- Да нет! Надо с районом.
- Яков Иванович, мы сами хозяева.
- Слушаюсь...
И на этот раз вышло. Но когда весной Петя Долгий до свинофермы добрался, тут уж приехал Семен Иванович Мотяков. Актив собрали, и сцепились они с Петей Долгим.
- Авторитет себе дешевый зарабатываешь! - кричал Мотяков. - Подачки бросил колхозникам... Как же, зарплату выдал! Все это идет от теоретической беспечности.
А Петя Долгий с улыбкой:
- Правильно! И Маркс был беспечный человек. Он еще сказал: "Если производителю не дать всего необходимого для жизни, он все равно добудет это иными путями".
Мотяков только головой мотнул и продолжал свое:
- Нам ли заигрывать с колхозниками? Зарплатой трясти перед носом? Период агитации за колхозы давно окончен. Работать надо, враз и навсегда!
- Вот мы и работаем, - отвечает Петя Долгий.
- Нет, вы развалом занимаетесь! Свиноферму распродаете.
- Зато укрепляем молочную ферму. У меня луга заливные, а вы мне свиней суете. Зачем?
- Затем, что они в плане. А план есть государственное задание, напирал Мотяков.
- План составляете вы, а вы еще не государство.
- Зато я смогу запретить вашу антигосударственную практику! - Мотяков выпил стакан воды, взял свой портфель и уехал.
Думали, на этот раз снимут нашего Петю Долгого. Но тут посевная приспичила, народ на работу валит - колхоз передом идет...
Как тут снимать председателя! Ладно, строгача ему дали. Авось, мол, одумается.
А он опять за свое. "Хлебороб, говорит, у хлеба живет. Так пусть он о хлебе не думает. Дадим ему хлеба вволю!"
И вот решили на правлении: ежели ты имеешь двадцать три выхода в месяц, то кроме заработанных денег дадут тебе по пуду хлеба на едока по государственной цене, то есть почти даром. А ежели ты вдова, то хлеб на всех твоих едоков идет бесплатно. Куда с добром! Повеселел народ. Прямо не работа пошла, а песня с пляской. Сочинять стали: музыка Глуховой, слова Хамова, так и далее.
Но не успел еще урожай созреть, нам - бац! Из района новое задание сдать три плана. Брат родной! Восемнадцать тысяч центнеров! Мы подсчитали: выходит тютелька в тютельку - сколько уберем, столько и сдадим. Под метелочку. Петя Долгий уперся: половину, говорит, сдам, а остальное колхозникам и на семена. Тут я должен сказать, он проявил политическую безграмотность. Настоящий коммунист как должен поступать? Ты за колхозников переживай, а государству все отдай сполна, что потребуют. И правильно ему Мотяков сказал: "Ты колхозников ставишь на первое место, а государство на второе. Отстраним!"
Приехали в колхоз трое, во главе с Мотяковым:
- Собери массу! Говорить будем.
Ладно, собрались на собрание...
- Товарищи! - выступает Мотяков. - Вы знаете, что все мы переживаем очередную трудность... Засуху и недород.
- Она, засуха-то, больно чудная, - говорят мужики. - Вон через дорогу, в Прудках, засушило, а у нас нет. Вроде бы одна небесная канцелярия над нами.
- Небо одно, да молитвы другие, - крикнули с места, и все засмеялись.
- Товарищи, не будем ссылаться на объективные трудности. У вас уродилось лучше, вы и должны пример показать. Откликнемся на призыв партии - сдадим нашему государству двадцать тысяч центнеров!
А кто-то из зала:
- Зачем двадцать тысяч? Давайте сдадим тридцать! Вот это по-нашему.
- Правильно! - Мотяков аж руками потер. - Не то некоторые маловеры и скептики отказываются, - он покосился на Петю Долгого. - Ничего, трудовой народ поставит их на место, враз и навсегда.
А Петя Долгий как бы ни в чем не бывало подымается и говорит:
- Ну что ж, товарищи колхозники, давайте считать - что у нас уродилось.
Считали хором - все поля наперечет знали, а Мотяков записывал. Считали, считали, - и двадцати тысяч не набрали.
- Извините, - говорят Мотякову, - чего не можем, того не можем. Сами вы считали.
- Вы что? Посмешище из меня делать! - рявкнул Мотяков. - Не советую:
Вышел с собрания, не попрощавшись. А на другой день вызвали на бюро Петю Долгого. И навалились на него сообща:
- Что?! Народ настраивать? Да это ж саботаж! Проси прощения! На колени!
А Петя Долгий:
- На колени перед вами становятся те, которые работать не умеют, да еще бездипломники. А я академию окончил. Для меня работа всегда найдется.
Резолюцию вынесли - снять! Но будто бы первый секретарь Демин заступился: "Без колхозного собрания не имеем права". У нас, говорит, эта самая - демократия.
Ладно... Демократия демократией, но все ж таки привезли с собой на колхозное собрание и прокурора и начальника милиции. И даже милиционер Тузиков приехал. Правда, в зал его не пустили - он у входа стоял.
Мотяков сел в президиум. По правую руку посадил с собой начальника милиции Змеева, по левую - прокурора Абрамкина.
- Ну, кто говорить будет?
Тут ему устроили нашу бреховскую канитель. Как-то я уже писал, - народ у нас дружный. Ежели сопрут чего - убей - не допытаешься... Мотяков, значит, требует обсуждать Петю Долгого, а конюх наш Матвей Глухов встал и говорит:
- Я вот насчет сбруи хочу сказать. Что ж это получается? Потник весь изопрел, а за тобой его числят, как новый. Он не токмо что в упряжку, на подшивку валенок и то не годится.
Мотяков горячится:
- Вы мне бросьте эти прелые потники, враз и навсегда! О руководстве говорить надо.
- Дак и я про то же самое. Ведь сколько наш председатель одних прелых потников списал! А таперика возьмем старые хомуты. У иного не токмо что обшивка, клещи раскололись... А мы председателя менять...
Ну, шире - дале. Такую чепуху все понесли, будто сговорились. До полночи мололи. Абрамкин и Змеев не выдержали, шепчут Мотякову: "Ставь на голосование, не то мы все с голоду подохнем".
Я тоже в президиуме сидел. А чего тут голосовать? Итак ясно - все за Петю Долгого. И соперника не было - я наотрез отказался. Легко было после Фильки Самоченкова идти. А после Пети Долгого, ну-ка сунься! Опозорят... Ворота дегтем вымажут, не то по пьянке котел на голову наденут. Народ у нас отчаянный. Так Мотяков и уехал ни с чем.
- Морской конек - Джанис Парьят - Русская классическая проза
- Белоснежка и медведь-убийца - Дмитрий Валентинович Агалаков - Детектив / Мистика / Русская классическая проза
- История одного города - Виктор Боловин - Периодические издания / Русская классическая проза / Социально-психологическая
- Ротный командир Кольдевин - Петр Краснов - Русская классическая проза
- Карта утрат - Белинда Хуэйцзюань Танг - Историческая проза / Русская классическая проза
- Брак с другими видами - Юкико Мотоя - Русская классическая проза
- Стежки, дороги, простор - Янка Брыль - Русская классическая проза
- Человек искусства - Анна Волхова - Русская классическая проза
- Перо - Алик Байтимир - Русская классическая проза
- Былое и думы. Детская и университет. Тюрьма и ссылка - Александр Иванович Герцен - Классическая проза / Русская классическая проза