У кладезя бездны. Часть 1. - Александр Афанасьев

— Но, синьор…

— Предают только свои — безапелляционно заявил контр-адмирал — как насчет капитана Кантареллы? Он мог сломать кондиционер.

— Да, но зачем это ему!? — изумился директор.

— Вопросы задаю я. Значит мог?

— Наверное, мог, хотя я не знаю, как.

— Да просто. Например, есть приборы, включаешь его в сеть — и создается локальный, но очень сильный скачок напряжения. У вас же все рабочие станции и система безопасности запитаны на отдельную сеть?

— Так точно.

— Потому на них это не отразилось. А на обычной сети — у вас кондиционер и электрическое освещение, верно?

— Верно.

— А днем свет естественно отключен, и если сделать такое — то пострадает только кондиционер. Вот он и пострадал. Просто здорово.

Директор понял, что в разведке он ничтожество. Полное.

— Но зачем ему предавать своего человека?!

— Мало ли… Он из Специи, а там темные дела творятся. И в Риме темные дела творятся, а вы должно быть, уже знаете, из какой семьи происходит капитан Кантарелла. Он уже был в Триполитании, и там тоже творились очень темные дела, когда он там был. Он мог знать, с каким ремонтником кондиционеров вы работаете?

— Откуда?! Он же только что приехал!

— При нем до этого кондиционер ломался?

Директор припомнил.

— Нет.

— Точно?

— Точно, синьор контр-адмирал!

Контр-адмирал Бьянкомини потер небритый подбородок.

— Зайдем с другого конца. Вы проводили выплаты этому ремонтнику по официальной бухгалтерии или платили из черной кассы наличными?

— Конечно, по официальной! У нас же не хватает черной кассы даже на оплату агентов!

— И отчетность отправляли в Рим.

— А как же, синьор.

— Ну вот — заключил контр-адмирал — и разгадка. Эта отчетность проходит по категории секретности D, то есть четвертая категория, при том, что их всего пять, а последнюю категорию можно публиковать в газетах. Это значит, что к вашей отчетности имели доступ все, кто того хотел, несколько тысяч человек. Вот так.

Итальянское Сомали

Могадишо, район Каараан

Улица — одна из многих в истерзанном насилием Могадишо — выглядела так, как и выглядела она вчера, позавчера, месяц назад — ничего не менялось. Здесь не строили — здесь разрушали, здесь не сколачивали состояния — здесь продавали все по дешевке и бежали из страны. Да и страны как таковой — больше не было…

Два человека — мужчина с лицом, закрытым головным платком от пыли и обычной теперь для улиц Могадишо вони и женщина в черной накидке, явно мусульманка — подошли к лавке, ставни которой были закрыты наглухо. Женщина осталась на тротуаре, мужчина — подошел и постучал в запертую дверь. Раз, потом еще один раз.

Ничего. Тишина.

Мужчина достал из кармана небольшую квадратную коробку и прилепил туда, где был замок. Женщина достала из-под своего черного одеяния пистолет-пулемет Беретта-12. Мужчина в два прыжка оказался рядом с ней, в руке его был пистолет Беретта.

Вспышка! Мина, поставленная на задержку в десять секунд, взорвалась с оглушительным грохотом у двери, выломав и искорежив ее — и мужчина и женщина с оружием в руке бросились внутрь. На улице — взревел мотор стоящего у перекрестка бронетранспортера, изрыгнув клуб солярного дыма из выхлопной трубы, он покатил вперед, ускоряясь.

— Хадкакакин![39] — проорал мужчина отрепетированную фразу, ворвавшись внутрь.

— Впереди чисто! — грубым голосом отозвалась женщина с автоматом.

Мужчина бросился вперед.

— Чисто! Здесь ничего нет.

На улице — загрохотали ботинки десантников.

— Свои! Свои! — женщина откинула паранджу, она была небрита и не слишком походила чертами лица на женщину — спецслужба! Мы проводим здесь спецоперацию!

— Бросьте автомат, синьора — приказал молодой капитан десантников.

— Черт, еще раз так меня назовешь, козел! — выругалась «женщина», но автомат бросила.

На улице — одна за другой затормозили две машины…

— Они ушли, синьор контр-адмирал. Ничего нет.

Контр-адмирал недовольно огляделся — пыль еще не улеглась, тут как стадо слонов пробежало. Улики если и были — приказали долго жить.

Прикрыв нос смоченным кельнской водой[40] платком, контр-адмирал прошелся по тому, что когда-то было то ли торговым залом, то ли помещением кафе, осмотрел пол и стены. Остальные внимательно наблюдали за ним. Потом он вышел туда, где было подсобное помещение, там что-то привлекло его внимание на полу. Он даже померил пальцами расстояние между какими-то следами, потом осмотрелся и удовлетворенно хмыкнул.

— Это здесь. Но мы опоздали. Они засекли работу скремблера и поняли, что пора сматывать удочки. Вон, смотрите!

Директор Манфреди, который уже мысленно сочинял заявление об отставке, капитан Кантарелла и пара десантников во главе со своим капитаном — подошли ближе.

— Вон там. Четыре отпечатка ножек на полу, они вымели пол перед тем, как уйти — но чуть заметные вмятины остались. Расстояние между ними полностью соответствует расстоянию между ножками дизель-генератора небольшого размера. Нормального электроснабжения здесь нет и они не могли рисковать. Поэтому же — вон там выбито окно в форточке и на стене след от гвоздя, но самого гвоздя нет. И стена в этом месте чуть темнее. Они надели шланг на выхлопную трубу дизель-генератора и вывели его наружу, чтобы самим не отравиться выхлопными газами. Можно уходить, здесь больше ничего нет.

Абиссиния, дикая территория

День спустя

Четыре человека ехали по дурной, разбитой, почти незаметной в горах дороге, направляясь в сторону гор — подальше от границы. Все четверо — въехали в Абиссинию на этой машине этим утром, проехали через город Доло Одо, нигде не останавливаясь — и поехали дальше. Все четверо — за утро не перемолвились и десятком слов, потому что говорить было не о чем. И незачем.

Да, я забыл о самом главном. Все четверо были белыми.

Отъехав от города Доло Одо километров на десять в горы, они увидели небольшую ложбину, где можно было спрятать машину — и сделали это. Один из этих молчаливых, жилистых, одетых в полувоенную форму людей — закрыл машину на секретный замок и забрал два высоковольтных провода из-под капота, положил их себе в рюкзак. Если этого не сделать — машину наверняка угонят и уже к вечеру разберут на запчасти или продадут на базаре. Африканцы — не видели ничего плохого в кражах и угонах, если пострадавшими, конечно, не были члены их племени…

Все четверо были одеты в униформу, которую шили для наемников, частных охранников или путешественников по опасным местам на юге Италии — она считалась качественной и расходилась хорошо. На них были длинные шарфы, повязанные как арабские куфии и закрывающие лицо, на ногах — десантные полуботинки. У двоих были автоматы STG-60, еще у одного — малораспространенный, но хорошего качества Walther MPK c глушителем, оружие в шестидесятые — восьмидесятые широко применявшееся спецслужбами, у третьего — полуавтоматическая винтовка Barrett гражданской версии 82А1 с приваренным к стволу глушителем старой модели. У каждого из них — за спиной был рюкзак, где было все, что нужно для трехдневного перехода. Но если три дня затянется до семи и даже больше — ни один из них не пропадет. Они знали, как выживать и в горах и в пустыне.

Редкой, волчьей цепочкой неизвестные пошли на запад, параллельно дороге, ведущей на Авасу и дальше — на Аддис-Абебу.

Он знал, что все просто так не кончится. Не может кончиться…

Широко шагая по неуютной, чужой земле Паломник шел на запад, погоняя длинным шестом коз — их было двенадцать штук, и он потратил на них почти все имеющиеся у него деньги. Козы покорно шли туда, куда их направлял шест пастуха, мекали, гадили, на ходу питались всем, что могло показаться им съедобным.

Им было все равно куда идти. Коза — она и есть коза.

Самое хреновое было то, что ему приходилось тащить фугас. Фугас был сделан на основе ста пяти миллиметрового снаряда и весил тринадцать килограммов. Это было не так много, если тебе нужно было вскрыть ящик и подтащить снаряд к орудию — но это было очень много, если тебе нужно было тащить это на себе примерно четыреста километров.

Но он твердо был намерен дойти. И выполнить задание.

Он знал, что за ним идут. То, что произошло в Доло Одо — это не происки немцев, как считалось, когда они раз за разом терпели поражения от летучих отрядов Генерала. Немцы не могли ничего знать про Доло Одо. И когда за ним пришли, пришли люди Генерала — немцы повели себя не так, как должны были бы повести — они убили их всех.

Значит, дело не в германцах. Предает кто-то из своих. Кто-то, кто находится на самом верху, кто знает слишком много для обычного, рядового чиновника. Кто-то предает их — раз за разом.