Пропавший - Микаэль Крефельд

Она улыбнулась:

– Ну, тогда, может быть, пива?

– Луиза! – начал он, надеясь, что не перепутал ее имя. – Что-то мне подсказывает, что вы пришли ко мне не только поговорить о погоде… да и не для того, чтобы угостить вином. Так в чем же дело? Только честно.

– Вы правы, – сказала она, засовывая руки в карманы облегающих дизайнерских джинсов. – Я последовала вашему совету и обратилась опять в полицию.

– О’кей. Ну и что там сказали?

Она снова улыбнулась, на этот раз во весь рот, как Камерон Диас, и стала необыкновенно хороша.

– Так можно мне пригласить вас на кружку пива?

18

Берлин, Пренцлауэр-Берг, 16 сентября 1989 года

Хауссер наклонился, направив в унитаз темно-желтую струю. От мочи шел кислый запах, и по ней видно было, что он потреблял слишком мало жидкости. Нельзя вечно держаться только на сигаретах и спиртном. Надо будет запастись нормальной едой. Невзирая на то, что голод особенным образом влиял на мышление, благодаря чему Хауссер умел находить след там, где другие ничего не замечали. Операция «Мидас» близится к завершению. Он это чуял. Единственная проблема была в том, что неделя, которую дал ему Штраус, давно прошла, и теперь можно было ожидать, что с минуты на минуту либо Мюллер, либо кто-то из агентов отделения «Зет» явится и позво…

И тут в дверь позвонили. Хауссер спустил воду и вышел в прихожую. Из динамиков в комнате громко звучал голос дочери Шумана, распевавшей пионерскую песню про «Маленького трубача»[18]. Звонок повторился. Хауссер притворил комнатную дверь и пошел открывать.

– Доброе утро, господин Шуман!

Кристоф смерил Хауссера взглядом:

– Доброе утро! Я бы очень хотел, чтобы сегодня слив был налажен.

– Слив? Что-то не соображу, – ответил Хауссер, засовывая рубашку в брюки.

– Слив в ванне. Он забился. Я уже который раз напоминаю.

Хауссер кивнул, словно припомнил:

– Зайду попозже.

– Лучше с утра, пока жена дома. И пожалуйста, поскорее.

Не дожидаясь ответа, Кристоф направился к выходу. Застегивая молнию на брюках, Хауссер проводил его взглядом, наблюдая в окно, как тот удаляется через двор. Спустя полчаса Хауссер постучался в квартиру Шуманов. Он бы пришел и раньше, но не сразу отыскал рабочий пояс управдома, который сейчас был при нем. Лена вышла открывать в черном кимоно с красными японскими иероглифами. От нее шел сладкий запах, но выражение лица было недовольное. Оставив дверь открытой, она ушла куда-то к себе.

– Ванная слева по коридору, – бросила она на ходу.

Хауссер вошел в прихожую и закрыл за собой дверь.

– Попрошу не разводить грязь, там только что прибрались, – громко сказала она, уходя в спальню, которая находилась в другом конце коридора.

Хауссер повернулся и прошел в ванную. Конечно же, здесь было кому прибирать за хозяевами. Он даже знал, кого она эксплуатирует. Это была Клара, жившая в той половине дома, которая выходила на улицу. Он сам видел, как она приходила убирать наверху, когда хозяева были на работе, а дочка в школе. Она регулярно воровала у них спиртное, отпивала из бутылки и доливала потом водой. Видел он и то, как она кружилась в танце, надев на себя меховое манто Лены, и как курила ее сигареты. Было даже интересно наблюдать за ней. Она словно играла роль коверного, который заполняет паузы.

В ванной стоял гнилой запах от забитой раковины. Хотя Хауссер и не был управдомом, но решил, что эта проблема ему по плечу. Он отстегнул от пояса вантуз и прокачал трубу, в мутной воде закружились волосы, которыми был забит слив. Найдя на поясе отвертку, он стал выковыривать волосы из сливного отверстия. Сбившиеся в большие клубки и слипшиеся от мыла длинные черные Ленины волосы он выбросил на пол. Стоявшая в раковине вода постепенно начала уходить. Хауссер вытер грязные руки висевшим на крючке возле зеркала розовым полотенцем. Затем вышел в коридор и бросил взгляд в открытую дверь спальни:

– Мне нужен чайник горячей воды!

Лена крикнула ему из спальни, что на кухне стоит электрический чайник, которым он может воспользоваться.

Он пошел в кухню и нашел возле мойки чайник. Налив воды и ожидая, когда чайник закипит, он бегло осмотрелся. На столе лежала записка. Он подошел и прочел ее. Это оказалась такая буржуазная вещь, как памятка о том, что нужно купить в магазине. Его взгляд привлекли отмеченные в списке шесть бутылок вина с отдельной заметкой: не забыть взять что-нибудь на десерт. Хотя в ближайшее время ни у кого из членов семьи не предвиделось дня рождения, создавалось впечатление, что Шуманы отмечают какое-то радостное событие. Хауссер подумал, что вряд ли они собирались отметить наступающий праздник сорокалетия со дня основания республики. Чайник пронзительно засвистел и выпустил тонкую струйку пара. Хауссер выдернул вилку из розетки, отнес чайник в ванную и вылил кипяток в сливную трубу раковины.

– Все в порядке! – сказал он, выходя в коридор.

В открытую дверь спальни он увидел Лену, которая, стоя у шкафа в черном лифчике и кружевных трусиках, натягивала нейлоновые чулки. Он удивился, что она, не смущаясь, стала на виду у него переодеваться. Надев чулки, она начала доставать из шкафа одежду. Передвигаемые вешалки поскрипывали о перекладину в такт ритмическому покачиванию грудей. Хауссер почувствовал поднимающееся возбуждение.

Неожиданно эту картину заслонила от него вышедшая в прихожую дочь Шуманов. На ней была пионерская форма с ярко-красным галстуком на белой блузке. Он улыбнулся девочке, но она только молча посмотрела на него.

– Здравствуй, дружочек! Как тебя зовут?

Девочка не ответила и продолжала смотреть.

– Какая у тебя нарядная форма! В какой ты дружине?

Девочка требовательно вытянула руку, и Хауссер даже не сразу понял, что она хочет, чтобы он отдал ей чайник. Он протянул его девочке, и она выхватила чайник у него из рук.

– До свидания, – сказала она.

Вечером этого дня Хауссер сидел перед своими восемью мониторами, ужиная бутербродом с колбасой и запивая его прохладным пльзеньским. Незаметно для себя он привык пить и есть тогда, когда Шуманы садились обедать. В этом было что-то по-семейному уютное.

Семья собралась за кухонным столиком, накрытым голубой клеенчатой скатертью. Лена рассказывала о мелком происшествии в интербутике, в котором ей сегодня пришлось поучаствовать. Американские туристы были удивлены тем, что здесь такой богатый ассортимент и что расплачиваться можно долларами. Она слышала, как они шептались о том, что при социализме, оказывается, живется не так уж и бедно. Кристоф с усмешкой сказал:

– Посмотрел бы я на них в уличной очереди перед каким-нибудь вечно пустым магазином на Шёнхаузер-алле!

Дочка первой встала из-за стола. На экране соседнего монитора Хауссер мог видеть, как она прошла в свою комнату и села за письменный стол учить уроки. Затем Кристоф отнес в мойку свою тарелку и заперся в кабинете. В спальне раздевалась Лена, собираясь принять ванну. Хауссер с трудом заставил себя оторвать от нее взгляд. Перед его глазами словно бы в обратном порядке разыгрывалась та сцена, которую он наблюдал утром. В кабинете Кристоф подошел к книжным полкам и взял со средней какую-то книгу. Сев за стол, он раскрыл ее. Среди страниц оказался листок, Кристоф положил его перед собой. Хауссер вплотную придвинулся к монитору и, хотя в спальне стояла голая Лена, все внимание сосредоточил на Кристофе. Хауссер пожалел, что камера наблюдения не снимает наездом, чтобы можно было прочесть то, что написано на листке. Кристоф взялся за телефонную трубку, и у Хауссера тотчас же включился магнитофон. Глядя на листок, Шуман набрал номер. На другом конце сняли трубку.

– Кёстер, – раздался густой бас.

Такая фамилия не встречалась в толстых папках с материалами, собранными на Кристофа.

Кристоф приглашал Кёстера на обед, завтра в девятнадцать часов, и Кёстер принял приглашение. Они сознательно держались в рамках лаконичного делового разговора. В течение следующих пятнадцати минут Кристоф, сверяясь со списком, обзвонил еще пять человек. Все приняли приглашение. Три фамилии были Хауссеру знакомы. Один из них, как было известно Хауссеру, занимал высокий пост в министерстве иностранных дел. Его терпение было вознаграждено.

В эту ночь Хауссер сходил на Розенталерплац к телефону-автомату. Сначала он хотел позвонить Штраусу и сообщить ему хорошую новость о намеченной встрече, но передумал и позвонил Мюллеру.

– Скоро у нас будут гости, – сообщил он Мюллеру и попросил того позаботиться, чтобы ящик в Хоэншёнхаузене был наготове.

Тратить время следователей на допросы не имело смысла. Это дело он решил довести до конца сам.

19

Кристиансхавн, апрель 2014 года

Давно уже Томас не бывал в кафе «Вильдерс». Вообще-то, оно ему нравилось, но, отправляясь куда-нибудь посидеть, он каким-то непостижимым образом всегда в конце концов оказывался в «Морской выдре». Они сели в дальнем углу зала под большой картиной, изображавшей полулежащую на полу в окружении пустых бутылок обнаженную женщину. Луиза заказала для себя сансерского вина, а для Томаса пива «Якобсен» и мисочку воды для Мёффе.