После измены. Буду счастлива снова - Анита Кароль

завтра тоже. Заранее тоскую будто. Втюрился, похоже.

Обхожу дом, но ее нет нигде. Сердце недобро сжимается, когда слышу хрипы у лестницы. Из кладовки просачивается свет и я дергаю дверь на себя. Девушка сидит на полу, среди кучи порванных фотографий и хрипит. Одной рукой хватается за горло, в другой держит ингалятор.

Падаю возле нее на колени, обнимаю, поглаживая по спине. Постепенно успокаивается, кашляет, но дышит полной грудью.

− Ну ты чего? Вот как я тебя одну оставлю? — заглядываю в слезящиеся глаза. — Зачем ты сюда без меня полезла?

− Куртку свою искала… а тут…

Искала куртку, а нашла свою прошлую жизнь. Фотки, безделушки всякие, напоминающие о былом счастье. Катя берет из кучи подранных снимков один, целый, похожий на палароидный. Я видел такие снимки на столе у сестры, в ее кабинете в клинике. На них эмбрионы.

− Откуда он здесь? — сиплым шепотом спрашивает у меня, а я и сказать не могу, откуда. И вообще, чей. Не помню, чтобы складывал снимок с Узи в коробку.

− Может, ты сама положила?

− Нет, я никогда не была беременна, − так затравленно смотрит на меня, будто обвиняя. — Это ее снимок… это будущий ребенок Елецкого. Он приезжал сюда весной?

Беру снимок, на нем написано — «Первое фото нашего малыша, любимый мой Степушка!»

Охренеть.

Вдруг вспоминаю, что мать говорила в мае, будто в доме были чужие, когда она приехала, то от двора отъехала машина и в ней пара, блондинка и блондин. И в кухне бардак, чайник горячий. Я еще тогда подумал, что Степка там был, позвонил ему, и тот подтвердил, что приезжал с женой. После этого случая я попросил соседей не давать ключи ему.

− Катюш, вы же с ним приезжали в мае… − напоминаю, но Катя меня обрывает, подскакивая.

− Я два года здесь не была! С ней вот он был, − выхватывает из кучи обрывков еще одну фотку.

Разглядываю девчонку, которая обнимает Елецкого. Будто Катя, но юная совсем. Похожи очень.

− Это моя племянница… любимая. Юлька. Это она родила ему сына недавно.

Катюшка говорит тихо и устало, приваливаясь к полкам со всякой всячиной. А я пытаюсь переварить чудовищную новость. Получается, Катюшку предали сразу двое любимых людей. Смотрю на нее и не могу найти слова, которыми успокоил бы.

− Знаешь, забей ты на него, − пытаюсь шутить, она качает головой, отчего светлые кудри рассыпаются по плечам.

− Я два года по врачам… ради вот такого снимка, − снова берет снимок Узи, разглядывает. — Но не судьба… Элина Эдуардовна сказала недавно — один шажочек еще, и у нас все получится… а не с кем теперь шажочек этот сделать… Степа будто нарочно ждал, чтобы нанести мне удар в самый решающий момент… завтра у меня день особый был бы, чтобы сделать еще одну попытку, самую удачную… и все прахом…

Я не совсем понимаю, про что она шепчет с таким отчаянием, но слышу имя сестры, все сопоставляю, и до меня доходит, что Катя лечилась от бесплодия и завтра у нее был бы шанс забеременеть.

А почему «был»? Он будет!

− Не реви, − вытираю мокрые щеки девушки пальцами. — Думаешь, мы без этого прохвоста не справимся? Завтра, говоришь… так, я никуда не еду. Или едем вместе. Ты решить должна. Если согласна на тесный контакт со мной, то я остаюсь. Если контакт исключается, то едем к Эльке, она тебе поможет. А я сдам необходимый биоматериал… ну… ты меня поняла?

Катюшка сидит на коленях и неосознанно перебирает пальцами клочки порванных ею фотографий, а взгляд прикован к моему лицу. Вдруг сглатывает и мотает головой.

− Я так не могу… еще несколько дней назад я была замужем и любила мужа… это же как…

− Ты еще скажи — как измена, − усмехаюсь, поднимаясь на ноги, чтобы принести пакет и убрать весь этот мусор. — И тебе нормально, что твой… любимый муж уже год по крайней мере ходит налево за твоей спиной? Кому ты собралась верность хранить? Элька тебе что сказала? Один шажок до твоей мечты? И ты все похерить решила, только чтобы Степке верность хранить? Или ты только от него планировала детей иметь?

Закидав Катюшку вопросами, иду в кухню. Шарюсь по ящикам, в поисках мусорных пакетов. Даже не в курсе, где мать их держит. Догадываюсь заглянуть под мойку и там на дверце шкафа с внутренней стороны нахожу их, в контейнерах.

Катя все так же сидит на полу в кладовой. Поднимаю ее на руки и несу в гостиную. Она дрожит, сломленная внутренней борьбой со своей совестью и моралью. Это мне легко, я мужик, и могу интрижку на счет раз замутить.

А она женщина, которая хранила верность одному идиоту. И собиралась хранить ее до конца дней своих. Понимаю, как ей тяжело осознать все и переступить через себя.

Собираюсь прижать ее к себе и приласкать, но Катя переползает на диван, подтягивает ноги к себе, обнимая свои колени. Ладно, может, на второй вариант согласится.

− Значит, Элина Эдуардовна твоя сестра? — всхлипывает слегка, кивая на каминную полку. — Так странно, что я к ней попала… и потом с тобой познакомилась.

− Ничего странного. В позапрошлом году моя сестра и мать попали в аварию. Степка ее с того света считай вытянул, день и ночь дежурил в реанимации. Я ему за это благодарен. Он узнал, что Элька хороший женский врач, вот и направил тебя к ней.

− Да, сам и отвел…

− Давай так — ты забываешь о бывшем, и принимаешь решение. Либо меня используешь в роли отца для будущего ребенка, либо едем к Эльке, утром. Она сделает тебе процедуру нужную. Нечего опускать руки. Раз дошла в лечении до конца, то сделай этот шажок. Понимаю, что могу не нравиться тебе как мужчина, поэтому не настаиваю на тесном контакте. Ну ты поняла, о чем я… но уж раз взялся помогать, то помогу и в этом деле.

− Зачем тебе это?