История России. XX век. Как Россия шла к ХХ веку. От начала царствования Николая II до конца Гражданской войны (1894–1922). Том I - Коллектив авторов

Свидетельство очевидца

Закавказский общественный деятель Б. Байков вспоминает о своем многолетнем товарище: «Городской голова Баку Л. Л. Быч… теперь (в марте 1917 г.) являл собой яркий образец „мартовского социалиста“. Давно ли этот же самый Быч, ожидая в конце декабря 1916 г. приезда в Баку на открытие Шолларского водопровода Наместника Великого князя Николая Николаевича, распинался повсюду в своей преданности Монарху и произносил в Городской думе и в других собраниях к случаю и вовсе не к случаю горячие верноподданнически-патриотические речи… Теперь тот же самый Л. Быч с пеной у рта, охрипшим голосом произносил повсюду демагогические речи о торжестве „революционного народа“, свергшего, наконец, тирана-самодержца, и призывал к углублению завоеваний революции». – Б. Байков. Воспоминания о революции в Закавказье. Архив Русской Революции. Т. 9. С. 95. Впоследствии Лука Лаврентьевич Быч стал одним из лидеров кубанских самостийников.

Свидетельство очевидца

Полковник Николай Степанович Тимановский во время зачтения Приказа № 1 стоял во главе 13-го стрелкового полка 4-й «железной» стрелковой дивизии, которой в свое время командовал А. И. Деникин. Солдатский комитет преподнес ему красный бант. Тимановский, 17 раз раненный в боях Русско-японской и Великой войн, кавалер ордена Святого Георгия 4-й степени и Георгиевского оружия, швырнул бант на землю со словами: «Кровь, пролитая мной за Отечество, краснее вашего банта». – Деникин А. И. Очерки русской смуты. М.: «Айрис – пресс», 2013 г.

В течение нескольких месяцев возникло более 50 партийных объединений. На местах организовывались исполнительные общественные комитеты. В считаные недели они разрастались во много раз. Так, Самарский комитет, состоящий поначалу из 14 членов, вскоре насчитывал уже около 200, а общественный комитет Уральской области, включающий 20 человек, вырос до 300. Разнообразные формы самоорганизации населения служили решению насущных проблем: борьба со спекуляцией и преступностью, урегулирование экономических проблем, перестройка административного аппарата и т. п. Но насущные проблемы решались плохо – больше спорили, ругались, агитировали друг друга и так «углубляли революцию».

В деревнях возрастает роль традиционного сельского схода и организаций кооператоров, по инициативе Министерства земледелия формируются земельные комитеты для подготовки аграрной реформы. На предприятиях анархо-синдикалисты и большевики создают фабрично-заводские комитеты, чтобы давить на предпринимателей. Растет влияние профсоюзов. Все эти организации проявляют немало самоуправства, порой – злодейства, способствуют развалу еще сохраняющихся организованных форм жизни, но социалистов это не смущало. Как считал меньшевик И. Г. Церетели, «эти организации, впитавшие в себя почти все наличие рабочей, крестьянской и солдатской интеллигенции, представляли собой ростки новой, связанной с народом демократической государственности».

Свидетельство очевидца

Воспоминания очевидца (апрель 1917 г.):

«В Петербурге непрерывно шли совещания, заседания, митинги, один за другим издавались воззвания, декреты, неистово работал знаменитый „прямой провод“ – и кто только ни кричал, ни командировал тогда по этому проводу! – по Невскому то и дело проносились правительственные машины с красными флажками, грохотали переполненные грузовики, не в меру бойко и четко отбивали шаг какие-то отряды с красными знаменами и музыкой… Невский был затоплен серой толпой, солдатнёй в шинелях в накидку, неработающими рабочими, гулящей прислугой и всякими ярыгами, торговавшими с лотков и папиросами, и красными бантами, и похабными карточками, и сластями, и всем, чего просишь. А на тротуарах был сор, шелуха подсолнухов, а на мостовой лежал навозный лёд, были горбы и ухабы. И на полпути извозчик неожиданно сказал мне то, что тогда говорили уже многие мужики с бородами: „Теперь народ как скотина без пастуха, всё перегадит, самого себя погубит“. Я спросил: „Так что же делать?“ – „Делать? – сказал он. – Делать теперь нечего. Теперь шабаш. Теперь правительства нету“». – И. Бунин. Окаянные дни. М., 1990. – С. 79.

Национальное единение марта 1917 г., когда в поддержку Временного правительства выступили и многие великие князья, и Синод, и жандармские офицеры, и рабочие и солдаты Петрограда, и множество жителей провинциальных городов, было недолгим. Представители различных слоев общества по-разному видели цели и задачи революции: интеллигенция жаждала демократических свобод и национального величия новой демократической России, крестьяне надеялись получить землю, рабочие – сократить рабочий день и повысить зарплату, национальные меньшинства – обрести равноправие. Многие полагали, что падение самодержавия ведет к окончанию войны.

Никто не желал терпеть над собой больше никакого насилия, все митинговали и наслаждались «свободой», но от Временного правительства ждали, что оно сохранит и даже улучшит строй жизни, которым пользовались люди до революционного переворота. Не имея реальной власти, не обладая средствами принуждения, не встречая со стороны подавляющего большинства российских граждан ни малейшего желания «сознательно» воевать, трудиться и соблюдать законы – Временное правительство было бессильно навести порядок в стране. И государственный корабль России начал тонуть буквально с первых же недель революции.

За века самодержавия люди привыкли, что власть ставит их на работу. По своей воле большинство умело только бунтовать и отдыхать. «Ты не смотри, барин, что я такой смирный, мне только волю дай – первым разбойником стану – пить буду, убивать буду», – говорили мужики Бунину в 1917 г. в его родном Глотове. Организовывать жизнь должно было правительство, и естественная в обстоятельствах революции неспособность Временного правительства решить насущные вопросы раздражала митингующее население. Послефевральская инфляция и разруха в различных сферах человеческого быта, хлеб по карточкам и спекулянты, постоянный страх перед множеством вооруженных людей, наводнивших страну, – все это порождало не столько самоорганизацию здоровых народных сил, которых, как оказалось, было немного, а политическую нестабильность.

Этим настроением пользовались социалисты, и в первую очередь большевики, подогревавшие «бессознательный большевизм» масс. Очень скоро сознанием многих овладела мысль, что власть захватили буржуи, которым «чужды интересы народа». Особенно явно эти настроения проявлялись на съездах Советов. Поскольку все, чего люди ждали от революции, оставалось лишь в проектах (война продолжалась, крестьяне не получили земли, созыв Учредительного собрания затягивался), создавалась благоприятная почва для распространения радикальных идей. Большевиков все чаще и охотнее слушали на митингах и собраниях, которые обычно заканчивались принятием антиправительственных резолюций. К осени требование передать всю власть Советам стало практически обязательным итогом солдатских собраний. Так, например, солдаты 202-го пехотного полка в постановлении от 16 октября 1917 г. называют большевиков «единственными выразителями воли народа» и обещают, что «встанут до последнего солдата под ружье», если последним понадобится их поддержка. Как отмечал управляющий делами Временного правительства и депутат Учредительного собрания от Петроградской губернии В. Д. Набоков, Октябрьский переворот «стал возможным и таким удобоисполнимым только потому, что исчезло сознание существования власти, готовой решительно отстаивать и охранять гражданский порядок».

Литература

Г. А. Герасименко. Народ и власть (1917 год). М., 1995.

С. П. Мельгунов. Мартовские дни 1917 г. Париж, 1961.

2.1.3. Апрельский кризис и июльское восстание большевиков

Февральская революция, сделавшая Россию «самой свободной в мире страной», развязала темные силы народа. В стране усиливалось безвластие, но правительство обуздать его не могло, а Советы, верившие в стихийные силы народа, не очень и хотели. Солдаты смещали и убивали неугодных им командиров, радикальные группы «конфисковывали» дворцы и особняки (так, большевики отняли особняк у балерины Кшесинской, а анархисты дом бывшего премьера Трепова), крестьяне жгли усадьбы, отбирали помещичий инвентарь и скот. Создавшейся обстановкой поспешил воспользоваться вождь большевиков Ленин, уже давно и настойчиво стремившийся развернуть в России гражданскую войну и на ее гребне захватить власть над «одной шестой частью суши», а дальше и над всем миром.

В феврале 1917 г. большевики в России составляли небольшую группу – около 5 тыс. – среди множества социалистов разных толков и никаких сверхзадач себе не ставили. Однако Ленин, еще за два месяца до того не думавший дожить до революции в России (так он говорил в январе 1917 г. на молодежной сессии социал-демократии в Цюрихе), прочитав в газете про февральские события, 6 марта телеграфировал в Петроград: «Полное недоверие, никакой поддержки новому правительству. Вооружение пролетариата – единственная гарантия… Никакого сближения с другими партиями». Эти три фразы и поставили задачу: свержение Временного правительства путем вооруженного восстания и установление однопартийной диктатуры.