Сказочная фантастика. Книга вторая - Уильям Тенн

пойдешь со мной, поведу корабль, — волнуясь сказал Хоо. — Иначе — нет. Не обижу тебя, обещаю. Я так давно один...

Ингеборг испуганно поглядела на Тауно. Лицо его потемнело.

— Мы слишком многим обязаны тебе, Ингеборг, — сказал он. — Никто тебя не принуждает.

Наступило молчание. Ингеборг смотрела на Тауно.

Хоо вздохнул, плечи его поникли.

— Конечно, я урод, — пробормотал он. — Я остался бы с вами, но теперь, когда увидел Ингеборг... Не могу. Прощайте. Доберетесь домой и без меня. Прощайте. — Он подошел к релингам.

Ингеборг бросилась за ним.

— Постой, не уходи.

Хоо остановился, разинув рот от удивления.

Ингеборг обеими руками взяла его огромную лапищу.

— Прости, — голос Ингеборг дрожал, в глазах блестели слезы. — Понимаешь, это было так неожиданно... Конечно, Хоо...

Он громко захохотал и как перышко подхватил Ингеборг медвежьими ручищами. Она вскрикнула от боли и Хоо сразу же ее отпустил.

— Прости, я нечаянно, — жалобно попросил он. — Я буду бережно...

К ним подошел Нильс. Он был, бледен как полотно.

— Не смей, Ингеборг, это грех! И ты, и я, мы совершили уже столько тяжелейших прегрешений. Не бери еще и этот грех на душу.

Теперь уже захохотала Ингеборг.

— Брось-ка, — сказала она сквозь смех. — Забыл, что ли, кто я такая? Не впервой, ничего нового тут для меня нет. А может, и есть...

Эйджан подошла к Нильсу, обхватив за плечи, что-то шепнула ему на ухо. Нильс удивленно поглядел на нее.

Тауно тоже встал и подошел ближе. Пристально глядя в глаза Хоо и положив руку на рукоять кинжала, сказал:

— Ты непременно будешь обращаться с ней бережно.

Ночи становились все более долгими и темными; лето близилось к концу, но эта выдалась ясной. Звезд на небе было не счесть, и при их мерцании дети Ванимена видели вокруг так же хорошо, как при свете дня. Шлюп бежал по волнам, подгоняемый попутным ветром. Шелестели волны, бившие в корпус, шумела вода, разрезаемая носом корабля, поскрипывали блоки, подрагивали, чуть слышно звеня, канаты и тросы, — тихие звуки, терявшиеся в плеске моря. Но вдруг из-под навеса носовой надстройки раздался рев и хохот Хоо.

Хоо и Ингеборг вышли и остановились у релинга, глядя на море. Тауно в это время был у руля, Эйджан сидела в «вороньем гнезде», но двое на палубе их не замечали.

— Я благодарен тебе, девушка, — глухо сказал Хоо.

— Ты уже поблагодарил, там, — она кивнула в ту сторону, откуда они появились.

— Разве нельзя поблагодарить несколько раз?

— Незачем. Сделка есть сделка.

Хоо глядел не на Ингеборг, а в море, крепко сжав руками релинг.

— Значит, я тебе совсем не нравлюсь?

— Я не хотела тебя обидеть.

Дюйм за дюймом Ингеборг придвигала к нему свою руку, пока наконец не положила ладонь на его пальцы, обхватившие поручень.

— Ты наш спаситель. И знаешь, ты обошелся со мной гораздо лучше, чем многие люди, правда. Но мы с тобой разной породы. Я ведь смертная женщина. Какая же близость может быть между нами?

— Я видел, как ты смотришь на Тауно и...

Ингеборг поспешила его перебить:

— Почему бы вам не поладить с Эйджан? Она такая красавица, не то что я. Я самая обыкновенная женщина. Эйджан ведь, как и ты, из Волшебного мира. По-моему, ты ей нравишься. Только не подумай, Хоо, будто я о чем-то жалею.

— От меня противно пахнет, но к запаху можно привыкнуть, — с обидой пробормотал Хоо.

— Но почему именно я?

Хоо долго молчал, потом повернулся к Ингеборг.

— Потому что ты не морская фея, а настоящая женщина.

Она подняла голову и поглядела ему в глаза. Лицо ее посветлело.

— Но мой народ истребил твоих собратьев, — покаянно, как на исповеди, произнесла она.

— Это было давно, много лет, даже столетий назад. Теперь люди уже ничего не помнят о тех временах, и я не держу зла на людей. Я мирно и тихо живу около Сул-Скерри. Ветер, волны и чайки — вот мои друзья, больше у меня никого нет. Да еще ракушки и медузы — мои соседи. Мой покой нарушают лишь бури и акулы. Так проходит год за годом. Я доволен, но порой тоскливо бывает от одиночества. Ты меня понимаешь?

— Голые скалы, кругом только море да небо, просто небо, не Святые Небеса... Ах, Господи! — Ингеборг прижалась щекой к груди Хоо, и он с неловкой нежностью погладил ее по волосам. Сердце Ингеборг билось тяжелыми редкими ударами. Спустя несколько минут она спросила: — Но почему же ты не попытался найти кого-нибудь, чтобы не быть одному?

— Я искал. Когда-то в юности. Далеко от Сул-Скерри. Много удивительных вещей я тогда узнал... Но кого бы я ни встретил, никому я не был нужен. Они видели только, что я урод, видели лишь то, что снаружи, а в глубину никогда не заглядывали. Их не интересовало, что там, под внешней оболочкой.

Ингеборг подняла голову.

— Нет, не может быть, чтобы все в Волшебном мире были такими. Тауно... я хочу сказать, Тауно и Эйджан...

— Верно, они, пожалуй, не такие. Они желают добра своей маленькой сестре. И все-таки люди — они лучше. Как бы это объяснить... В людях есть какое-то тепло и еще... вот то, как ты меня любила. Наверно, оттого, что вы, люди, знаете, что смертны и однажды умрете. Наверно, поэтому вы лучше понимаете, что внешность обманчива. Или в вас есть искра вечности? Душа? Не знаю, не знаю... Но в иных людях, особенно в женщинах, я это чувствовал. Как огонь среди темной ночи. И в тебе, Ингеборг, он есть, этот огонь. Он сильный и яркий, и он меня согрел. В твоей жизни было столько несчастий, а ты считаешь себя счастливой, потому-то и умеешь так сильно любить.

— Я? Продажная девка? Нет, ты, видно, ошибаешься. Да что ты знаешь о людях?

— Знаю больше, чем ты думаешь, — серьезно ответил Хоо. — Когда-то, очень давно, я пришел к людям, и они меня не прогнали, несмотря на то, что лицом я не вышел и пахнет от меня скверно. Я ведь очень сильный и от работы не бегал. Я умею упорно трудиться, иначе разве научился бы языку людей и всем ухваткам моряков? Я подружился со многими людьми, некоторые женщины не отворачивались