Париж - Эдвард Резерфорд

– Я не знаю другой такой женщины, как вы! – воскликнул он, и она видела, что он действительно так считает.

Хорошо, подумала Мари. Она заинтриговала его. Неплохо для начала.

Она задала ему один-два невинных вопроса о его жене, которая не любила путешествовать. Однако получила столь же невинные ответы. Миссис Хэдли – хорошая супруга и хорошая мать. Увлекается теннисом. Искусно составляет букеты. Подобные сведения могли относиться к любой жене, и сообщались они ровным тоном, без тех ноток, которые умеет использовать мужчина, дабы намекнуть, что его половина наскучила ему. Мари подозревала, что, даже если Хэдли не получает от семейной жизни полного удовлетворения, он об этом никогда не расскажет. Но это совсем не то, что ей сейчас было нужно.

Мари напомнила ему об их давнишней поездке в Живерни, и он с удовольствием подхватил эту тему. Она уловила особое сияние в его глазах, когда он говорил о том летнем дне, но была ли причиной того сияния она сама или сад, сказать было трудно.

Потом она узнала, что он проведет в Париже еще три недели, а затем на пароходе отправится обратно в Америку. Значит, если она хочет провести с мистером Хэдли какое-то время, пока он в городе, то нужно поторопиться.

– Не хотите ли зайти в наш универмаг? – вдруг предложила она.

Раз больше всего Хэдли заинтересовался тем, что Мари самостоятельно ведет бизнес, то это и должно стать основой для их дальнейших встреч. Пока она будет водить его по кабинетам и складам, им предоставится масса удобных случаев для сближения.

– Да, – ответил он. – Если мой визит не доставит вам хлопот, то я с удовольствием заглянул бы туда.

– Тогда позвоните завтра утром. Мне нужно будет уточнить мой график, и мы сумеем назначить удобное время.

Мари была весьма довольна собой. Она не знала наверняка, разгадал ли он ее замысел и осознанно ли пошел ей навстречу. Это не так уж важно. Главное – остаться с ним наедине.

Подали основное блюдо. С очаровательной улыбкой Мари повернулась влево, чтобы поговорить с дипломатом.

Наутро она дождалась удобного случая, чтобы спросить у Клэр, планирует ли та встречи с молодым Фрэнком на ближайшей неделе, и узнала, что на следующий день дочь ведет его на показ мод дома Шанель.

– Это всего лишь маленькая демонстрация для постоянных покупателей, но он никогда еще не бывал на подобных мероприятиях.

Прекрасно. Если Хэдли-младший будет занят с Клэр, то Хэдли-старший окажется в ее единоличном распоряжении.

– Желаю вам хорошо провести время. – Мари улыбнулась дочери.

Она была очень удивлена и раздосадована, когда часом позже вместо звонка от мистера Хэдли ей пришлось удовольствоваться визитом брата.

– Мне только что звонил Хэдли. Он спрашивает, можем ли мы – только ты и я – встретиться с ним для конфиденциальной беседы. Если нам удобно, он просит нас прийти к нему. Это недалеко.

– Конечно, почему бы и нет. Когда?

– Завтра после обеда.

Квартира находилась на третьем этаже большого, роскошно украшенного здания. В ней имелась красивая гостиная, окна которой выходили прямо на тенистые, ухоженные дорожки парка Монсо. Обставлена она была богато: толстые ковры, позолоченная отделка, мебель эпохи Людовика XIV. Так любили обставлять свои жилища крупные банкиры конца XIX века. Скорее всего, этот стиль не совсем соответствовал вкусам Хэдли, но ему должно быть интересно пожить в таком месте.

Усадив Мари и Марка, он сразу заговорил о том, ради чего их пригласил.

– Мы знаем друг друга достаточно, чтобы быть откровенными. Поэтому я хочу спросить вас обоих: что нам делать с моим сыном и Клэр?

Мари выпрямилась в кресле и посмотрела на Марка. Тот сохранял свойственную ему невозмутимость.

– Вы предполагаете, что они…

– Нет. Мой сын заверил меня, что нет, и я верю ему. Но он влюблен в нее.

– Достаточно ли было у них времени, чтобы серьезно полюбить? – спросил Марк.

– Не знаю. Но Фрэнк встретил меня словами о том, что он очень рад моему приезду, так как хочет познакомить меня с девушкой, на которой намерен жениться.

– Я против, – сказала Мари.

– Почему? – спросил Марк.

– Потому что я не думаю, что Фрэнк захочет провести во Франции остаток жизни, и не думаю, что Клэр сможет поехать в Америку.

– Ты никогда не бывала в Америке, – заметил Марк. – Кстати, а тебе Клэр ничего не говорила об этом? – спросил он ее.

– Нет, не говорила.

– Странно, – произнес Хэдли.

– Молодые вообще очень странные, – сердито заявила Мари. – Я их не понимаю.

– Меня удивляет, что ни один из вас не поднял вопрос религии, – сказал Хэдли. – Мой сын не католик.

Марк пожал плечами: ему было все равно.

– Судьба Клэр сложилась не совсем обычно, – объяснила Мари. – Можно сказать, что она и католичка, и протестантка. – И она рассказала о договоренности, существовавшей между Джеймсом Фоксом и ее отцом.

– Об этом я не знал, – сказал Хэдли.

– Нужно еще помнить о том, что Клэр росла и воспитывалась в Англии, а не во Франции, – добавил Марк. – Культура Америки ближе к английской, чем к французской. – Он вопросительно посмотрел на Хэдли. – Ты не поделился своим мнением.

– У меня его пока нет. Но я знаю вашу семью.

– Даже слишком хорошо, – вставил Марк.

– Также у меня был шанс немного познакомиться с Клэр, и она мне очень понравилась.

– Твой сын тоже славный юноша, – сказал Марк. – Ни один из нас не может сказать о нем ничего дурного.

– Вы можете им гордиться, – согласно кивнула Мари.

– Мой вопрос состоит вот в чем. Если мой сын захочет сделать предложение и если Клэр захочет принять его, о чем мы с вами пока не знаем, что нам тогда делать? Надо ли запретить им жениться?

Марк дал понять, что его этот вопрос не волнует. Мари молчала.

– Знайте, – негромко сказал ей Хэдли, – что я могу положить этому конец. Я могу завтра же посадить сына на корабль, отплывающий в Америку, если потребуется.

– Вы же понимаете, что если они поженятся, то ваш сын, скорее всего, увезет мое единственное дитя за океан, за пять тысяч километров, и я никогда не увижу ни ее, ни своих внуков. И я даже не упоминаю о том, что она нужна мне в магазине.

– Тогда, вероятно, мне пора действовать, – сказал Хэдли.

Мари вздохнула.

– Пусть она сама решает, – несчастным голосом проговорила она.

Последующие несколько дней для Мари стали трудными. Оказалось, что целых три месяца она была как будто околдована. Потрясение от первой встречи с Фрэнком Хэдли-младшим, ее чувства к нему, потом восторг от новости о скором приезде его отца ослепили ее, лишили возможности видеть холодную, мрачную реальность: если ее дочь полюбит молодого Фрэнка, то он навсегда заберет у нее Клэр и она на всю жизнь останется в полном одиночестве. И когда Мари думала об этом, то проклинала молодого человека за то, что он появился в их жизни.

После разговора в квартире с видом на парк Монсо она спросила у Клэр, как та относится к молодому Фрэнку. Клэр оторвала взгляд от страницы журнала и сказала, что он довольно приятный человек. Она явно уклонялась от ответа.

– Ну тогда постарайся не отдавать ему своего сердца, если только не хочешь оказаться оторванной от всего, что любишь, в чужой стране Америке, откуда все американцы сами мечтают поскорее уехать, – сказала Мари как будто в шутку, но они обе знали, что она не шутит.

– Хм, я бы с удовольствием посмотрела Нью-Йорк, – откликнулась Клэр, а потом снова углубилась в журнал.

Мари хотела продолжить разговор, но поняла, что ничего хорошего из этого не выйдет, и в который раз обругала себя за ту сцену в саду в Фонтенбло, которая навсегда осложнила ее отношения с дочерью.

Как ей нужно было, чтобы ее кто-нибудь утешил! Но от Марка настоящей поддержки не добиться, а делиться своими мыслями с де Синем она не могла. Хэдли же так и не позвонил.

Три дня спустя Мари сама отправилась к Хэдли на квартиру. Она совсем не собиралась этого делать. Все получилось само собой, незапланированно.

За обедом она встречалась с дизайнером, у которого была маленькая студия на улице Шазель, то есть совсем рядом с парком Монсо. Когда она вышла из кафе, то увидела, что ноябрьский день, вопреки сезону, распогодился и даже выглянуло зимнее солнце. Мари решила пройти через парк, где часто гуляла в детстве, и вернуться в контору по бульвару Османа.

И тогда ей стало ясно, что до квартиры Хэдли рукой подать. Мари сделала небольшой крюк, чтобы позвонить в парадное и узнать, не хочет ли он прогуляться вместе с ней. Он был дома и сразу спустился.

Небольшой парк всегда отличался ухоженностью и красотой плавно изгибающихся дорожек. На газонах и под деревьями белели со вкусом расставленные статуи. По утрам там гуляли няни с колясками и играли дети богачей, но сейчас в парке было малолюдно. На многих деревьях еще сохранилась золотистая листва.