По ту сторону рассвета - Ольга Брилева

— Когда, Даэрон? — спросила она, задыхаясь. — Когда мы выйдем в путь?

— Отдохнем в эту ночь перед дорогой, а завтрашний день затратим на тайные сборы, — сказал певец. — И послезавтра, перед рассветом, я буду ждать тебя здесь.

Лютиэн, смеясь, побежала прочь.

* * *

Очень многое предстояло попросту украсть. Например, лембас — из тех, которые готовили для пограничной стражи. Их пропажу никто не заметил, никто и никогда не пересчитывал лембас — но все равно Лютиэн было стыдно. Точно так же ей было стыдно перед юным пажом Гилрином, у которого она попросила «на время» охотничье платье и высокие сапоги. Оставалось утешать себя тем, что она честно все ему вернет, если останется жива. А уж как было стыдно перед матерью и отцом — Лютиэн старалась просто не думать о том, что случится, когда ее побег обнаружат…

Утром, до рассвета, когда туман затопил низины, она выбралась из Менегрота через одну из верхних зал, имевших выход на склон горы. Спустилась вниз, перебежала через мост и помчалась что есть духу к лесному озеру, где Даэрон обещал ее ждать.

Он и в самом деле ждал ее.

Не один.

Увидев воинов Маблунга, она беспомощно оглянулась. Дорога назад тоже была отрезана: семеро стражей замкнули кольцо.

— Как ты мог? — тихо проговорила Лютиэн, пытаясь найти взгляд Даэрона — а тот все отводил глаза…

— Как ты могла? — раздался властный голос слева.

Из-за дерева выступил отец. Краска бросилась Лютиэн в лицо.

— Я… поклялся, что не позволю, пока жив, обидеть тебя… — Даэрон говорил глухо, как бы через силу. — Прости… если сможешь.

— Ты пойдешь сама или мне приказать вести себя силой? — голос Тингола ломался, как сухой тростник.

— Пойду сама, — глухо ответила Лютиэн.

…Три дня она провела взаперти в своей комнате. Отказалась от пищи, воды и сна, погрузившись в мрачное оцепенение. Свет, темнота — ей было все равно. Она не хотела покончить с собой, не хотела отпустить свою феа к Мандосу — но ей как-то нужно было перенести время тягостного бездействия, и она не придумала ничего лучше… Лютиэн знала, что отец не хочет ее смерти, что это заточение должно спасти ее от опрометчивых шагов… Но неужели он не видит, что худшей участи, чем это бездействие в безвестии быть не может!

Когда на четвертый день он пришел — она уже знала, о чем он ее попросит.

— Поклянись, — сказал он. — Дай слово, что не покинешь Дориат, не побежишь на помощь к своему сумасшедшему смертному.

Лютиэн покачала головой. Из груди Тингола, из самой глубины, вырвался вздох.

— Что ж, будь по-твоему, — сказал король Дориата.

Ее вывели из Менегрота и подвели к Хирилорну — она засмеялась увиденному. Князя Буков назначили служить узилищем королевне эльфов.

Там, где могучий ствол разделялся натрое, построили талан. На нем утвердили крепкий домик. Наверх вела веревочная лестница. Один из стражей, поднявшись вслед за Лютиэн, отцепил лестницу и сбросил вниз, сам же спустился по веревке, перекинутой через блок и предназначенной для подъема пищи.

Внутри домик был украшен ее любимыми вещами из Ивовой Усадьбы. Жаровня, гобелены и шкуры, покрывала, шерсть, иголки и ткань. Можно было заняться шитьем, можно было плести тесьму, можно — рисовать или писать — наверное, это Даэрон позаботился о бумаге, перьях и чернилах. Можно было делать все… Кроме того, что ей действительно хотелось делать.

Лютиэн вынесла постель на талан, легла на шкуры и укрылась одеялом, глядя в небо. Со стороны казалось, что она впала все в то же оцепенение. На самом деле мысль ее работала лихорадочно и споро.

Бежать. Непременно бежать, и чем быстрее, тем лучше.

Принять решение было легче, чем найти способы к его осуществлению. Ее стерегли, не смыкая глаз. Стражи сменялись по четверо, ни одна из сторон великого бука не оставалась без внимания. Теплой одежды у Лютиэн не было: греться приходилось в домике, а на талан выходить, завернувшись в два шерстяных покрывала. Если бы она затянула песню сонных чар, стражи подняли бы тревогу. Каждого, кто приходил к Лютиэн, обыскивали почтительно, но неуклонно. Впрочем, она никого не принимала. Иногда принимала подношения: свитки от Даэрона, от него же — вино и маленькое серебряное зеркальце. Гребни и новое платье — от подруг. Подарков было неожиданно много, так много, что она вынуждена была отказываться от них, потому что иначе ей негде было бы поместиться. Лишь одно подношение она принимала всегда: ленты. Но украшала ими не свои косы, а ветви Хирилорна вокруг талана. Уронивший почти все свои листья, князь деревьев расцвел вскоре сотнями разноцветных лент, потом к ним прибавились бусы и бубенцы, что звенели под ветром… Ей каждый день присылали по десятку-другому новых — так эльфы Дориата могли выразить ей свою любовь.

Лютиэн сидела в домике и шила. Если ей не дают теплой одежды — что ж, она может сделать себе и стеганый кафтан, и две пары теплых штанов, и меховую накидку из одеяла. Волчья шкура на полу просто предназначена стать сапогами. С тех пор как она начала украшать Хирилорн лентами и бубенцами, ей приходилось забираться все дальше и дальше. Стражи перестали обращать на это внимание — равно как и на то, что она все время привязывает что-то к веткам. Если привязать достаточно крепкую веревку к одной из облюбованных ветвей, а потом, держась за нее, прыгнуть с талана, правильно рассчитав длину — то маятником ее перенесет на другой берег Эсгалдуина, а там уже — Нелдорет, ее родные, знакомые леса. Правда, лучникам Белега они знакомы тоже, поэтому чем позднее ее хватятся, тем лучше… Но для того, чтоб обеспечить себе это, ей нужна была Галадриэль…

Она пришла лишь на восьмой день заточения. Лютиэн услышала голос часового: «Госпожа Галадриэль! Прикажешь ли принять ее, принцесса?». Обычно она молчала, и стражник, принеся гостю извинения, отсылал его.

В этот раз она крикнула: «Да!». Слишком поспешно, как ей показалось.

Галадриэль просунула ногу в петлю, к которой крепили корзину с едой, взялась одной рукой за веревку — и стражи подняли ее наверх, в объятия подруги.

Бубенцы и мониста звенели на ветру.

— Свет не видывал более нарядного бука, — улыбнулась Галадриэль. — Как тебе пришло в голову украшать дерево? Мои nissi передали тебе уже столько лент, что хватило бы нарядить всех женщин Нарготронда… Все рассказывают о том, как ты хотела бежать на выручку возлюбленному… Вот-вот найдется какой-нибудь юный и горячий глупыш, который вздумает освободить тебя…

— О, нет! Ему не сносить головы тогда, а я не хочу, чтобы кто-то страдал из-за меня.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});