Выбор девы войны - Вебер Дэвид Марк

Холокост охватил могущественного врага Базела. Он вырвался из разорванной груди монстра. Он обвился вокруг него короной, как питон дикой магии, и, в отличие от упырей, у него было время закричать.

Он отшатнулся. Он выронил свою светящуюся булаву, раздавив еще дюжину упырей насмерть. Он схватился за легкую кровоточащую рану в груди, когтистые руки отпечатались на фоне сияния, когда они тщетно пытались остановить эту смертельную рану. Он уставился на Базела, но на этот раз в его глазах не было ни ярости, ни голода, только недоверие, шок... и страх.

Базел опустил лук, слегка покачиваясь в седле, чувствуя, как даже огромная жизненная сила Уолшарно ослабевает под ним, но он не отводил взгляда от своего врага, и его карие глаза были тверже кремня и холоднее темной стороны луны.

Рогатое чудовище осело, все еще держась за грудь, опускаясь на колени. Упыри разбежались во все стороны, в панике карабкаясь друг на друга. По меньшей мере десятку не удалось спастись, и его массивное тело рухнуло поперек них. Он приземлился на спину, позвоночник выгнулся дугой в агонии, и тот же самый поток света хлынул из его открытого рта, когда он закричал.

Затем раздался последний, оглушительный раскат грома, яркая вспышка, ослепившая всех, кто смотрел на это... и когда слепота рассеялась, в грязной, окровавленной траве Вурдалачьей пустоши остался только кратер. Этот кратер был двадцать ярдов в поперечнике, его край увенчивался опаленными и изодранными в клочья угольными пугалами, которые когда-то были вурдалаками, а из его глубин поднимались дым и пар.

Глава сорок первая

Шаман-упырь, бивший в огромный барабан прямо перед Аншакаром, поднял глаза, когда его новый и ужасный бог резко остановился. Поднял глаза и завыл от ужаса, когда голова дьявола резко выпрямилась, его ноздри раздулись, и из него вырвался ужасающий рев.

Этот вопль был последним звуком, который когда-либо издавал шаман. Он все еще вырывался из него, когда Аншакар обрушил оба массивных кулака на землю. Они ударили, окутанные ореолами зеленого огня, подобно ядовитым водоворотам, которые разлетелись во все стороны, и превратили шамана и барабанщиков в кровавые руины. Полдюжины других упырей были втянуты в эти вращающиеся вихри с воплями отчаяния, их кости были начисто ободраны за один удар сердца, прежде чем сами кости превратились в танцующий пепел, и по меньшей мере еще пятьдесят отчаянно карабкались прочь от кратеров глубиной в ярд, которые эти кулаки пробили в грязной земле.

Как? Как? Этот вопрос стучал в мозгу Аншакара так же яростно, как его кулаки колотили по Вурдалачьей пустоши. Он почувствовал разрушение Кимажа, не просто его смерть; его разрушение. От рогатого дьявола ничего не осталось. Ни следа его физического существа, ни крупицы его сущности ни в этой вселенной, ни в какой-либо другой. Он исчез, уничтоженный даже сильнее, чем любая душа, которую когда-либо поглощал сам Аншакар!

Он медленно выпрямился, свирепо оглядываясь на съежившихся упырей, которые окружили его. Они дрогнули перед его пылающими глазами и отвернулись, снова устремляясь к своим врагам под ударами его воли, и он нахмурился, чувствуя пустоту там, где когда-то обитал Кимаж.

Ему никогда не нравился Кимаж. Рогатый дьявол верил, что грубая сила на физическом плане - это все, что действительно имеет значение, и хотя он обладал ею в избытке, он никогда не отличался умом или какой-либо другой силой. Из всей троицы, которую Хозяин Аншакара отправил в этот мир для достижения своих целей, Кимаж был самым глупым, а его физическая сила - самой слабой. Аншакар не пролил бы слез по Кимажу, и когда он вернулся бы на свое место, он бы с радостью захватил всю власть и всех рабов, которые когда-то принадлежали Кимажу. И все же уничтожение его товарища наводило на мысль, что, возможно, он сам недооценил сопротивление этого Базела Бахнаксона.

Уничтожение Кимажа несло в себе привкус Базела, запах, который был дан Аншакару, чтобы выследить его, если бы он был достаточно мудр, чтобы отказаться прийти самому к Аншакару. Без сомнения, Кимаж тоже почуял это. Он увидел Базела в пределах досягаемости и решил взять его сейчас, как свою собственную добычу, пожирая силу защитника и требуя награду Крашнарка для себя одного. Что ж, жадность и самоуверенность заслужили свою справедливую награду, но характер его судьбы был отрезвляющим. Ничто из того, что Аншакар когда-либо видел, не предполагало силы и способности просто стереть с лица земли великого дьявола, как будто его никогда и не существовало. Убить своего физического аватара, даже изгнать его сущность обратно во вселенную, откуда она пришла, в лохмотьях, на заживление которых могли уйти столетия, да; это он видел раньше, хотя никогда не встречал врага, который мог бы сделать это с ним. Но сила, чтобы просто... погасить Кимажа? Погасить его, как пламя свечи? Нет. Нет, это было что-то новое, чего ни Аншакар, ни какой-либо другой дьявол, насколько он знал, никогда не видели и не испытывали.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

И все же удар такой разрушительной силы не мог обойтись дешево. Защитники Томанака были всего лишь смертными. Чтобы направить столько энергии, высвободить столько силы, нужно было также истощить любой смертный канал до точки саморазрушения. И даже величайший из смертных защитников не был защищен от более приземленных способов смерти.

Предполагалось, что идиот Кимаж отправит своих упырей в печь, сломает строй смертных, втянет Базела в рукопашную схватку. Ни один защитник Томанака не смог бы устоять перед такой ситуацией! Их притворное чувство "чести" заставляло их идти вперед, оказывая помощь нуждающимся, и когда это происходило, они подставляли себя под острый, жаждущий крови кремень и обсидиан оружия упырей. Пусть они будут повержены, ранены, ослаблены или даже убиты, и душу даже самого могущественного защитника будет легко забрать. И если эти никчемные, запуганные упыри окажутся неспособными даже на это, защитник все равно будет отвлечен, вынужден защищаться от чисто физических угроз, когда их истинные враги наконец нанесут удар. Это была стратегия, которая привела бы к уничтожению тысяч и тысяч упырей, но что они значили для Аншакара и его товарищей? Они существовали только для того, чтобы их использовали, и он взревел от собственной ярости и ненависти, посылая их разбиваться о стену щитов армии Трайанала Боумастера, как прибой, гонимый ураганом.

***

- Что это было? - потребовал принц Юрохас, глядя на юго-запад, туда, где над беспорядочной битвой поднималось кипение света.

- Это, ваше высочество, - сухо ответил Вейжон Алмерас, - были Базел и Уолшарно. - Он покачал головой, как человек, пытающийся избавиться от последствий сильного прямого удара. Он чувствовал разрушение Кимажа и огромную волну объединенной атаки Базела и Уолшарно так же ясно, как и Аншакар. Действительно, эхо, раскатывающееся и отражающееся от этого извержения силы, мог бы почувствовать любой защитник Томанака в радиусе тысячи лиг. - Что бы мы ни ощущали, сейчас их только двое.

- С ними все в порядке? - настойчиво спросил князь Аршам, сидя на своем коне рядом с Варчанаком Юрохаса.

Даже дородный, мощно сложенный князь Навахка выглядел как юноша, восседающий на своем первом пони рядом с высоким скакуном, но он и Юрохас привязались друг к другу сильнее, чем кто-либо мог предположить до их встречи. Что еще более важно в данный момент, беспокойство за Базела и Уолшарно в его голосе было совершенно искренним, и Шарка Бахнак быстро подняла глаза от того места, где она стояла в рядах пеших войск Ордена.

- Пока, - сказал Вейжон немного более мрачно. - Однако, что бы они ни делали, это отняло у них много сил. Им понадобится время, чтобы восстановиться, прежде чем они смогут сделать это снова.

- Прелестно.

В этот момент Аршам звучал очень похоже на своего соотечественника Брандарка, размышлял Вейжон. Князь Навахка покачал головой и поморщился.