Люди легенд. Выпуск первый - В. Павлов

Если Вася — Чалдон, золотоискатель из‑под Иркутска, прирожденный таежник, как будто специально созданный для партизанской войны, считался у нас «главным» сибиряком, то Володя был главным хранителем неписаных законов партизанской чести.

Каждый новичок, попадавший к нам в подрывной взвод, проходил Володину школу. Если хлопец оказывался стоящим, Володя брал его под свое покровительство. Но не дай бог новичку обнаружить собственнические замашки, струсить или отказать в помощи товарищу! Володя немедленно зачислял его в разряд «штрафников», которые если и ходили на диверсии, то лишь за тем, чтобы на марше нести заряд, ухаживали за лошадьми, чистили картошку, кололи дрова и вообще были на подхвате.

Однажды кто‑то из новеньких притащил с задания кисет табаку. Курево у нас в то время ценилось на вес золота. Курили сушеный лист, крошеную солому и даже конский навоз, почему‑то прозванный табаком «Скачки». Ходили такие выражения: «оставь сорок», «дай на губу», «не бросай — я брошу»…

Командир соединения Алексей Федорович Федоров из своего заветного запаса выдавал на закрутку особо отличнв–шимся в боях, в разведке и на диверсиях. Да и эту закрутку, которую каждый из нас до сих пор вспоминает как дорогую награду, мы лишь прикуривали и делали из нее одну, самое большее две затяжки. Остальное бережно тащили во взвод, и там цигарка шла по кругу.

Не знаю, хотел ли новичок за что‑нибудь отблагодарить Клокова или завоевать его расположение. Что бы там ни было — он отозвал Володю в сторону, вынул из‑за пазухи кисет и, заговорщически оглядываясь, сказал:

— Давай закурим!

Володя молча взял кисет, взвесил его на ладони, развязал шнурок, понюхал.

— Н–да! — задумчиво проговорил он. — Хорош табачок!

— Змей! — подхватил хлопец, не замечая иронии в Володином голосе. — Как хватишь — до самых кишок достает! Отсыпь себе половину!

— Знаешь что, дружок? — негромко сказал Володя, возвращая кисет. — Мы‑то с тобой, конечно, закурим. Только не сейчас, а со всеми вместе. Пока же прими свой кисет да бегом–сдай его старшине! Все, до крошки! Понял?.. А за то, что тайком хотел, да еще и меня втягивал, получи три наряда вне очереди!

Некоторое время Володя пристально смотрел на новичка, совершенно опешившего и растерявшегося. Потом добавил:

— Вообще‑то у нас за такие дела морду бьют… Так что ты еще дешево отделался! Вот оно как, мил ты мой человек! В подрывном деле иначе нельзя!

Прошло время, и этот хлопец, который так неудачно пытался угостить Володю табаком, стал лихим диверсантом и прекрасным товарищем. Наука подействовала!.. Словом, Володя Клоков был, фигурально выражаясь, совестью нашего подрывного взвода.

В декабре сорок второго из Клетнянского леса, в котором в то время расположилось зимним лагерем наше партизанское соединение, выступила в дальний рейд, к железной дороге Гомель — Брянск, диверсионная группа. Политруком этой группы был назначен Володя Клоков. Был в ней и я. В район Добруша, где мы собирались минировать эту важную магистраль, можно было идти двумя путями. Один из них — более безопасный, но и более длинный — пролегал через густые леса, тянувшиеся лентой вдоль правого берега реки Сол«, мимо Чечерска, Ветки и Светилович. Другой — короче километров на сто — шел полями мимо крупных сел, занятых фашистскими гарнизонами.

Быть может, мы и выбрали бы более безопасный путь, если бы в тот момент, когда мы вышли на опушку, в поле не бушевала метель. Сквозь мутную снежную пелену не виделось ни зги. Стоило отойти на десять шагов — наши маскхалаты сливались с белой мглой, растворялись в ней.

— А что, если двинуть полем? — вдруг сказал Володя Клоков. — Смотри, какая заметь!

— Полем? А ну как метель прекратится?

— Дотемна не прекратится. А там — коней достанем!

В предложении Володи было много заманчивого. Обычно партизаны держались леса, в котором найти их трудно. А если и случалось выскакивать в поле, то лишь с таким расчетом, чтобы на рассвете вернуться назад под своды леса. Впрочем, мелкие диверсионные группы и разведчики задерживались в поле на более или менее долгий срок. Однако случалось это летом, да к тому же и группы эти были легкими, без всякого обоза. А тут стояла зима, у нас был с собой груз — взрывчатка и боеприпасы. Да и людей насчитывалось немало — около двадцати человек. Целый отряд!..

Тем не менее Володино предложение приняли: в поле враг нас наверняка не ждет. Мы можем обрушиться как снег на голову, разогнать гарнизоны, захватить трофеи. А когда он спохватится и начнет преследование, будет уже поздно — мы доберемся до опушки Добрушского леса!

За вьюгой и ночной тьмой, как за занавесом, мы углубились в поле и расположились на день (по партизанскому обычаю мы двигались ночью, а отдыхали днем) в небольшом, по самые крыши занесенном снегом селе. Работники местной комендатуры и староста ахнуть не успели, как уже были арестованы. Заодно мы захватили заготовителя районной комендатуры, который собирал продукты для гитлеровского гарнизона, расположенного в райцентре Гордеевка. Заготовитель имел неосторожность расположиться в доме старосты. Первые же трофеи показали, что Володины надежды оправдываются. Я не говорю об оружии. В наши руки попало всего три винтовки. Среди них — одна старая французская, невесть как занесенная в эти места, к которой оказалось всего три патрона. И еще побелевший от старости наган.

Зато в санях у заготовителя оказалось немало продовольствия — сала, муки, спирта и даже меду. А наш, по выражению Володи, «тяговый парк» пополнился четырьмя парами великолепных кованых лошадей… Теперь, в снежном океане, по которому не проплыть никаким немецким «бюссингам», погоня нам не страшна!

Нам с Володей достался красивый серый конь, с шеей, выгнутой по–лебединому, и с чуть более темной полосой вдоль хребта. Мы его так и назвали по цвету — Серый. Володя по–хозяйски оборудовал сани: приделал к задку спинку–скорогон, подвесил гранаты, чтобы они были всегда под рукой, настелил на дно свежего сена, поверх которого бросил распоротый парашютный мешок вместо полости. Позади спинки Володя привязал бочонок с медом, к передку — два мешка с овсом для нашего Серого, а под сиденье уложил большую торбу со всякой снедью. Словом, мы были снаряжены хорошо.

Мы двигались всю ночь и весь день: наша дневка в селе, разумеется, не могла остаться незамеченной. Во всех окрестных немецких гарнизонах враги знали о нашем продвижении, и надо было спешить. Погода нам благоприятствовала. Правда, к утру метель прекратилась. Зато пал густой, как молоко, туман — завеса получше, чем метель. В одном месте нам встретился большак. Он мало чем отличался от проселочной дороги, разве что столбами, по которым ниже старых, довоенных проводов была натянута блестящая проволока немецкой связи.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});