Семь дней Создателя - Анатолий Агарков

— Дай ему, дай! — понукали сзади. — Да врежь ты.

Я обернулся:

— Это вы что ль приличное общество?

Азарт тотчас угас, лица посуровели. Меня пригласили в каптёрку на толковище.

— Говорят, ты с Кудиярчиком в корешах? Ну-ка, черкани ему маляву, мы перешлём.

Передо мной клочок бумаги, огрызок карандаша. Что написать? "Помнишь, дорогой, как звонницу на Волге ставил, а тут я приплёлся?" Разве вспомнит то, чего не было?

Послюнявил карандаш и написал: "Хочу сорваться, помоги укрыться. Алекс".

Записку мою прочли, ухмыльнулись, хлопнули по плечу.

— Жди ответа.

…. Цемент шёл непрерывным потоком, и можно было перекурить. Бугор опустил респиратор на шею, сунул сигаретку в рот.

— А по мне, не тянешь ты на Алекса, Студент — нормальное погонялово.

— Пусть будет. Просто Кудияр знал меня под Алексом.

— Ну-ну.

А через неделю:

— Алекс, тебе ответ с Кагалыма.

На клочке бумаги незнакомым почерком два слова: "Уйди добром".

— И на словах велено передать, — продолжил бригадир. — Явишься в город Н-ск, найдёшь Смотрящего, вручишь послание и займёшь его место. Легенду и ксиву на месте спроворишь.

— Чёрная метка?

— Надо полагать.

Кудиярово послание спрятал в ножку тумбочки и начал готовиться к побегу.

— Билли.

— Уймись, а. Работаю над темой, работаю. Всё будет сделано законным путём, без криминала. Потерпи.

Через два месяца после этапа вызвал начальник ИТК.

— Характеристику на тебя затребовали, Гладышев, из Минюста. Носом чую — условно досрочное. Так бывает при судебной ошибке, чтоб кафтан не запачкать. Что писать-то — усердно трудишься, режим не нарушаешь, а? Карцер за что? Правое дело? Напишу, напишу, как надо — небеспохлёбся. Неужто мы не понимаем? Восстановишься в университете, академиком станешь — меня вспомнишь.

Нормальный майорик.

На мне гражданская одежда. Последний и напрасный шмон — Кудиярова грамотка надёжно спрятана в куске мыла. Гремят за спиной стальные двери. Свобода!

В кармане справка об освобождении и немного денег — мой скудный заработок. До Москвы добраться хватит.

— Билли, ну что, финита ля комедия?

— Ты о чём?

— Студента пора отпускать — пусть наукой занимается, а в Н-ск поеду я, в своём естестве.

— Что-то новенькое.

— Ну, не его это судьба. Зачем парня тянуть в преступный мир?

— Сам-то не боишься?

— А вот и проверим.

…. Очнулся заполночь на диване флаера, и первая мысль:

— Отправил двойника в Москву?

Билли:

— За меня не переживай — дело своё туго знаю. И в Москву отправил и об арбузной семечке надоумил — будет из опыта результат, а из парня толк. Ты о себе побеспокойся — точно знаешь, чего хочешь? И понимаешь, куда лезешь? Криминал, он, брат, своими законами живёт — понятиями называют. А ну, как попадёшь в жернова, и затрещат твои косточки, и мозг воспалится от несправедливости и жестокости людской.

— Хочешь закончить фразу: "…. да поздно будет"?

— Хочу сказать: нужен тебе такой негативный опыт?

— Поднять Россию из дерьма и не запачкаться?

— Что-то слышится родное….

— Да пусть будет. Пусть. Этот эксперимент я посвящаю своей законной жене — Любови Александровне Гладышевой, женщине и президенту.

— Э, да ты, видать, настроился…. Нельзя, Создатель, к творческим изыскам относиться с таким надрывом — помни, у науки масса тупиковых путей.

— В этом плане как раз спокоен — ты же рядом. Только сейчас покури — дай слезу пустить прощальную.

Снял оптимизатор и вышел в духоту тропической ночи. Безлунно и безоблачно. Над головою Южный Крест. На западе горит багряный Марс — земной поклон, торнадо Ипполит. На востоке звёздочка Венеры пылает ненавистью к Земле. Но пройдут годы — тысячи, миллионы лет — и дикий охотник, плоть от плоти моей, проложит первую тропу в девственных зарослях прекрасной планеты.

Весь звёздный калейдоскоп отразился в лагуне — а говорили, нет края у вселенной. Песок хранит зной ушедшего дня и высиживает черепашьи потомства. Штиль. Пальмы поникли тёмными гривами — с ветрами спорить веселей. Пахнет морем. Хотя скептики утверждают, что это запах йода.

Таков мой мир, прекрасный и неповторимый. Мир звуков и запахов, красок и чувств, любви и утрат. Мир укрощённых стихий и счастливых людей, где правит всеобщий Разум.

Здесь родился, жил, творил и стал теперь никому не нужным. Я выложился весь, и дальнейшее существование превратилось в бессмыслицу. К чему бессмертие, если нет перспектив? Ухмылка судьбы!

Зазеркалье — вот спасение. По крайней мере, там есть проблемы и ситуации достойные внимания и участия. Нашего с тобой участия, Билли.

Так вздохнём последний раз полной грудью восхитительный аромат тропической ночи и вперёд — в криминальные жернова России.

Да сбудутся мечты Билли и Алекса!

Вернулся в "тарелку", сел в кресло пилота, нацепил оптимизатор.

— Объявляем курс?

— Объявляй, — это Билли.

— Да ты его и так знаешь — Зазеркалье, Россия, город Н-ск.

И флаер совершил прыжок через время и пространство.

Городишко понравился — улицы прямые, зелёные, на окраинах многоэтажки, центр в традициях середины прошлого века, с Ильичём на площади. Частный сектор — остатки казачьей станицы — вдоль берега речушки. "Порт" называется.

Зашёл в какую-то забегаловку, подозвал официанта с блокнотиком:

— Я от Хозяина. Мне нужен Смотрящий за городом, и пока жду — кружечку живого.

Малый ушёл в растерянности, ничего не записав. Тут же явился хозяин, суетливый субъект кавказской наружности.

— Чем могу быть…?

Я повторил.

— Наверное, дорогой, ошибся — у меня приличное заведение.

— А если не ошибся, у тебя, курносый, будут неприятности.

— Подожди, брат, — нацмен сделал знак, и передо мной поставили кружку пенного.

Его не было с полчаса, но я не спешил.

— Придётся поскучать часок-другой — сказали, заняты, но будут обязательно.

Мне принесли ещё два пива и шашлык.

Примерно через час в заведение явился худощавый малый, присел за крайний стол у двери, прощупал меня пронзительным взглядом, пошушукался с курносым и удалился.

Ещё час прошёл. Вваливается толпа такого вида молодцов, что немногочисленные посетители дружно потянулись к выходу. Ребята расселись за столы, а трое ко мне.

— Ты чей? — средний задаёт вопрос. Скулы крепкие, нос сплюснут, уши прижаты — типичный боксёр.

— Ты за городом смотришь?

— А разве не видно? — повернул табло влево, вправо — взгляд неподвижный.

— Тогда тебе письмо от Кудияра, — и подаю бумажку.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});