Тревожные сны царской свиты - Олег Попцов

Мощный десант шоу-звезд на предвыборную площадку в 96-м году под девизом "Голосуй, а то проиграешь!" вроде как взбудоражил молодежь. Не просветил, а именно взбудоражил, перевел из одного кайфа в другой, но сколько молодых после этих шоу-инъекций оказалось на избирательных участках? Этот вопрос остается безответным. Ни одно социологическое исследование не дало убедительных доказательств эффективности этой психотерапии. Когда бы из 20 опрошенных хотя бы двое заявили, что пошли голосовать за Ельцина после концерта Лады Дэнс, Татьяны Овсиенко или Аллегровой...

Президент и его команда сделали ставку на другую культуру. Это горькое признание воспринималось интеллигенцией болезненно. Хотя многие из ее числа голосовали в 96-м году за Ельцина, голосовали вынужденно. Есть ли ответы на эти вопросы? И так ли они важны нынче? Идея участия звезд шоу-бизнеса в избирательной кампании принадлежит Александру Коржакову, а затем ее по инерции использовал Анатолий Чубайс, поддержала Татьяна Дьяченко. Власть выбирает ту культуру, которую она понимает. Теперь, по прошествии времени все чувствуют себя одураченными: и интеллигенция, и шоу-звезды, и культура, и молодежь.

Это небольшое отступление в недавнее прошлое необходимо, чтобы понять закономерность мелькания одних и тех же лиц. Истолкуем это как преемственность, точнее, как обратную сторону преемственности. Интеллигенция в силу своей наибольшей, по сравнению с другими слоями общества, образованности, предрасположена к сомнениям, разочарованиям. Для любого лидера интеллектуальное окружение - фактор, определяющий долголетие его лидерства. В этом случае, заполняя залы приемов людьми известными и достойными, власть берет взаймы их популярность, создавая некую иллюзию в сознании сограждан, что все эти уважаемые талантливые персоны, конечно же, поддерживают эту власть, что следует делать и их многочисленным поклонникам.

В этом месте нестыковка звеньев. Популярность и интеллект - понятия никак не тождественные. Популярность вне интеллекта встречается гораздо чаще, чем по причине такового. Мы уже говорили об историческом самообмане русской, а позднее советской интеллигенции, которая свою общественную значимость исчисляла по шкале своей нужности власти. И если власть проявляет к ней безразличие, интеллигенция всегда впадает в истерику: "Страна забыла нас". Ничего предосудительного в таком поведении нет. Если поверить в тезис, что власть избирается народом и тот же самый народ власть нанимает, доверяя избранным ее сформировать, в этом случае, опять же теоретически, власть отражает интересы общества, когда втягивает интеллигенцию в процесс управления государством. На самом деле все выглядит не так схематично и просто. Меня не позвали, значит, меня нет.

Я вспоминаю два прощания, которые привели в свое время высшую власть в смятение. Это похороны Василия Шукшина и Владимира Высоцкого. Как в первом, так и во втором случае власть никак не могла понять, что такое сверхнеординарное произошло и по какой причине собрались эти километровые и многотысячные толпы людей. Они допускали: Высоцкий был хулиган, народу это нравилось и вот они пришли. Но чтобы такое количество, способное парализовать движение в городе? Это вне здравого понимания. Это придуманная слава и придуманный ажиотаж - рассуждала власть. "А Шукшин, - сопел мне в ухо высокий чиновник Александр Камшалов, - ну что такое Шукшин? Один из числа - только и всего. И не самый, самый. Это ведь не Шолохов, не Толстой. Просто его знают многие как киноактера... Из-за любопытства пришли".

Тягостное откровение власти - процесс взаимообратный. Теперь уже власть в своем многотысячном чиновничьем исчислении полагает: раз она не приглашала, не замечала, не награждала - значит, этих неприглашаемых и незамечаемых попросту нет. Как же похожи рассуждения начальственной интеллигенции и рассуждения власти, измеряющей значимость интеллигента фактом своего властного внимания к нему. И неминуемый сердечный приступ не обласканного, узнавшего, что на его столе нет приглашения на торжественный прием. И раздирающий вопль подраненной души: "Обо мне забыли, меня нет!"

Почему же те же самые лица? В 87-м на приеме у Горбачева. В 92-м на приеме у Ельцина, в 1997 году на съезде НДР. В 98-м на съезде "Отечества".

Ответ прост. Надежды живут дольше, чем властвуют президенты и премьеры, надежды желают быть исполненными, они ищут своего бога. Геннадия Хазанова устраивал Горбачев, он дружил с Коржаковым и просил театр у Лужкова. Хотя общеизвестно, что Ельцин терпеть не может Горбачева, а тот ответно сверхотрицательно относится к Ельцину. Коржаков самозабвенно поносит Лужкова. Что стоит за этим - беспринципность эстрадного кумира, а может быть, одинаковость вкусов власти? Как версия допускается любое суждение.

Если же говорить серьезно, это бесспорный прогресс и свидетельство демократических глубинных перемен в философии власти. Власти интересны не только Геннадий Хазанов или Игорь Крутой, хотя она с удовольствием смеется над сатирическими монологами первого и не возражает, чтобы ее дети боготворили второго. Главное в другом - власть интересует зал: зрители, слушатели. Ей они понадобятся в момент выборов. Власть интересует народ. Она хочет его использовать. Демократический прагматизм - так это называется.

* * *

Последние дни уходящего 1998 года.

"Еще одна неординарная неделя".

Событие № 1. Примаков добился утверждения бюджета на 1999-й год в первом чтении.

Событие № 2. Встреча президента с руководителями трех общефедеральных телевизионных каналов.

Событие № 3. Отклонение земельного кодекса парламентом. Для развития экономики страны это ощутимый удар. Федеральная власть теряет один из самых мощных рычагов управления страной - земельные отношения. Еще одно подтверждение истины - России управление в форме парламентской республики противопоказано.

Любопытно, что в разряд событий попала сверхординарная встреча президента с руководителями трех телеканалов. Формально тому причиной был финансовый скандал вокруг ОРТ, когда судебные приставы стали описывать имущество компании, включая мебель в счет погашения долгов. Заговорили о банкротстве ОРТ. Скандал истолковывали по-разному. Началось вытеснение Бориса Березовского. Примаков раз и навсегда решил пресечь вызывающую оппозиционность на ОРТ по отношению к правительству. Компания защищалась как могла. План защиты был прост. Долги есть следствие срыва финансирования телекомпании со стороны государства. Следовательно, это не долги компании, а долги государства самому себе. Попытка взнуздать Бориса Березовского как самого крупного частного акционера ОРТ и таким образом получить деньги успеха не имела. Откровение Березовского было мрачным: "Наш канал всегда работал с убытками. Долгое время его финансировал только частный капитал. Он брал на себя ответственность, понимая все значение ОРТ, пока была возможность кредитовать его за счет других прибыльных направлений бизнеса. Теперь косвенных источников финансирования не существует, а попытки взять кредит банки встречают вопросом: почему бы вам, как государственной компании, не взять кредит у государства?"

Березовский не скрывает, что у государства есть только два выхода: либо дать деньги, либо передать часть государственного пакета другому собственнику, а проще говоря, в частные руки. Но это, считает Березовский, не будет решением проблемы. Когда ОРТ в очередной раз окажется в финансовой яме, ему потребуется новый кредит, а значит, операция по изысканию средств будет иметь зеркальное повторение: либо - либо.

Государство в лице госимущества отреагировало незамедлительно: при организации ОРТ государство уже внесло сверхвнушительный пай. Его не надо было проедать.

Сейчас президенту придется расплачиваться за все те глупости, которые навязаны ему Борисом Березовским и стреноженным им окружением Ельцина. Ельцин является главой попечительского совета ОРТ. Факт достаточно бредовый, но он остается фактом. Это льстивое аппаратное решение, придуманное тем же самым Березовским, для авторов акционирования ОРТ имело одну цель - получить право безнаказанно грешить.

Но политическим событием эту встречу сделал не финансовый кризис телекомпании и не агрессивные наскоки коммунистов с требованием замены руководства ВГТРК, введения наблюдательных советов во всех без исключения телерадиокомпаниях. Ничего подобного. Событием встречу сделали рассуждения президента о предвыборной кампании и о тех кандидатах, которые излишне спешат, и, как сказал президент, "рвутся впереди паровоза", и еще до официального объявления избирательной кампании уже ее ведут.

"... Я лично думаю, что это его ошибка. А с другой стороны, это хорошо, что люди его лучше узнают, они его раскусят". Президент не сказал "их", не употребил множественное число. Президент сказал "его", сказал нацеленно в адрес одного человека. С точки зрения большой политики это еще один просчет президента, оказавшегося в плену своей подозрительности, всячески нагнетаемой и семьей, и окружением президента. Президент никак не закамуфлировал эти свои слова, а сказал их в лоб, чем выдал собственное авторство. Вряд ли сказанное можно расценить иначе, чем слова-предостережения, слова-угрозы. И тотчас же пресса взорвалась вопросом: кого имел в виду Борис Ельцин?