Возвращение из Трапезунда - Кир Булычев

— Хорошо! Я же сказал — хорошо!

— А я поехал в Севастополь, — сказал Коля. — Прикажи вернуть мой бумажник.

— Да поезжайте вы все, куда хотите! Поезжайте! — Ахмета неожиданно охватила вспышка злости — непонятно к кому, — он выбежал из хижины, и сразу его резкий голос зазвучал снаружи — он по-татарски отчитывал тех, кто сидел у костра.

— Ты серьезно решила тут остаться? — спросил Коля. — Не боишься?

— Поезжай, Коля, хорошо?

— Ладно. Счастливо тебе оставаться.

— Спасибо, — сказала Лидочка, подходя к Ефимычу и протягивая матросу узкую ладонь.

— Не за что, — мрачно ответил тот. — Вы не расстраивайтесь так. Обойдется. Наверно, ошибка.

— Письмо, — сказал Коля. — Быстро, пока он не вернулся!

— Какое письмо? — не сразу поняла Лидочка.

— Которое я тебе дал. Да тише ты!

— Прости. — Лидочка стала доставать письмо. Коля стоял рядом, ему так хотелось рвануть на себя лиф ее платья, чтобы выхватить письмо — именно чтобы выхватить. И Лидочка чувствовала его нетерпение — совсем иное, чем у мужчины, который мечтает о ней…

Коля выхватил у нее письмо — он не хотел быть грубым, но он очень спешил, и Лидочка понимала, что он прав: если кто-нибудь, в первую очередь Ахмет, увидит письмо, будет плохо.

Коля едва успел — он еще не вынул руку из кармана плаща, так и замер. Вошел Ахмет.

— Вы еще здесь? — спросил он равнодушно и протянул Коле бумажник.

— До встречи, — сказал Коля, пожимая на прощание руку Ахмету. — Мне повезло, что я встретился с тобой.

— Тебе точно повезло, — согласился Ахмет.

— До свидания, Лидочка, — сказал Беккер.

Он поцеловал ей руку. Лидочка была так подавлена, что не успела ее отдернуть.

— Ефимыч! — сказал Коля и первым пошел к выходу из хижины.

Матрос вышел следом, не оборачиваясь и не прощаясь.

Закрылась дверь.

— Их не тронут? — спросила Лидочка.

— Конечно, их не тронут, — сказал Ахмет. — Письмо у тебя было?

Лидочка не ответила.

— Чего ты его защищаешь?

— Я его не защищаю. Мне все равно…

Заглянул молодой парень — Лидочка впервые увидела человека, грудь которого крест-накрест была перетянута пулеметными лентами.

— Все готово, — сказал он.

— Едем! — сказал Ахмет.

Пролетка стояла на дороге, дерево куда-то делось, автомобиль Коли тоже исчез.

— Они уехали? — спросила Лидочка.

— Конечно. Прости, у меня нет автомобиля. Помнишь, какой был? Помнишь?

— Ну конечно, Ахмет.

Молодой парень, обвязанный пулеметными лентами, уселся на облучок. Ахмет достал из-под ног кожух, накинул его на Лидочку.

— Будет холодно, — сказал он. — Тебе куда ехать? Домой?

— Нет, в гостиницу, — сказала Лидочка. — Ты разве не знаешь, что мои в Одессе?

— Знаю, что в квартире живут другие, — сказал Ахмет.

Парень в лентах зацокал на лошадей, легонько хлестнул одну, пролетка стала разворачиваться.

— Почему ты сюда приехала? — спросил Ахмет. — Я чуть язык не проглотил, когда увидел тебя. Я точно думал, что ты умерла.

Лидочка протянула руку, дотронулась до кисти Ахмета.

— Я теплая, — сказала она.

— Это просто чудо.

— Я ищу Андрея.

— Лидия, не шути.

— Тогда ты скажи мне — что случилось с Андреем. Только честно. Ведь я для этого осталась с тобой и попросила меня подвезти.

— А что сказал Коля? — ушел от ответа Ахмет.

— Он сказал, что Андрей погиб, он знает это наверняка. Поэтому он и стал Андреем Берестовым.

— Что?

— Ты и этого не знаешь? Ахмет, ты меня удивляешь — я сегодня встретила Колю впервые за много лет — и уже знаю. А ты не знаешь.

— Какой Андрей? Ты скажи по-человечески.

— Следователь Вревский — помнишь такого?

— Еще бы — он налет на дом моего дяди делал. Мотор реквизировал.

— Следователь Вревский передал Коле Беккеру документы Андрея, чтобы тот отвез их Марии Павловне. Но Коля попал в Севастополь и стал жить по документам Андрея. Потому что Андрею они уже не были нужны.

— Значит, что же получается — Андрей умер, а Коля стал Андреем?

— Он сказал, что как друг Андрея он имел на это моральное право. Что он его духовный наследник.

— Мерзавец он, а не наследник, — сказал Ахмет. — Жаль, что я раньше не знал, — я бы ему высказал свою точку зрения!

— Но все это пустяки, все это не главное…

— Что же главное? — спросил Ахмет, хотя и знал ответ.

— Андрей. Что с ним случилось? Кому верить? Я ведь жду его.

— Я знал… до сегодняшнего дня думал, что Андрей умер. И даже был на его могиле.

— На могиле? Где?

— Я могу показать. Это не в Ялте.

— Ахмет, ты мне покажешь его могилу?

— Конечно, покажу. Я ходил туда, я рубль дал, чтобы за могилой смотрели. А то как Мария Павловна умерла…

— Мария Павловна?

— Она не пережила… Но ты в самом деле не знаешь?

— Клянусь тебе всем святым, что не знаю.

— А где же ты была три года?

— Далеко. Очень далеко. Ты отвезешь меня на кладбище?

— Завтра. Если я не приеду, значит, к тебе приедет мой связной, ты его знаешь.

— Кто?

— Хачик.

— Хорошо. Я буду ждать.

— Только ты не расстраивайся. Сейчас мне надо возвращаться, но я приеду. И может быть, Андрей и не умер? Ведь ты жива?

Пролетка въехала на окраинную улицу.

— Не переживай, — повторил Ахмет. — Все на свете так странно.

— Ты можешь меня здесь отпустить, — сказала Лидочка, — мне два шага осталось.

— Нет, я погляжу, как ты в гостиницу войдешь.

— А патруль тебя не остановит?

— Патруль меня не остановит. Я — человек-невидимка, читала?

И Ахмет засмеялся, по-старому, будто ничего и не было.

* * *

Беккер вернулся в Севастополь в половине третьего ночи.

Он остановил автомобиль у дверей Морского штаба, выключил мотор. С трудом, из последних сил, снимая кожаные перчатки, вылез из машины. Часовой, сонный и замерзший, перегородил штыком дверь.

— Ты что, не видишь? — спросил Беккер без злобы, но с глубокой уверенностью в том, что никакой часовой не посмеет его остановить. Он отвел штык вверх, не отпуская его, нагнулся и прошел под ним, как под низкой притолокой.

В вестибюле горела тусклая лампочка. Коля, стараясь шагать твердо, вошел в приемную адмирала. Лейтенант Свиридов, ночной дежурный, спал на черном кожаном диване, придвинув телефон к изголовью.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});