Белые искры снега - Анна Джейн

Медсестры в медкабинете к нашему появлению отнеслись на удивление спокойно — видимо, школьнички часто посещали ее скромную обитель с самыми разными травмами, и единственный, кто испугался, так это какой-то пятиклашка, пришедший на прививку. Он такими огромными глазами смотрел на Полину, как будто бы с ней случилось что-то совершенно ужасное. Я же почему-то была уверена, что с девчонкой все в порядке. Видимо, свалилась в обморок из-за нервов — когда я шла в начале коридора, слышала, как окружившие ее одноклассники радостно ржут — видимо, над ней. Даже издалека происходящее казалось гадким — как будто бы на беззащитного ребенка налетела стая каркающих ворон, а не родные одноклассники. За высокой белоснежной ширмой процедурного кабинета медсестры принялись приводить девочку в чувство, а мы с Зарецкой остались в кабинете.

— Что произошло? — Спросила я (по пути в медкабинет мы не разговаривали). И, если честно, хоть вчера мы вместе пережили много очень веселых и не очень минут, сейчас между мной и мальчишкой вновь стояла невысокая, но крепкая стена под названием "субординация". Я — учительница, он мой ученик. И мы не в кафе, не на улице, не в одной машине, и даже не в одном отделении полиции, мы в школе.

Мятные глаза с неудовольствием посмотрели на меня, и Зарецкий процедил нехотя, засунув руки в карманы брюк.

— Полина упала в обморок.

— Это мне понятно. Из-за чего?

— Наверное, ей стало нехорошо. — Не желал ставить меня в известность Енот. Вот сволочь! Я тут переживаю, пытаюсь понять, что делать дальше, как помочь Полине и как рассказать обо всем классному руководителю, чтобы она предприняла меры и хоть как-то наказала виновных, а он опять выделывается, ломается, как девчонка перед ухожером.

— Зарецкий, я с тобой разговариваю серьезно. Что случилось? Не расскажешь ты, расскажут другие.

— Вшивков, например, — ухмыльнулся Яр.

— Хоть бы и он. — Со Степаном мы хорошо общались. Он недавно добавился ко мне в друзья в социальной сети и тоннами присылал картинки, шутки, большинство из которых, правда, были глупыми, и миллионы смайлов.

— Вот у него и спроси, — непонятно почему занедовольничал Енот Адольфыч.

Я крепко сжала зубы. Глупый мальчишка!

— Зарецкий, если сейчас ты сам не расскажешь, что произошло, я буду считать, что ты был одним из тех, кто травил Полину. И о своих наблюдениях доложу Светлане Викторовне и заучу. Нехорошо будет, если господина президента всея школы заподозрят в плохих делишках, а?

— Невыносимая. — Второе слово я не расслышала — это было что-то среднее между "девица" и "дура".

— Что-что ты сказал? — сощурилась я. Если бы он не был молим учеником, я бы его пришлибла. Говорила это сто раз, но повторюсь — этот мелкий тип обладает невероятным свойством начать злить меня, просто пару раз открыв рот и что-то вякнув.

— Мне замолчать?

Я мысленно представила, как откручиваю еноту голову, однако все же сохраняла спокойствие.

— Говори.

— Я не могу говорить, — словно издевался он, сохраняя при этом совершено невозмутимый вид. — Иначе мои одноклассники подумают, что я сдал их. Это, знаешь ли, может повредить мою репутацию. А я, как-никак, — тут он позволил себе премило, непринужденно и даже чуть-чуть извиняющее улыбнуться, — президент школы.

— Никто из твоих одноклассников ничего не узнает. А если ты президент, — я с усмешкой выделила это слово, — школы, то на тебе лежит ответственность. Ведь тебя выбрали люди, так?

— Ну, предположим, так, — изящным жестом убрал Яр волосы со лба назад, видимо, порою даже не особо понимаю, насколько артистичными бывают его движения. Мой взгляд почему-то зафиксировал выступающую косточку на запястье, чуть ниже которой висел простой черный резиновый браслетик.

— Тогда перед кем несешь большую ответственность — перед беззащитным человеком, которого обидели, или перед теми, кто обидел, но боится наказания? — с некоторым трудом оторвала я взгляд от его руки. Теперь я смотрела прямо в светло-зеленые глаза, в которых тонуло беспокойство.

Ярослав поерзал на стуле, вытащил руки из карманов, постучал по колену, потер шею. Ситуация его не устраивала, а остатки совести настойчиво барабанили в дверь с табличкой "Центр принятия решений".

— Просто скажи, что произошло с Полиной Масловой. Ее опять доставали ваши штатные барби? — очень непедагогично назвала я учениц.

Зарецкий повеселился, услышав про барби, и соблаговолил, наконец, открыть рот:

— Ты…. Вы же более чем прекрасно понимаете, Анастасия Филипповна, что практически в каждой социальной группе есть индивиды, которые позволяют издеваться над собой? В нашей школе это не так ярко выражено, но все же имеет место быть, Анастасия Ололоевна. Полина, — тут он понизил голос, видимо, опасаясь, что Маслова сможет услышать его, — девушка нормальная, но постоять за себя не в силах. У нас нет травли, как таковой, но класс разделен на несколько частей, и та часть класса, к которой принадлежат, как вы выразились, барби, позволяет себе вольности по отношению к той части класса, к которой принадлежит Полина. Она нормальная, — вновь повторил он, медленно поглаживая большим пальцем подушечки остальных. — Умная, творческая, все такое. Но если к ней цепляются, не может постоять за себя. А я контролировать весь класс постоянно не могу, — он посмотрел на меня так сердито, как будто бы именно я виновата в том, что Зарецкий не может сдержать своих одноклассников. — И я не нянька. Я и так помогал, сколько мог.

Это звучало как оправдание.

— Ничего особенного сегодня не произошло, Анастасия Куровна, — его наглость уже зашкаливала, но я все равно оставалась спокойной, понимая, что сейчас мальчишку лучше не перебивать, иначе он мне потом ничего не расскажет. — Просто девчонки взяли дневник Полины и стали читать вслух. А она там в любви признавалась.

Я с удивлением заметила, что обычно бледные щеки парня слегка тронула розовая пудра смущения, даже шрам на скуле стал более виден.

— К тебе, что ли признавалась? — смекнула я. — А ты услышал? Полина поняла, что теперь ты знаешь обо всем и грохнулась в обморок?

Вот же подростки. И что у них за проблемы? Подумаешь, одноклассники узнали, в кого ты влюблена. Что здесь такого? Ты же не в преступлении признавалась, а в чувствах. Полина-Полина…

— А ты роковой вьюноша, Зарецкий, — хмыкнула я, про себя подумав — хорошо, что не произошло ничего действительно серьезного, драки, например. Но я недооценивала степень отчаяния Полины, для которой эта выходка ее одноклассников стала почти пригором. — Пользуешься популярностью у женского пола.