Физрук - Валерий Александрович Гуров

и сказать… Да мы же с тобой посуду убирали, стол выносили на кухню… Короче, вагон времени был…

— Тому были две причины, — откликнулся Курбатов. — Первая основана на психологическом расчете… Если бы я просто стал все это рассказывать, ты бы принял мои слова за пьяный треп… А вот небольшая экспозиция с Илгой Артуровной помогла тебе морально подготовиться к нашему сегодняшнему разговору…

— Погодь! — снова перебил его я. — Ты же говорил, что Илга меня не видела!.. Так если она заранее знала, что все это спектакль…

— Не совсем так… — возразил Витек. — Встречу с ней я назначил вполне официально, хотя особой нужды для контакта не было…

— То есть — ты использовал Илгу втемную?

Он пожал плечами, дескать: служба такая.

— А вторая причина?

— Телефон в твоей квартире…

— Я так и понял, что он на прослушке, — хмыкнул я. — Только, какого хрена ты ее боишься, если сам же его мне и поставил?

— Прости, — пробормотал лжетрудовик. — Всего я тебе не могу рассказать.

— Ладно! — отмахнулся я. — Бухти дальше, про то как космические корабли бороздят Большой театр… В смысле — как это начало наших с Илгой отношений повлияло на изменение ситуации?.. И что эта за ситуация такая?

— Да, мы слегка отвлеклись, — кивнул он. — На вписке ты и Илга Артуровна встретились случайно, мы это проверили. Вас познакомила Антонина Павловна, наша школьная математичка и директорская дочка. Она же показала Эглите потайную комнату, но сама ею не воспользовалась, чтобы другие, попавшие под облаву, не сказали милиционерам, что не хватает одной из них. А ведь Тигра личность в среде неформалов известная. А вот что было дальше?..

— Мы с Илгой посидели-посидели и ушли, — сказал я. — Потом, как ты знаешь, мы с ней некоторое время не встречались. Когда я захотел ее увидеть, то заехал на квартиру, которую она тогда снимала, но вместо Илги там оказалась какая-то старуха, которая назвалась ее именем. Ну я решил на всякий случай заглянуть на вписку, где обнаружил конверт с письмом Илги. Я его забрал оттуда, а потом, когда мы встретились, Илга сказала, что это она подговорила свою квартирную хозяйку разыграть меня… Короче, выглядит все по киношному, но особого криминала я не вижу… Дальше ничего особенного между нами не происходило…

— Верно, — не стал спорить Курбатов. — Если не учитывать некоторых обстоятельств…

— Каких же?

— Илга Артуровна не разыгрывала тебя…

— То есть?.. — опешил я. — Она сама мне сказала…

— Сказала, потому что я ей посоветовал это сделать.

— За каким хреном?

— Ну не могла же она сказать тебе, что тебя разыграл кто-то другой…

— Кто же?..

— Скажем так… Команда, которая против нас играет…

— Что-то много туману…

— Туману много, — согласился Витек. — К сожалению, и для нас — тоже.

— Что ты хочешь всем этим сказать? — пробурчал я. — Что наши отношения с Илгой — это итог какой-то шпионской игры?

— Ну вы же не дети, — усмехнулся лжетрудовик. — Никто вас силком рядом не держит… Нас интересует вопрос, зачем нашим противникам понадобилось, чтобы вы жили вместе?..

— Ну и какие есть версии?

— Разные, но для тебя важна только одна… — сказал Курбатов. — Некоторое время мы считали, что ты один из них…

— Ни хрена-се! — выдохнул я. — А теперь не считаете?

— Нет, — отрезал Витек. — Хотя они активно старались нас подтолкнуть к этой версии…

— И замешан в этом сотрудник ОБХСС Киреев, — сказал я.

— Как ты догадался? — удивился лжетрудовик.

— Подумаешь, бином Ньютона… — проворчал я. — Ты же сам говорил о нем при мне… Правда, ты его называл Эдвином, но это же элементарно, Ватсон!.. Эдвин — это герой оперетты «Сильва», а капитана зовут Сильвестр Индустриевич, по-домашнему — Сильва.

— Ловко! — восхитился мой собеседник.

— Так что, выходит он из этой, команды которая играет против КГБ?

— Эдвин фигура сложная, — сказал Курбатов, — и всех подробностей я тебе раскрыть не могу…

— Одного не пойму, если он так хотел свести меня с Илгой, зачем же теперь старается меня посадить?..

— Эдвин ведет свою хитрую и пока что малопонятную игру, — сказал Витек. — Не скрою, мы допускали, что он даже может пойти на твою вербовку, но полагали, что решится на этот шаг только в крайнем случае. Однако Эдвин поступил иначе. Инсценировал нападение на дочь полковника Михайлова на Речной улице. По его замыслу, увидев, что неизвестные нападают на женщину, ты должен будешь вмешаться, что, собственно, и случилось…

— Хороша инсценировка, — пробурчал я. — Они могли меня на ремешки порезать.

— Полагаю, нападающие были задействованы вслепую, — сказал Курбатов. — Тем более, что это настоящие бандиты, так что все выглядело натурально.

— Зачем же Эдвину понадобилось, чтобы я спас Марину?

— Не исключено, что ему нужен выход на полковника… Получается вполне логично. Ты спас его дочь, следовательно, благодарный отец должен быть готов помочь спасителю в затруднительной ситуации.

— И он эту затруднительную ситуацию постарался мне создать, — догадался я.

— Скорее всего.

— Как-то он бездарно это делает… Не знает уже к чему прикопаться… То эта бессмысленная возня вокруг кубков, купленных в спорттоварах, то экспертизы затеял, чтобы доказать, что я не тот, за кого себя выдаю, то пытался уличить меня в получении нетрудовых доходов… А потом и вовсе хотел то ли искалечить, то ли вовсе уконтрапупить…

— Это от того, что Эдвин никак не может тебя ухватить, — сказал лжетрудовик. — Твои поступки не слишком предсказуемым. Нас они тоже изрядно сбивали с толку… Взять хотя бы последние твои подвиги… Столковался с химичкой, пометившей шины служебного автомобиля своего благоверного радиоизотопами, которые привели вас с ней к «Литейщику», а затем и вовсе потащил в ресторан подручную Эдвина… Хорошо хоть, что дело не дошло до постели…

— Так это ваш человек предупредил меня насчет «королевы постельных клопов»?

— Да, пришлось на это пойти…

— Почему же ты теперь решил мне все это сообщить?

— Ты затеял такой ералаш, настолько сбил наших противников с толку, что из потенциально полезного им человека превратился — в опасного. Оставлять тебя в неведении, значит, подвергать