Бессердечный принц. Раскол - Яна Мелевич

Зачем?

Егор мрачно вздохнул, затем ответил с неохотой:

— В старых книгах пишут, что там прячется создание, которое называют душой зазеркалья. Когда маг теряет контроль над зеркальным миром, существо забирает его в свои владения, — он повернулся ко мне с таким видом, что внутри все оборвалось. — И после этого только оно решает: жить ему или умереть.

***

Дорога не заканчивалась.

Иногда в голове проскальзывала депрессивная мысль, что она никогда не закончится. Мы просто сдохнем здесь. Как те несчастные люди и животные, чьи белеющие останки попадались нам по пути сюда.

Вокруг ни травинки, ни кустарника. Повсюду иссушенная, потрескавшаяся земля и бескрайнее небо. Солнце напекло голову так, что мы использовали пальто Егора в качестве накидки для защиты от безжалостных лучей.

Переставлять ноги было все тяжелее. Будто каждый из нас тащил на плечах двадцатилитровый рюкзак, набитый кирпичами. Пот, недавно стекающий по спине, испарялся от сухого ветра, который ловко пробирался под одежду вместе с пылью. А во рту образовалась настоящая пустыня, из-за чего говорить и дышать становилось почти невозможно.

Мечты о воде и удобной кровати превратились в навязчивую идею и раздражающий мираж, который то и дело появлялся перед нами. Если бы не Егор, валятся мне на земле в ожидании медленной смерти.

— Ваше сиятельство, не спите! — он в очередной раз дернул меня за рукав и поправил нагретое пальто так, чтобы я оказалась в спасительной тени.

— Боже, я хочу лечь и умереть. Как вон та дрянь. Кстати, что это?

Вытянутый череп и кости какого-то существа сияли при свете дня кипенно-белым цветом. Песок и ветер отполировали их до такой степени, что жуткую конструкцию я приняла за груду итальянского мрамора.

— Мне кажется, когда-то оно было драконом, — задумчиво проговорил Егор, покосившись на останки.

— Змей Горыныч, что ли?

— Тогда черепов должно быть три.

— Логично. Ты уверен, что мы идем в правильном направлении?

Мне бы задать этот вопрос час или два назад, но что уж теперь. Егор прищурился и посмотрел на небо, затем вновь на меня.

— Понятия не имею, — признался он, наконец, и я с трудом подавила разочарованный вздох. — Все, что я рассказывал, взято из книг. Мифы и легенды, которые не нашли научных обоснований. Поэтому источники не считаются достоверными.

— Мы живем в мире, где Смерть заключает контракты с магами. Вряд ли сей факт требует научных доказательств.

Мое бурчание вызвало у него улыбку.

— Ну это общеизвестная новость. Просто никто не распространяется о цене за такие услуги. А зазеркалье — малоизученное место. Остальное либо не подтверждено официально, либо находится под грифом «Секретно» в архивах соответствующих структур.

— Но тебе же удалось узнать. Я, например, была не в курсе про душу зазеркалья, — проворчала я, и Егор рассеянно хмыкнул.

— Мало кто занимается поиском информации, пока не столкнется с проблемой напрямую. Да и тема не совсем трендовая. С учетом того, что магов-зеркальщиков на свете немного. Особенно таких сильных, как Макс.

— Вы встречались раньше?

— Нет, нас не знакомили друг с другом, — Егор мотнул головой. — Но я много слышал про него. На базе, где нас тренировали, часто говорили про его провал в Урюпинске. Один из кураторов, огневик, который командовал операцией на Васильевском острове, вроде бы знал Макса лично. Но в основном все ребята держались обособленно. И кураторы это поощряли.

— Почему?

— Так проще сохранять секретность. Нам никогда не давали координаты заранее. Место сбора сбрасывали на выданный телефон за несколько часов до начала. Каждый из нас имел свой порядковый номер. По нему мы и представлялись друг другу.

Я остановилась и повернулась к застывшему Егору.

Кровь понеслась по венам и отдавалась в ушах громким шумом. В голове все никак не укладывалось, насколько продуманными и хитрыми стали наши враги. Их система похожа на длинную цепочку, звенья которой крепко-накрепко связаны между собой.

А конца и края ей нет.

— Назовешь хоть одно имя? Кого-то из высших чинов или, может, политиков? Знать? — осторожно спросила, но к моему разочарованию Егор отрицательно покачал головой.

— Я видел только императрицу и кураторов. Последние носили скрывающие личину амулеты, пользовались завесой или с нами работал один из менталистов, который стирал часть памяти. Некоторых ребят я узнаю в лицо, ведь мы часто выступали вместе на митингах. Кое-кого Женя приводила к нам в общежитие, представляя, как знакомых и друзей. Но я с ними почти не контактировал.

— А императрица часто приезжала?

— Всего два или три раза. Она выходила на полигон в компании охраны, толкала вдохновительную речь и быстро покидала базу. Словно опасалась, что за ней идет слежка. Или типа того.

Ох, Мария.

Чего же вы опасались, ваше императорское величество? Что вас заметят в компании бунтовщиков? Или имелись другие причины? Те, кто давал деньги на все это мероприятие, не желали раньше времени светить козырями?

Логично, что императрица старалась сильно не показываться на людях. Предпочитала подогревать бунт издалека, периодически являя лик соратникам, чтобы понимали, за кого идут умирать.

— Нам постоянно наступали на пятки императорские ищейки, поэтому конечная точка и время менялись в процессе. За день до теракта на Васильевском арестовали одного из наших ребят. Песчаника из Самарканда и двух его друзей. Вместо Невского мы попали туда и провели операцию на день раньше, — Егор прищурился и посмотрел на небо. — Возможно, к лучшему.

— Почему?

Что хорошего в теракте?

— За неделю я получил травму на полигоне и толком не восстановил резерв. Еще день дал бы мне дополнительную передышку. Жертв могло быть больше.

Он перевел на меня мерцающий взор.

Воздух вокруг нас завибрировал, аромат тлена и горьких трав смешался с вязким ощущением во рту. Ненависть у Егора оказалась неприятной на вкус, а его злость серебристо-серыми нитями пронизывала пространство.

— Я так сильно ненавидел этих людей, ваше сиятельство. Таких счастливых и довольных жизнью. За их попустительство, равнодушие, закрытие глаз на гонение тех, кто родился с хаосом. Пока мои близкие и друзья умирали под градом пуль, они наслаждались свободой и безопасностью.

— Да, — тихо признала его правоту. — Но какими бы жалкими и ничтожными