Гаран вечный - Андрэ Нортон

Массивная мебель выглядела так, словно стоит здесь столетия. Дерево потемнело от времени. У камина две скамьи с высокими спинками, несколько стульев, длинный стол и у стен сундуки и буфеты.

Немного погодя — Гришильда осталась внизу — Рамсея провели по лестнице с неровными ступенями наверх в комнату, где массивной мебели стоящей внизу соответствовала кровать с резными столбиками, два шкафа, стол и несколько стульев. На занавесях были изображены различные животные, столь же реалистичные, как маски. В комнате пахло затхлостью, как будто ею давно не пользовались.

Эмека торопливо прошла мимо Рамсея, открыла оба зарешеченных окна, чтобы впустить свежий воздух и немного света. Потом снова поклонилась и вышла. Рамсей осмотрелся и обнаружил за одним из занавесов примитивную ванную — вода постоянно текла через отверстие в стене, словно ее качали из источника. Воду можно набрать в неглубокую ванну в полу, заткнув пробкой отверстие. Но мыться, решил Рамсей, нужно быстро, иначе вода заполнит ванну и затопит комнату.

Его больше интересовала кровать: пришлось признаться, что хочется спать. Спать… Он все еще надеялся, что если крепко уснет, проснется в своем мире. Он разделся и заполз в кровать. Простыни были свежие, даже слегка пахли цветами или травами. Рамсей со вздохом опустил голову на подушку.

На этот раз он не лежал без сна, пытаясь понять, что же произошло. И если ему и снилось что-нибудь, проснувшись, он не помнил.

Рамсея разбудил стук в дверь. В узкие окна по-прежнему светило солнце. Он сел и закутался в одеяло. На мгновение забылись все слова, которые Гришильда вколачивала в него во время путешествия. Он не мог вспомнить ни одного самого простого выражения. Но потом взял себя в руки, выбрался из постели, подошел к деревянной двери и поднял запор.

Снаружи стоял человек с большим медным кувшином в руках, от кувшина поднимался пар; через плечо пришедшего висела свежая одежда.

— Твой слуга, лорд… — Человек поднял голову в грубоватом приветствии.

Он был одет в коричневое, с обязательным изображением кошачьей головы, на этот раз на медном значке, приколотом у плеча. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке; возможно, никогда раньше не исполнял роль камердинера. Но налил горячей воды в ванну, и Рамсей, помня, что ванна может переполниться, быстро вымылся. Лесник вернулся в комнату и положил на кровать принесенную одежду. Как и его собственная, она состояла из облегающего коричневого трико и зеленой куртки, но сшита из более тонкого материала. На медном значке кошачья голова с глазами из сверкающих камней.

— Леди Гришильда, лорд. — Человек говорил медленно, как будто тоже подыскивал слова на чужом языке. — Она просит вашего благородного присутствия. Получено сообщение…

Рамсей поблагодарил и быстро оделся. Человек оставил его в одиночестве в комнате, где заходящее солнце уже не касалось пола. Сообщение? Рамсей считал, что оно может прийти только от одного человека — от Теклы. И решил, что скоро у него появится возможность расспросить ее, задать вопросы, которые звучат у него в сознании уже несколько дней.

Он нашел Гришильду внизу. Она сидела на стуле у стола, покрытого кремового цвета скатертью. На столе стояли тарелки, лежали ложки, вилка с двумя зубцами и нож, все с одинаковыми ручками.

Гришильда при его появлении встала и склонила голову, создавая впечатление, подумал Рамсей, что он выше ее рангом. Но он ответил на ее молчаливое приветствие поклоном, который скопировал у лесника.

— Леди…

Она улыбнулась.

— Ты очень любезен, мой лорд. Не хочешь ли сесть и поесть? Конечно, здесь не городской пир. Но еда вкусная.

Она указала на стул во главе стола. Рамсей занял место, и Эмека и молодая девушка, похожая на нее, торопливо принялись его обслуживать.

Как и пообещала Гришильда, еда оказалась вкусной и питательной. Кусок какой-то птицы в соусе, темный хлеб, мед в сотах, сладкий картофель, бобы, запеченные овощи с каким-то необычным вкусом. Пища опять напомнила ему о его собственном мире; именно такое сходство, хотя и незначительное, больше всего его тревожило.

— Ты получила послание, леди? — Он не мог больше ждать.

Гришильда кивнула.

— Оно пришло птичьей почтой, так госпожа всегда шлет сюда сообщения. Она на пути сюда, но сначала должна побывать в Иртише, в своем доме, и потому задерживается. Глаза и уши Улада следят за ней — это несомненно. Хотя подозревают ли… — Гришильда пожала плечами. — По одному подозрению они не смеют ее задерживать. Поскольку Каскар мертв, обручения не будет и она имеет полное право вернуться в Олироун. Мы можем ожидать ее через два дня, может, даже раньше.

Два дня — Рамсею показалось, что это очень долго. Час проходил за часом, и Рамсей понял, что нетерпение может сожрать человека. Гришильда предупредила, чтобы он не никуда уходил, даже не выходил из дома, чтобы его не заметили, хотя продолжала утверждать, что любого чужака лесники быстро обнаружат и доложат о его появлении.

В доме хозяйничала семья Эмеки, которая состояла из ее мужа, старшей дочери, муж которой и играл роль неуклюжего слуги Рамсея, и двух младших детей: мальчика и девочки, которые время от времени украдкой поглядывали на гостей в окно или через дверь. Они явно побаивались Гришильды, а может, и Рамсея, который, по слухам, родственник, пусть и далекий, правительницы этой страны.

Делать было почти нечего, оставалось только совершенствоваться в языке, и Гришильда терпеливо помогала Рамсею в этом. Он пытался расспрашивать ее о положении в этой стране и о том, чем связаны Каскар, Текла, а теперь и он сам.

Он узнал, что Олироун — небольшое независимое государство. Несмотря на то что Улад стремится захватить его, главным образом из-за богатых залежей полезных ископаемых, которые местными жителями разрабатываются очень экономно, Олироун сохранил независимость в основном благодаря могущественной и влиятельной группе религиозных предводителей, так называемых Просвещенных. Со слов Гришильды Рамсей понял, что они обладают какой-то способностью воздействовать на сознание, и простые люди почитают и боятся их. И если бы Улад попытался применить силу против своего маленького соседа, он тем самым расшевелил бы осиное гнездо среди собственных крестьян.

Однако в последние годы у императрицы-матери Улада появился советник из числа Просвещенных по имени Оситес.

И советники Олироуна испугались, что незримое равновесие изменится, сторона Улада перевесит. К тому же Очалл начал преобразование армии, отпустив солдат, желающих уйти, по домам. Вместо них он привлек наемников из-за границы, людей, воюющих не из верности, а только ради денег. И из какого-то источника Очалл черпал неограниченные средства для содержания армии.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});