Триллион долларов. В погоне за мечтой - Андреас Эшбах

работает!

Звонок раздался, когда Джон сидел в автомобиле, везущем его домой. В дом, который уже скоро перестанет принадлежать ему, подумал он, вынимая телефон из кармана.

– Да?

– Это я, – раздался голос, которого он не слышал уже целую вечность. – Марвин.

– Марвин? – вырвалось у Джона. – Это же… – Более чем неожиданно. – Как ты там? Откуда звонишь?

Голос звучал тихо, издалека и доходил с едва различимым запаздыванием, как в трансатлантических переговорах.

– Без разницы, где я, чувак. Я звоню не затем, чтобы поболтать о старых добрых временах. Я звоню из-за тебя. Ты собираешься разворошить кучу дерьма. Ты смываешь всех нас в унитаз и думаешь, что делаешь доброе дело. Поэтому я и звоню, чувак.

– Что? – заморгал Джон. За окном пролетали фонари, словно ожерелье из перламутровых лун на фоне черного бархата.

– Джон, я знаю, ты стал большой шишкой, и все слушаются твоих команд, но хоть раз в жизни, прошу тебя, раз в жизни выслушай меня. До конца. Потому что в данном случае это чертовски, дьявольски важно, уяснил? – Глубокий вздох. – Я был далеко. В клинике. То, что значится в этой истории мелким шрифтом, а также милые анекдоты я расскажу тебе как-нибудь в другой раз, важно то, что там я познакомился с одним типом, который в курсе. Который абсолютно – ты понимаешь? – все знает за кулисами. Потому что он был занят в спектакле, который там ставят, и вышел из игры. И они за ним охотятся, кстати. Пока ясно?

– Хм… – нахмурившись, произнес Джон. – Ясно.

– Первый молот – это твои деньги. Твой триллион долларов. Проценты, сложные проценты и пятьсот лет, вся эта история. Состояние Фонтанелли, известное по фильмам, радио и телепередачам. Ах, ты, кстати, сидишь?

Джон машинально удостоверился в этом, положив руку на невероятно мягкую замшу заднего сидения.

– Да.

– Хорошо. Состояния Фонтанелли на самом деле вообще не существует.

Каким-то необъяснимым образом голос Марвина звучал иначе, чем обычно. Не под кайфом, не пьяный, но и не так, как запомнилось Джону.

– Марвин, я как раз еду в бронированном «мерседесе», который стоит один миллион долларов, и мне так кажется, что я за него заплатил. И не из тех денег, которые я зарабатывал, развозя пиццу, это я по чистой случайности запомнил совершенно точно.

Похоже, Марвин был не расположен шутить.

– Да, чувак, ясное дело – они дали тебе кучу денег. Это понятно. Суть не в этом. Суть в том, что они не оттуда взялись, откуда ты думаешь. В старой Флоренции хоть и был Джакомо Фонтанелли, купец и, наверное, даже твой предок, но он не оставил денег. Нуль. Nada[104]. Niente[105].

– О! – произнес Джон. Откуда Марвин мог узнать о том, что выяснила Урсула? Кто еще мог знать об этом? – И что?

– Когда-то, – рассказывал Марвин, – в середине восьмидесятых годов существовал тайный проект под названием «Фонд миллениума». Что-то вроде инвестиционного фонда, но доступный только для типов с очень толстыми кошельками. Банкиры, промышленники и прочие складывали деньги, пока не насобирали триллион долларов. Это были те деньги, которые ты получил. Вся остальная ерунда, пророчество и так далее – все это обман. Завещание, вообще все документы – это подделки. Ты ввязался в разыгрываемое как по нотам дело, где каждый знает, в чем фишка, кроме тебя. И общественности. Все остальные посвящены. Маккейн. Семья Вакки. Микеланджело Вакки никогда не существовал, чувак. Ты хоть раз заглядывал в учебник истории последних пяти сотен лет? Ни один человек не может быть настолько гениален, чтобы аккуратно пронести такое состояние сквозь весь этот хаос, я тебе отвечаю. Совершенно исключено. Ты поверил в брехню, говорю тебе. Ты был марионеткой с самого начала. А теперь, Джон, – добавил он, – настал платежный день. Теперь они придут за прибылью. Потому что инвестиционный фонд не хочет просто отдавать – в какой-то момент они пожелают получить свое обратно. Причем больше.

– Платежный день? – обеспокоенно повторил Джон. Почему-то от того, что рассказывал Марвин, у него мурашки бежали по коже. Или дело было в звучании его голоса, в том, как он это рассказывал? – О чем ты говоришь, Марвин? Даже если допустить, что это правда, какая кому-то выгода от того, что произошло?

– Дело же вообще не в этом, shit. Дело не в том, что было. Дело в том, что будет. Ну что, въезжаешь?

Джону вдруг захотелось опустить стекло и просто вышвырнуть телефон в ночь.

– Нет. Мне жаль.

– Всемирное правительство, чувак. Ты собираешься установить всемирное правительство. А именно этого они и хотят. Все остальное: самый младший потомок мужского пола, наследство, пророчество – все это кино. Голливуд. Выдумано, приврано, чтобы получилось шоу. Чтобы произвести впечатление на людей. Чего они хотят, так это того, чтобы возникло всемирное правительство, а ты – как наживка, чтобы заставить людей принять это с воодушевлением. Потому что люди верят в тебя. Ты наследник, ты исполнишь пророчество, ты вернешь всем нам будущее, аминь. Shit, чувак. Фиг там. Всемирное правительство – это означает, что у них просто появится еще одно место, которым они будут манипулировать, подкупать, управлять из-за кулис. Для них все станет проще. Они получат окончательный контроль над нами. Нанесут нам штрих-коды на кожу, а мы будем радоваться, что можно не носить с собой кредитку. Они отговорят нас от того, чтобы заводить детей, и станут выращивать будущих рабов в своих генетических лабораториях так, как им захочется. В какой-то момент останутся только они, примерно сотня семей с абсолютной властью, правящая раса, а мы, остальные, будем их рабами, безмозглыми, беззащитными, просто мясом. Джон, заклинаю тебя, ты должен это остановить!

На миг он ему поверил. На миг ему показалось, что занавес расступился и обнажил невыразимо отвратительные декорации, заговор гигантских размеров, настолько чудовищный мир, что простой взгляд на него мог стоить человеку рассудка. А потом ему вспомнились другие идеи Марвина: розуэльские пришельцы, предания индейцев хопи, наркотическая философия Карлоса Кастанеды, пророческая сила рун и целительная магия драгоценных камней.

– А что этот твой загадочный знакомый говорил по поводу того, жив ли еще Элвис?

– Что? – поперхнулся Марвин. – Эй, это еще что за дерьмо?

– Марвин, забудь об этом. Это невозможно. Никто не смог бы спланировать то, что произошло.

Послышался звук, похожий на вой, передаваемый с замедлением межконтинентального телефонного разговора.

– Ты не знаешь, на что они способны! Они повсюду, в каждой организации, в каждой партии… они стоят за всем, правда за всем… И у них такие технологии, что ты себе даже не представляешь: гипноз, невероятные наркотики, они могут повлиять даже на твою ауру…

– Да, прямо так себе и представляю, что они это могут.

– Да. Чувак, я тебе говорю, у них даже есть технологии инопланетян, потерпевших крушение в сороковых годах. Они могут летать на Марс на гипермагнитных дисках, давно уже строят там города, а нам говорят, будто там мертвая пустыня…

– Марвин? – перебил его Джон. – Все это bullshit. Кто бы тебе это ни рассказал, у него не все дома. Или он лжет. Даже история с всемирным правительством – это неправда. Я не устанавливаю всемирное правительство.

– Но все к тому идет.

– Может быть, лет через пятьдесят. Пока что речь идет о том, чтобы выбрать всемирного спикера, а он изменит в крайнем случае парочку налогов и…

– О, чувак! – Прозвучало это так, как будто Марвина стошнило. – Я должен был догадаться. Они уже тебя захватили. Они держат тебя морально. Блин, чувак! Они в твоем мозгу, Джон, а ты этого даже не замечаешь!

– Никого в моем мозгу нет.

– Черт, чувак, я прямо слышу, что они говорят твоим языком! – закричал Марвин, а потом связь оборвалась.

Джон поднес телефон к уху, обеспокоенно посмотрел на него, а потом выключил. Откуда у Марвина его номер? По крайней мере, в этом Маккейн был прав. Действительно, лучше избегать контактов с ним в будущем.

После первого приступа злорадства по поводу удара по триллионеру Джону Фонтанелли люди поняли, что их состояниям тоже стоит опасаться взгляда справедливости.

Появился новый тип давления. Повсеместно адвокаты, в числе клиентов которых были богатые и могущественные люди, до сих пор отличавшиеся скорее скрытностью и незаметностью, внезапно обнаружили, что участие в выборах всемирного спикера может быть расценено как государственная измена. В конце концов, большинство кодексов законов включают наказание за вступление во вражескую армию, и разве участие в глобальном референдуме – это в принципе не то же самое? Тут же разгорелись неясные дебаты с правоведами, представлявшими другую точку зрения, подиумные дискуссии, ток-шоу, появились статьи в газетах.