Безрассудная Джилл. Несокрушимый Арчи. Любовь со взломом - Пэлем Грэнвилл Вудхауз

раскритиковала его план сухо и крайне нелестно.

— Полагаю, — сказала леди Джулия саркастично, — ты немедленно заключишь, что молодой человек, которого Спенни привезет сегодня, уж конечно, преступник того или иного рода.

— А? Спенни привезет с собой приятеля?

В тоне сэра Томаса особого энтузиазма не прозвучало. Племянник не пользовался его особым уважением. Спенни относился к дяде с нервной опаской, как к тому, кто намерен искоренять любые его недостатки незамедлительно и беспощадно. Сэр Томас со своей стороны считал Спенни юнцом, который обязательно чего-нибудь да натворит, если все время не держать его под пристальным взглядом. И он держал.

— Я только что получила от него телеграмму об этом.

— И кто этот приятель?

— Он не упомянул. Просто человек, с которым он познакомился в Лондоне.

— Хм!

— И что означает это «хм»? — грозно спросила леди Джулия.

— В Лондоне можно познакомиться с очень странными людьми, — нравоучительно сказал сэр Томас.

— Вздор!

— Как скажешь, моя дорогая.

Леди Джулия встала.

— Ну а твоя идея с сыщиком, разумеется, абсолютно нелепа.

— Совершенно верно, моя дорогая.

— И думать забудь!

— Как скажешь, моя дорогая.

Леди Джулия удалилась из кабинета.

То, что последовало, может в малой мере дать ключ к тайне успехов сэра Томаса Башли на избранном им поприще. И во всяком случае, указывает на несгибаемую целеустремленность, одно из обязательных слагаемых любого успеха.

Не успела дверь закрыться за леди Джулией, как он сел за письменный стол, взял перо, бумагу и написал следующее письмо:

«Управляющему Сыскного агентства Рэгга

Холборн-Барс, Лондон

Сэр, касательно моего последнего письма от 28-го прош. мес. Я буду рад, если Вы незамедлительно пришлете сюда самого опытного Вашего агента. Я подготовлю его появление. Будьте любезны сообщить ему, что по прибытии в замок Дривер он должен назваться кандидатом на должность моего камердинера. Я его приму и найму сразу же по прибытии, а затем дам ему дальнейшие инструкции.

Искренне Ваш Томас Башли.

P. S. Жду его завтра вечером. Удобный поезд отбывает с Паддингтонского вокзала в 2 ч. 15 мин.».

Он перечел письмо, добавил пару запятых и положил в конверт, а затем закурил сигару с видом человека, которого можно приостановить, но победить — никогда.

Глава 9. Новый друг и старый друг

Вечером того дня, когда сэр Томас Башли написал письмо в агентство Рэгга, Джимми Питт ужинал в «Савое».

Если у вас есть деньги и уместный костюм и вы ничего не имеете против того, чтобы вас выставили в ночную тьму как раз тогда, когда войдете во вкус, то навряд ли что-нибудь сравнится с ужином в отеле «Савой», Лондон. Однако Джимми, сидя там и глядя сквозь дымок своей сигареты на окружающую публику, печально ощущал, что мир этот вопреки блеску и сиянию был неизбывно пресным, а он в нем — одинок как перст.

Чуть больше года миновало после веселого вечерка в доме капитана полиции мистера Макичерна. За этот срок он успел побывать во многих новых краях. Его непоседливость вновь дала о себе знать. Кто-то в его присутствии упомянул Марокко, и полмесяца спустя он уже был в Фесе.

Главных участников драмы того вечера он с тех пор ни разу не видел. В ту ночь он шагал домой в восторженном состоянии, дивясь нежданной случайности, которая привела его к незнакомке с «Мавритании» и позволила поговорить с ней. Лишь достигнув Пятьдесят девятой улицы, он вдруг понял, что тут же ее потерял. Его внезапно осенило, что он не только не знает ее адреса, но и имени. Штырь на протяжении всего разговора именовал мужчину с револьвером «босс». И никак иначе. Если не считать того, что он оказался капитаном полиции, Джимми знал о нем не больше, чем до их встречи. А Штырь, владевший ключом к тайне, бесследно пропал. Новые знакомые, с которыми свела его эта ночь, исчезли, как образы сна в минуту пробуждения. В той мере, в какой исчезновение касалось дюжего мужчины с револьвером, оно мало его трогало. Его знакомство с массивным персонажем продолжалось около четверти часа, но, на его взгляд, этого было более чем достаточно. Со Штырем он с удовольствием встретился бы еще разок-другой, но разлуку с ним переносил, не дрогнув. Оставалась девушка с парохода, и вот она-то преследовала его каждый из трехсот восьмидесяти четырех дней, протекших после их встречи.

Именно мысль о ней превратила Нью-Йорк в подобие темницы. Неделю за неделей он нес дозор на самых оживленных улицах, в Центральном парке, на Риверсайд-драйв в надежде повстречать ее. Он посещал театры и рестораны, но без всякого толка. Иногда он бродил по Бауэри, не мелькнет ли Штырь. Рыжие головы попадались ему на глаза в изобилии, но ни одна не принадлежала его юному ученику в искусстве взлома. В конце концов он устал от бесплодных поисков и, к величайшему возмущению Артура Миффлина и других друзей из «Клуба любителей прогулок», вновь отправился странствовать. Его отсутствие ощущалось очень болезненно тем большим сектором круга его знакомых, каковой сектор испытывал перманентную нужду перехватить мизерную сумму, чтобы продержаться до субботы. Годы и годы Джимми служил этим бедолагам человекобанком, всегда готовым предоставить кредит. Их коробило, что одной из тех редких натур, всегда готовых отстегнуть два доллара в любое время дня, позволяют прозябать в таких дырах, как Марокко и Испания. И особенно Марокко, где, по всем сведениям, водились бандюги почти с нью-йоркской сноровкой залезать в чужой карман.

Они горячо переубеждали Джимми, но он не поддавался ни на какие уговоры. Овод беспощадно жалил его, и он должен был отправиться в путь.

Около года он блуждал, каждый день заново убеждаясь в истинности философской мудрости Горация, обращенной к тем, кто путешествует: человек не может изменить свои чувства, меняя страны, — пока не оказался, как в конце концов и положено всем скитальцам, на Чаринг-Кросс, в самом центре Лондона.

И тут он решил взять себя в руки. Это бегство, сказал он себе, бессмысленно. Нет, он замрет на месте и будет бороться со снедающей его лихорадкой.

К этому моменту боролся он с ней уже пару недель и подумывал, не сдаться ли. Человек за соседним столиком упомянул Японию…

Наблюдая окружающих, Джимми обнаружил, что его внимание все больше приковывает трио в нескольких столиках от него. Трио состояло из довольно миловидной девушки, пожилой и очень величественной дамы — несомненно, ее матери, и белобрысого хлипкого молодого человека лет двадцати с чем-то. Собственно, интерес к ним у Джимми пробудила неумолчная болтовня юноши и своеобразный пронзительно булькающий