Избранное - Ван Мэн

— Поздравляю тебя — ты стала на год старше!

— И я поздравляю тебя с тем же! — Потом Су Нин подумала и добавила: — Нет, извини, по новым законам на год подрастают только в день рождения.

Ян Сэюнь носилась по школе и поздравляла всех подряд. Она поздравила У Чанфу («Желаю тебе, чтобы твои волосы стали еще длиннее»), поздравила Су Нин («Желаю твоему брату крепкого здоровья»), а натолкнувшись на учителя, она смело поздравила и его («Учитель, желаю вам вечной молодости!..»).

10

У Чжэн Бо умерла мать. Три дня спустя после Нового года. Ночью…

Пасмурным январским днем Чжэн Бо похоронила мать. Ян Сэюнь и еще несколько учениц тоже пришли на похороны, отпросившись с уроков. Пришла и Хуан Личэн, хотя Чжэн Бо ничего не сообщила ей. В тот же день одноклассницы Чжэн Бо, не сговариваясь, устроили маленький поминальный вечер. Все прикололи к платью и волосам белые траурные цветы. У Су Нин из глаз непрерывно лились слезы. Ху Мали сидела рядом с Чжэн Бо и держала ее за руку. Ян Сэюнь взволнованно морщила лоб. Побледневшая У Чанфу подчеркнуто внимательно смотрела по сторонам. Юань Синьчжи открыла вечер.

— Мы живем как одна большая семья, — сказала она после некоторого молчания, — и мы должны делить со своими друзьями их радости и их горе. Для Чжэн Бо смерть матери — это, конечно, большое несчастье, но это и для всех нас несчастье. Ведь мы часто бывали у Чжэн Бо и виделись с ее доброй и трудолюбивой матерью…

Юань Синьчжи не могла продолжать, в классе наступила тишина. Наконец она заговорила снова:

— Надеюсь, что Чжэн Бо не будет чересчур переживать и горе не отразится на ее здоровье. Чжэн Бо — добрая подруга для каждой из нас, она во всем нам помогает, и все мы очень ее любим…

Юань Синьчжи села, а Су Нин громко разрыдалась.

— Не плачь, Су Нин, — сказала Чжэн Бо и продолжала тихим, глухим голосом: — Я благодарю всех вас за то, что вы пришли почтить память мамы. Мама умерла, и у меня нет больше родственников, но вы все для меня как родные. Моя мама никакая не революционерка, она была простая женщина. Но у нее было доброе сердце, и она никогда не делала зла людям… За всю свою жизнь она даже ни разу не выехала из родного города, и учиться ей довелось очень мало. Не было у нее возможности жить так весело и счастливо, как мы живем, и уже никогда не сможет она увидеть нашу новую, настоящую жизнь… И вот я думаю: нужно мне за маму прожить свою жизнь хорошо и трудиться за десятерых! Прожить свою жизнь за десятерых!

Девушки восхищенно смотрели на Чжэн Бо. Су Нин перестала всхлипывать, вынула платок и вытерла слезы…

Незадолго до начала экзаменов Ли Чунь послала свою пьесу в «Циннянь жибао». С почты она вернулась радостная и возбужденная, как артиллерист, который впервые в жизни выстрелил из пушки. Теперь она всегда носила с собой полученную на почте квитанцию на отправление бандероли, время от времени бережно вынимала ее и разглядывала. Иногда она даже шутя загадывала: если сегодня в обед съесть не рис, а пампушки, то ее рукопись напечатают. Или: если завтра не будет сильного ветра, то рукопись опубликуют…

Начались каникулы, а она еще ничего не знала о судьбе своей пьесы.

Ли Чунь внимательно проглядывала все номера «Циннянь жибао», но не находила никаких вестей о своей пьесе. Это ее очень тревожило. Может быть, на почте потеряли ее рукопись? Или бюрократ редактор просто выбросил сочинение никому не известной школьницы в мусорную корзину? С каждым днем она тревожилась все больше и уже почти потеряла сон…

Однажды утром, как раз во время завтрака, ее позвали к телефону. Голос в трубке сообщил, что с ней говорит литературный редактор «Циннянь жибао». Сердце Ли Чунь бешено забилось в груди, и она еле-еле выдавила из себя:

— Ну как?

— Мы прочитали вашу рукопись, — сказал голос в трубке, — и хотим с вами побеседовать. Когда бы вы смогли зайти в редакцию?

Ли Чунь ответила, что она как раз свободна, и, не мешкая, пошла туда.

Вот и здание редакции «Циннянь жибао». Она вошла в просторный холл, села на диван недалеко от жаровни с углями и стала ждать редактора, слушая, как колотится ее сердце.

К ней подошел высокий и худой мужчина в очках, а за ним еще какой-то служащий, который поднес им обоим кипятку.

— Ты школьница Ли Чунь? — спросил мужчина в очках.

— Да, я Ли Чунь, это я.

— Сиди, сиди, пожалуйста. Меня зовут Тянь Линь.

Они поговорили немного о посторонних вещах, а Ли Чунь не терпелось узнать, что же они там решили насчет ее пьесы.

Наконец Тянь Линь достал из кармана уже потрепанную рукопись, полистал ее, улыбнулся, сунул в рот сигарету. Внезапно он положил сигарету на стол.

— Можно спросить тебя, Ли Чунь, почему ты написала эту пьесу?

Ли Чунь прямо-таки остолбенела. Она была готова к любому вопросу, но только не к этому.

— Я хотела, — пробормотала она, — я написала эту пьесу…

— Давай поговорим спокойно, — мягко сказал Тянь Линь. — Мне твоя пьеса не очень понятна, да и для моих коллег ее смысл не совсем ясен. Чем хороша героиня твоей пьесы и за какие качества ты критикуешь секретаря комсомольского бюро?

Ли Чунь стала невнятно объяснять, Тянь Линь внимательно слушал, кивая головой и иногда переспрашивая ее. Немного осмелев, Ли Чунь сказала:

— Я хотела покритиковать тех, кто болтает попусту, а сам учится плохо, да еще другим завидует…

— Ты продумала для себя смысл пьесы, это хорошо, — сказал Тянь Линь. — Но ты не сумела его четко выразить. К тому же тебя можно обвинить в том, что ты стоишь на позициях индивидуализма, что ты против коллектива. Ты пишешь о школьницах, но твои школьницы как будто живут не в сегодняшнем дне.

Когда Ли Чунь брала из рук Тянь Линя рукопись своей пьесы, в глазах у нее стояли слезы. Рукопись приятно посылать, да неприятно получать обратно. Тянь Линь словно понял, что творится в душе Ли Чунь, и сказал ей спокойно и просто:

— Надеюсь, ты в будущем сможешь написать что-нибудь хорошее. Не расстраивайся, у многих великих писателей тоже бывали плохие произведения…

Но Ли Чунь уже не слышала этих слов. Она выскочила на улицу, спрятав рукопись пьесы под пальто, словно боялась, что люди, увидев ее с отвергнутой рукописью в руках, будут показывать на нее пальцем и говорить: «Смотрите, ей вернули ее рукопись». Ли Чунь не собиралась, да и не посмела бы спорить с Тянь Линем. Ей было просто-напросто стыдно, никогда еще она не чувствовала себя такой дурой…

Когда она вернулась в школу, перед учительской было полно народу. Чжоу Сяолин, увидев ее, махнула ей рукой:

— Иди скорей, тут табели раздают! У тебя ведь по каждому предмету чуть ли не сто баллов, дай-ка мне взглянуть на твой табель.

Чжоу Сяолин была очень весела, потому что экзамен по русскому языку, которого она боялась больше всего, она сдала неплохо.

Табели разложили на столах, столы тут же окружили, оживленно галдя, школьницы. Каждая хотела взглянуть на табель подруги, сравнить свои оценки с ее оценками. В коридоре поднялся невообразимый гвалт. Ли Чунь выхватила свой табель, мельком взглянула на него: оценки, кажется, не хуже, чем прежде. Не говоря ни слова, она показала его Чжоу Сяолин и быстро пошла в общежитие — ей не терпелось поскорее прилечь. Но Чжоу Сяолин не унималась:

— Ну, ты даешь! Как тебе удалось так хорошо сдать математику? А еще химию? Скажи, а химия — трудный предмет? Ой, а по физике у тебя только девяносто баллов, даже хуже, чем у Чжэн Бо… А ты знаешь, Чжэн Бо на этот раз так хорошо сдала все экзамены! И по физике получила все сто!

Услышав эту новость, Ли Чунь даже вздрогнула: Чжэн Бо по физике догнала ее! Так, значит, у нее, у Ли Чунь, в общественной работе — поражение, в отношениях с коллективом — поражение, в занятиях литературой — поражение и даже в физике — тоже поражение! И зачем она взялась писать эту проклятую пьесу? Испугавшись, что Чжоу Сяолин заметит ее волнение, она через силу пробормотала что-то шутливое и ушла.

Вернувшись в общежитие, она почувствовала себя совершенно обессиленной и разбитой. Ей вспомнилось, как она писала пьесу, как ее критиковали на комсомольском собрании, как дрожащими руками она принимала обратно рукопись, вспоминала она и экзаменационные баллы: девяносто — сто — девяносто — сто. Чжэн Бо вправду молодчина, Чжэн Бо сильнее ее! Как бы ни было Ли Чунь больно, она признала этот факт, она всегда старалась не обманывать себя. «Неужели я ошиблась? Да, я была не права!» Ли Чунь в изнеможении упала на кровать.

В спальню вошла У Чанфу. Увидев, как Ли Чунь в страдальческой позе лежит на кровати, она решила, что Ли Чунь заболела, подошла к ней, мягко погладила по голове, спросила:

— У тебя что-нибудь болит?

Ли Чунь ничего не ответила, вскочила и выбежала из спальни.

В обед Ли Чунь не пришла в столовую.