Танцоры на Краю Времени: Хроники Карнелиана [ Чуждое тепло. Пустые земли. Конец всех времен] - Майкл Муркок

— Особенно это я искал в тебе с самого начала, ты помнишь?

Она улыбнулась:

— Правда.

— Значит, в сочетании мы что-то даем миру.

— Возможно, — она вернулась к своим чашкам, подняв поднос. Джерек вскочил, чтобы открыть дверь. — Но хочет ли этот мир того, что мы вместе сможем дать ему?

— Да, мы необходимы ему. Она взглянула на него, когда он проследовал за ней в кухню.

—Однако, Джерек Карнелиан, я подозреваю, что ты унаследовал хитроумие своего отца.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ты не хуже его можешь убедить человека в чем угодно, в зависимости от ситуации. Ты пытаешься успокоить меня.

— Я высказал только то, что было у меня на уме.

Она задумчиво мыла чайные чашки и передавала ему чистые. Не зная, что делать с ними, он лишил их веса, и они поплыли к потолку и заколыхались под ним.

— Нет, — заключила она после раздумий, — этот мир не нуждается во мне. Зачем я ему?

— Давать ему содержание.

— Ты говоришь только об искусстве.

— Содержание очень важно для него, без этого внешняя сторона быстро теряет смысл.

— Ты видишь мораль только в искусстве? — она поискала чашки, заметила их у потолка и вздохнула.

— Содержание картины заключается в ее значении.

— Разве не в предмете изображения?

— Нет. Мораль дает смысл жизни. Во всяком случае форму.

— Содержание это не форма?

— Без содержания форма пуста.

— Прости, но ты запутала меня, я никогда не обращался к таким понятиям.

Они вернулись в гостиную, затем Амелия отправилась в сад. Он последовал за ней. Воздух наполнял сладкий запах множества цветов. Недавно он населился насекомыми и птицами, поющими на деревьях.

Было тепло, их немного разморило. Они пошли, держась за руки, по тропинке между розовыми клумбами, как гуляли в их первые дни вместе. Он вспомнил, как она исчезла из его рук, когда он был готов поцеловать ее, и попытался выкинуть из головы дурные предчувствия.

— Что, если бы эти кусты были без листьев, — сказал он, — если у роз не было бы запаха, у насекомых цвета. Они были бы недостаточными, да?

— Они были бы незаконченными. Хотя есть современная школа живописи… была такая школа, в мое время… которая делала из этого достоинство. Они, кажется, назывались флейтистами, я не уверена…

— Наверное, отсутствие чего-то, должно было тоже что-то говорить, Амелия. Это было важно, увидеть, чего нет…

— Не думаю, чтобы художники, стремились к этому. Они утверждали, что нужно рисовать только то, что видит глаз. И, я уверена, это невротическая теория в искусстве.

— Вот! Неужели ты лишишь этот мир своего здравого смысла? Позволишь ему стать невротическим?

— Я считала его таким, когда впервые пришла сюда. Теперь я поняла кое-что и знаю, что в примитивном обществе — здоровое отношение к многим вещам, которые остаются аморальными в более сложном. В Конце Времени так много общего с нравами тех туземцев, которых наши земные путешественники встретили, когда высадились на островах южного моря. Человек понятия не имеющий о грехе, не может быть грешником. Это моя ноша, Джерек, а не твоя, хотя ты по-рыцарски пытаешься возложить ее на себя. Видишь, я еще не стала злостной эгоисткой и способна делать добро.

— Ты придаешь моей жизни смысл, которого она была лишена без тебя, — они стояли у фонтана, наблюдая за плавным движением золотых рыбок.

Он издал короткий смешок.

— Ты можешь великолепно спорить, когда хочешь, но ты не можешь изменить мои чувства так быстро. Я уже сама пыталась изменить их за тебя. Ничего не получилось. Я должна тщательно обдумать мои намерения.

— Ты считаешь мое отношение навязчивым и неуместным, пока твой муж все еще в нашем мире?

— Я не думала так, Джерек, — она, нахмурившись, отодвинулась от него и пошла вокруг пруда, по ее платью бегали солнечные зайчики, отраженные от воды. — Ты очень серьезный и основательный, насколько это возможно для тебя.

Они стояли на противоположных сторонах пруда, рассматривая друг друга. Черты ее лица, блеск ее шелковых волос, взгляд ее серых глаз — никогда это не было столь желанным, как сейчас.

— Я хочу лишь преклоняться перед тобой, — сказал он, опуская глаза.

— Разве ты не делаешь это сейчас, мой любимый.

— Я люблю одну тебя, единственная. Если хочешь, попробуем вернуться в 1896 год.

— Ты будешь там несчастен.

— Нет, если ты будешь рядом, Амелия.

— Ты не знаешь мой мир, Джерек. Он способен исказить самое благородное намерение, растоптать самые прекрасные порывы. Ты будешь попран и я умру от горя, увидев тебя сломленным.

— Что же мы будем делать?

— Я должна подумать, — сказала она. — Дай мне время, мой дорогой.

Он согласился с ее желанием и пошел к домику, подавляя опасения, что никогда не увидит ее снова, отбрасывая страх, что ее отберут у него, как было однажды, говоря себе, что это просто мираж, и что обстоятельства изменились. Он подумал, не слишком ли радикально они изменились.

Джерек достиг дома, закрыл за собой дверь и стал слоняться из комнаты в комнату, избегая только ее покоев, в которых он никогда не бывал, хотя испытывал глубокое любопытство и часто подавлял чувство исследовать их.

Он прилег на кровать в своей опочивальне и подумал вдруг, что эти новые чувства новы только для него одного. Джерек был уверен, что Джеггед испытал подобные чувства в прошлом, именно благодаря им он стал таким. Потом Джерек смутно припомнил слова Амелии, что сын — это отец, не раненый миром. Может, он стал хоть немного похож на своего отца. Он вспомнил мучения прошлой ночи, но прогнал их прочь. И вскоре уснул.

Джерек проснулся от звука ее шагов, когда она медленно поднималась вверх по лестнице. Ему показалось, что Амелия помедлила перед его дверью, прежде чем открыть свою и войти в комнату. Он полежал еще немного, возможно надеясь, что она позовет его, затем встал и сделал себе новую одежду: свободную блузу и длинную темно-зеленую куртку. Он вышел из комнаты и встал на площадке, прислушиваясь, как она движется по ту сторону стенки.

— Амелия?

Ответа не последовало.

— Я скоро вернусь, дорогая, — окликнул он.

Ее голос был приглушенным.

— Куда ты уходишь?

— Никуда.

Он спустился и прошел через кухню в сад, в дальнем конце которого обычно держал свой локомотив. Тоскуя по тем простым и беззаботным дням, предшествующим его встрече с Амелией, он забрался в него.

Локомотив, пыхтя, поднялся в небо. Джерек заметил, как странно выглядят две соседствующие сцены — домик под черепичной крышей с садом и озером крови. Они скорее противостояли друг другу, чем контрастировали. Джерек подумал, не обидится ли Амелия, если он уничтожит озеро, но решил не вмешиваться.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});