Одиссея Варяга - Александр Чернов

На вопросительный взгляд Руднева Трусов ответил утвердительным кивком: разговор с Хлодовским действительно был до боя.

– А вот сейчас вы уверены, Ваше превосходительство, что все мелочи продумали? Или опять в разгар боя что-нибудь этакое интересное и неожиданное выяснится?

– Знаете что… По приходу во Владивосток "Рюрик" очевидно станет на ремонт минимум на три месяца, и вам на его борту особо делать будет нечего, – задумчиво потянул Руднев.

– Что, отправите с глаз долой в Петербург? Или вообще на Каспийское море загоните? – с вызовом отозвался Хлодовский, вспомнив о судьбе первого командира "Лены".

– Нет, так легко вы, дорогой мой, теперь не отделаетесь, и не надейтесь. Вы прилюдно мене тут зафитилили, и теперь вам за это придется держать ответ. Так что по возвращению во Владик… Быть вам начальником моего штаба. Сами напросились – если уж у вас хватает смелости, профессионализма и наглости меня критиковать, будете это делать на постоянной основе.

– А разве у вас есть штаб? – оторопело, но, по инерции, с вызовом пробормотал Хлодовский, соображая, почему его фактически повышают в должности, – ведь собрание командиров крейсеров таким еще не является, несмотря на то, что вы сами его упорно так называете.

– В том то и проблема, что на бумаге есть, а вот фактически – нет. У тому же есть у меня подозрение, что грядет официальное переформирование нашего отдельного отряда крейсеров в эскадру. Так что, коли уж сами напросились на должность начштаба – то вам его и организовывать. К моему приходу во Владивосток потрудитесь иметь предварительные наметки, какие персоналии вам нужны. Главной задачей ВАШЕГО штаба будет дорабатывать мои планы так, чтобы больше ничего подобного случившемуся с "Рюриком" не повторилось. Инициатива она того – наказуема. Ясно? – спросил Руднев задумавшегося Хлодовского, и после утвердительного кивка продолжил, – Ну, коли ясно – вернемся к планам сегодняшним.

После окончания подзатянувшегося угольного аврала русские корабли разбежались по четырем направлениям. "Рюрик" с "Россией" в сопровождении "Витязя" ушли во Владивосток. "Громобой" с "Памятью Корейца" наведались к Пусану. Там они нагло и не торопливо, средь бела дня расстреляли все три находящихся в порту японских транспорта и древнюю канонерку (дальность и точность огня 10'' орудия "Корейца" далеко превышала таковые показатели у старых береговых орудий). После чего прихватили не вовремя вышедший из порта в Сасебо 2000 тонный транспортник "Сугано-Мару" и отвели его во Владивосток.

Пока же броненосные крейсера изображали парочку слонов, резвящихся на развалинах посудной лавки, "Обь" тихо делала свое черное дело на подходах к акватории порта. До конца войны на выставленных ей минах подорвались еще два транспорта, (один из которых все же смог доковылять до порта, так как был загружен понтонами для возведения наплавных и временных мостов) и одни номерной миноносец. Еще долго после войны японцы и корейцы вытраливали в округе русские мины.

На обратном пути владивостокские крейсера встретились с 9-м отрядом миноносцев, который всю ночь рыскал по морю в поисках русских крейсеров. К сожалению для японцев, встреча произошла днем, а дневная атака двух броненосных и одного вспомогательного крейсера силами 4-х миноносцев, это извращенная и мучительная форма самоубийства. Русские тоже не видели смысла в попытке догнать 29 узловые миноносцы типа французского "Циклона", и оба отряда разошлись левыми бортами в 50 кабельтов без единого выстрела. Командир японского отряда капитан второго ранга Ядзима хотел было отрядить "Хато" проследить за русскими, но, прикинув остаток угля, отказался и от этой затеи. За ночь японцы сожгли более половины топлива, и "Хато" все равно не смог бы следить за русскими дольше нескольких часов. "Богатырь" так же днем обстрелял маяк у Ниигаты, поперестреливался с береговыми батареями и, утопив попутно три рыболовецкие джонки, вернулся домой.

Наиболее интересным и насыщенным оказался путь "Варяга". После разделения эскадр крейсер неторопливо порысил к входу в Цусимский пролив на экономичных 12 узлах. До вечера были встречены и осмотрены два парохода. Для старенького японского каботажника встреча с русскими стала последней в его долгой карьере, а осмотренный быстроходный британский "Лесли Доул" (обычно использовавшийся для доставки скоропортящихся грузов из Индии), шедший в балласте, был отпущен. Хотя, судя по хитрой физиономии его капитана, попадись он "Варягу" на пути В Японию, а не ИЗ нее – быть бы и ему утопленным или конфискованным… Но – не пойман, не вор. Когда Великий Князь Кирилл, командовавший досмотровой партией, уже был готов отвалить на катере, ему (при очередном хитром зыркании кэпа) вспомнилась одна из не до конца понятных поговорок адмирала Руднева. А именно: "Наглость – второе счастье". Внезапно он решил просто в лоб спросить капитана о характере его груза, доставленного в Японию.

– Уважаемый мистер Кларк. Инкриминировать вам, конечно, нечего, но мне просто любопытно: а что собственно вы везли в Японию? Слово офицера и князя – независимо от ответа ваш пароход будет отпущен.

– Я не только владелец этого корабля, одного из самых быстрых транспортников Британии, кстати. Я еще и бизнесмен, ищущий выгоду везде и во всем. Ну, а поскольку японцы не брали с меня расписки о сохранении в тайне содержимого груза, я готов неофициально поделиться этой информацией. За жалкую сумму в… 150 фунтов.

Катеру пришлось совершить рейс на "Варяг", обратно он вернулся с запиской от Руднева и четвертью корабельной кассы. Прочитав записку, Кирилл хмыкнул и выдал Кларку встречное предложение. Или тот "урезает осетра" (в ответ на недоуменный взгляд капитана парохода Кирилл рассказал ему хохму об охотнике и рыбаке) до 50 фунтов, или ему устроят "черный пиар". Далее последовало объяснение, что в его, Кларка, случае, черным пиаром будут благодарственные статьи в "Таймс", в которых русское правительство поблагодарит его, Кларка, за предоставленную информацию. Скажем о путях поставки военной контрабанды в Японию, и ее ассортименте. Приунывший Кларк попытался было напомнить князю о его слове, но тот удивленно напомнил, что никто его пароход задерживать не собирается. И уточнил, что даже если Кларк просто откажется поделиться информацией, то статья все равно появится.

Вскоре Кирилл вернулся на крейсер, обогащенный информацией о поставке в Японию четырех орудий калибра 8 дюймов и 14-ти шестидюймовок, спешно изъятых из флотских арсеналов Роял Нейви и складов Виккерса. Узнав о полученной информации, Руднев поздравил Кирилла с немаловажным начинанием: "Вот вы, Кирилл Владимирович, и начали правильно самостоятельно действовать, а главное быстро думать" – и предложил домыслить, почему японцы заказали именно этот набор орудий с такой срочностью.

– Про захват орудий с "Вакканто" я и сам прекрасно помню, мы же сами на "Варяге" их и перехватили, – обиженно фыркнул великий князь, однако польщенный похвалой уважаемого им человека. И, немного подумав, добавил: – хотя, если честно, я не понимаю, почему вместо 10 и 7 с половиной дюймов японцы "сползли" на 8 и 6 соответственно.

– За способность мыслить – отлично, а вот по знанию матчасти британского и японского флотов, простите – незачет-с, – насмешливо промурлыкал Руднев, не отрывая по-кошачьи прищуренных глаз от красиво "тонущего" в водах Японского моря диска красного закатного солнца, – Ну откуда англичанам взять эти самые 10 и 7,5 дюймовки? 190 мм орудия вообще еще только начали производить, успели произвести всего 30 штук; 15 у нас, 15 у японцев, в арсеналах и на складах им взяться просто неоткуда. Почему 15? Да просто в первых партиях сделали по запасному…

Ждать, пока Виккерс наклепает еще 14 – это год как минимум. Пришлось нашим уважаемым врагам довольствоваться шестидюймовками. Та же история и с 10-дюймовками, это товар штучный, каждое делать минимум полгода и, видать, в арсеналах их просто не было. А вот 8 дюймов нашлось… Хотя убей – не понимаю откуда: не британский это калибр, только на экспорт, сами нагличане 8-ю дюймами брезгуют-с. У них все больше 234 мм в чести, а их они никому пока не продавали. Хотя тут было бы в самый раз. Ну, все одно, мощь залпа этого броненосца мы уполовинили, теперь он скорее заурядный броненосный крейсер.

Тем временем "Варяг" набрал скорость и снова пошел к Цусимскому проливу. За ночь и следующий день кроме двух рыболовов, японской джонки (утопленной после снятия экипажа и груза рыбы) и корейского сампана (осмотренного и отпущенного) никто на пути крейсера не встретился.

Но за пару часов до заката великий князь внезапно шикнул на всех бывших в этот момент на мостике, и попросил "всех соблюдать тишину, желательно мертвую". Пока слегка обалдевшие Руднев и командир крейсера Степанов пытались припомнить, по какому именно параграфу морского устава старший офицер имеет право попросить командира корабля и контр-адмирала заткнуться, Кирилл прислушивался к чему-то с закрытыми глазами. Спустя минуту он встряхнул головой и, открыв глаза, выдал: