Записки партизана - Петр Игнатов

В ночной тьме раздались взрывы гранат. Полетели бутылки с горючей смесью. Вспыхнули машины, раньше других покинувшие стоянку.

Первым загорелся танк. С порванной гусеницей он пылал, кружась на месте. Почти одновременно с ним загорелась автоцистерна на противоположном конце территории МТС. Справа и слева от них вспыхнули еще три машины. Немцы оказались в огненном кольце.

Это был прекрасный ориентир, и наши летчики пошли на бомбежку. Они знали: где-то тут, совсем рядом, у этих пылающих машин дерутся с немцами смелые казачата. Пилоты, боясь неточных попаданий, били немцев с бреющего полета. Подчас взрывная волна подбрасывала самолеты, но летчики, вторично заходя на бомбежку, снова снижались почти до самой земли.

Когда на рассвете к месту побоища подъехали немецкие автоматчики на грузовиках, они увидели лишь остовы чадящих машин, трупы фашистских солдат и глубокие воронки авиабомб. Посреди этого хаоса стояла жердь, воткнутая в землю. На жерди висела каска убитого немецкого офицера, а в каске письмо. Текст его, по рассказам, был весьма ядовитый и, что называется, «соленый».

— Ну, вроде как запорожцы писали турецкому султану, — улыбаясь, рассказывал мне один из ближайших помощников Михаила.

Письмо «молодых запорожцев» было скреплено все той же печатью. После разгрома мотоколонны немцы стали осторожнее: явившись к месту ночевки, они с ходу рассредоточивались и далеко выдвигали в степь охранение.

Миша рассказал об этом Азардову, и тот через несколько дней прислал ему вместительный бидон с желтоватой жидкостью. Началась новая охота степных партизан за немецкими машинами.

Обычно это делалось так. Немецкая моторизованная колонна останавливалась на ночевку в каком-нибудь хуторе. Сюда тотчас же являлись Мишины хлопцы. Они в шутку называли себя «рыбаками», потому что им приходилось так же терпеливо ждать, как рыбаку с удочкой, когда «клюнет».

Случалось, часами лежали они где-нибудь у плетня, выжидая подходящий момент, чтобы незаметно подползти к машине, отвинтить пробку радиатора, вылить внутрь пузырек с жидкостью, присланной из Краснодара, снова завинтить пробку и бесследно исчезнуть.

На рассвете немцы начинали заводить машины. Моторы капризничали, но все же колонна отправлялась в путь. Обгоняя ее, летела Мишина радиограмма:

«Из пункта такого-то по такому-то направлению вышло столько-то «пьяных немцев» (как условно, конспирации ради, называл Миша машины, в которые была влита «чудодейственная» жидкость Азардова).

Как правило, через час одна из машин неожиданно останавливалась. Немцы ничего не понимали: все в порядке, а мотор не работает. Вышедшую из строя машину брали на буксир и ехали дальше. Но минут через пятнадцать останавливалось еще несколько машин, и опять-таки по совершенно неизвестным причинам.

Немцы нервничали, внимательно осматривали моторы, опасливо поглядывали на небо. А в небе появлялась советская эскадрилья. Пользуясь данными Мишиной радиограммы, она быстро находила колонну и шла на бомбежку: машины, застрявшие на степной дороге, были хорошей целью…

Глава VIII

Хочу рассказать еще об одном батуринце — Володе. Он боролся с немцами и погиб в Адыгее, в окрестностях родного аула Понежукай, который находится от Краснодара примерно в получасе хорошего конского бега.

Первые навыки подпольной работы Володя получил на комбинате; до конца своих дней он был тесно связан с Азардовым и с нашим отрядом и за неделю до гибели оставил нам расписку в получении гранат, подписав ее: «Володя-батуринец из Краснодара». Вот почему в этой книге, где речь идет о краснодарских подпольщиках, я не могу не рассказать и о нем…

Детство Володи прошло в ауле Понежукай, среди черкесов. Молодежь аула очень любила его. Он лихо скакал на коне, на лету бил птицу из старого отцовского ружья, мастерски подражал птичьему пению и знал все звериные тропы в плавнях. А может быть, его любили за то, что был он честен, правдив, горячо вступался за обиженных и готов был с кулаками броситься на каждого, кто издевался над слабым.

Володю любила не только молодежь. Уже после его гибели, когда немцы были выгнаны из Кубани, мне пришлось побывать в Понежукае, и я разговорился о Володе с почтенным старым черкесом.

— В нем текла не наша, не черкесская кровь, — говорил старик. — Но он знал наш язык, нашу веру, наши обычаи и уважал их. Мальчик чтил седую старость. Он снимал шапку, когда встречал на дороге человека старше себя. В кругу взрослых не выскакивал вперед, говорил только тогда, когда его спрашивали. И, хотя он был юношей, рассуждал, как мужчина.

Старик помолчал, выбил о камень черную прокуренную трубку и сказал:

— В нем текла не наша кровь, но он пролил свою кровь за нас. Он умер в бою за правое дело, как счастлив был бы умереть самый доблестный воин!.. Мы, черкесы, свято чтим память этого русского юноши. Мы расскажем о нем своим внукам. Память о нем не умрет, пока жив будет наш народ, — и старик приподнял свою высокую барашковую шапку…

Азардов направил Володю в Понежукай организовать партизанский отряд. Молодежь сразу потянулась к Володе. Он стал их признанным вожаком, и молодые черкесы готовы были идти за ним в огонь и в воду. Они собрали все оружие, которое удалось найти в ауле. По заданию Володи ходили к соседям за гранатами. Сам Володя два раза пробирался в Краснодар за патронами и трижды был у нас в отряде.

К сожалению, мне тогда не удалось повидать Володю. Но у меня до сих пор хранятся расписки, которые он давал, получая у нас автоматы и «лимонки». На маленьких смятых клочках бумаги стоит та самая подпись, о которой я уже упоминал: «Володя-батуринец из Краснодара».

В последнее свое посещение нашего отряда он долго беседовал с Николаем Николаевичем Слащевым, комендантом нашей партизанской фактории, и горько сетовал на то, что оружия у них мало и что пока еще невозможно начинать боевые действия. Это было примерно за неделю до того боя в лесу, весть о котором потом разнеслась по всей Адыгейской области.

Тому, кто не знает тогдашней обстановки в черкесских аулах, может показаться, что Володя сделал не так уж много: он собрал молодежь в отряд, который до того памятного боя никак не проявил себя. Но я хорошо знаю, какое значение придавали немцы этим аулам, расположенным у самого Краснодара, как велики были там немецкие гарнизоны и какую сложную сеть шпионажа раскинули они в Адыгее. И я утверждаю: даже то немногое, что сделал Володя, говорит о его недюжинном организаторском таланте, о смелости и выдержке. Не так-то легко было ему добыть оружие, еще труднее провезти его за много десятков километров мимо немецких постов, засад, гарнизонов и умело спрятать в тайниках.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});